История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи - Иван Рожанский

«Он постоянно говорил: Для того чтобы жить как следует, нужно иметь или разум, или петлю».

«Говорил он также, что судьбе он противопоставляет мужество, закону — природу, страстям — разум».

«На вопрос, что дала ему философия, он ответил: По крайней мере готовность ко всякому повороту судьбы».

«На вопрос, откуда он, Диоген сказал: Я — гражданин мира (κοσμοπολίτης)».

«Он говорил, что как слуги в рабстве у господ, так дурные люди в рабстве у своих желаний».

«Он говорил, что никакой успех в жизни невозможен без упражнения; оно же все превозмогает. Если вместо бесполезных трудов мы предадимся тем, которые возложила на нас природа, мы должны достичь блаженной жизни; и только неразумие заставляет нас страдать. Само презрение к наслаждению благодаря привычке становится высшим наслаждением; и как люди, привыкшие к жизни, полной наслаждений, страдают в иной доле, так и люди, приучившие себя к иной доле, с наслаждением презирают само наслаждение. Этому он и учил, это он и показывал собственным примером; поистине это было „переоценкой ценностей“ (νόμισμα παραχαράττων). ибо природа была для него ценнее, чем обычай».

«... закон — это городская прихоть».

«Единственным истинным государством он считал весь мир».

«Музыкой, геометрией, астрономией и прочими подобными науками Диоген пренебрегал, считая их бесполезными и ненужными».

Кроме этого, в конце шестой книги своего труда Диоген Лаэртий дает краткое изложение кинического учения, но в нем говорится в основном об Антисфене.

На основании приведенных цитат и учитывая прочие высказывания и поступки Диогена, мы можем сформулировать взгляды главы кинической школы в более или менее связной форме.

Начнем с конца. В согласии с киренаиками и отчасти с софистами Диоген считал бессмысленными и бесполезными науки, не имеющие прямого отношения к человеческому поведению, — и не только «физику» (т. е. науку «о природе»), но также математику, астрономию, логику и музыку. Таким образом, положительная сторона кинической философии сводилась к учению о правильном образе жизни. Все остальное сводилось к разрушительной критике существующего общества и всех его устоев. В этой критике киники исходили из противопоставления «природы» (φύσις) человеческим установлениям (νόμοι), — противопоставления, впервые сформулированного еще в середине V в. Архелаем и усиленно обсуждавшегося софистами. Проблема φύσις—νόμος решалась киниками самым радикальным образом в пользу «природы». А именно, они отвергали все политические, социальные и религиозные основы, на которых держался греческий полис. Законы и обычаи, сословные и имущественные различия, подчинение одних людей другим, в том числе и в форме рабства, общепринятая религия, брак, собственность — все это относилось к сфере человеческих установлений и потому считалось противоречащим истинной «природе» человека. Все поведение Диогена, его парадоксы и причуды были наглядной демонстрацией пренебрежения к перечисленным установлениям.

Отсюда следовало, что жизнь людей должна быть перестроена таким образом, чтобы она полностью соответствовала человеческой «природе». Это означало, что человеку нужно было отказаться от всех привычек, обычаев, форм поведения и потребностей, которые являлись «надстройкой» над его природной сущностью. А природная сущность человека — это в конечном счете его физическое тело с теми потребностями и отправлениями, которые для него жизненно необходимы.

На первый взгляд может показаться, что, следуя Диогену, мы открываем простор чисто животным влечениям и инстинктам. Но это не так. Человек отличается от всех прочих живых существ тем, что у него есть разум.

Разум служит регулятивным и сдерживающим фактором для всех побуждений и желаний, которым подвластны люди, не руководствующиеся в своем поведении разумом. Именно здесь пролегает граница между хорошим и дурным. Хорошими надо считать поступки, продиктованные разумом. Хорошие люди. — это люди, следующие велениям разума. Дурное — синоним неразумного. Дурные люди оказываются игрушкой своих влечений и похотей. Таким образом, этика киников — это строго рационалистическая этика.

Каким же образом разум может устоять от подстерегающих человека соблазнов и искушений? Только путем упражнений, причем таких упражнений, которые соответствуют нашей природе. Непрерывно упражняясь, мы вырабатываем в себе привычку к воздержанию, к максимальной умеренности, к жизни, лишенной всяких излишеств. Привычка позволит нам без труда избегать наслаждений, к которым обычно стремятся люди; более того, эти наслаждения покажутся нам отвратительными и неприятными, а жизнь, основанная на воздержании и упражнениях, соответствующих природе человека, будет восприниматься как высшее счастье.

Человек, ведущий разумную, т. е. воздержную, аскетическую, жизнь, будет легко переносить любые повороты в его судьбе. Его ничто уже не сможет испугать или привести в уныние, ибо такому человеку нечего будет терять в жизни, да и сама смерть перестанет ему быть страшной. Такого человека мы по праву сможем назвать мудрым. Куда бы его ни забросила судьба, он везде будет чувствовать себя как дома, ибо он не связан ни с каким городом и ни с какой родиной. Его родина — весь мир, следовательно, такой человек будет иметь право называть себя космополитом, т. е. гражданином вселенной (этот термин был впоследствии взят на вооружение стоиками, но впервые он был употреблен именно Диогеном). Такова была нравственная философия Диогена Синопского. Мы видим, что она представляла собой цельную и законченную концепцию, которая в определенных общественных условиях могла импонировать очень многим. Такие общественные условия возникли в результате кризиса полисной организации общества, когда человек перестал осознавать себя членом коллектива, когда он ощутил свое одиночество и свою беззащитность перед непредсказуемыми коловращениями судьбы. Для человека с таким мироощущением киническая философия сообщала жизни смысл и давала утешение. Позднее эту роль станут играть религиозные учения, в частности христианство, но IV–III вв. были временем, когда религию еще могла заменять философия.

Действительно, киническая философия вскоре оказалась весьма популярной. Диоген Лаэртий рассказывает о поразительной силе убеждения, которой обладал Диоген-киник и которая привлекала к нему множество последователей.

Но дело было не только в личных качествах Диогена и в его умении убеждать людей, а в том, что само содержание его учения отвечало духу эпохи, будучи в то же время простым и общепонятным.

Существует точка зрения, согласно которой киническое учение выражало собой идеологию рабов и обездоленных слоев античного общества[186]. Мы воздержимся от столь категорического утверждения. Разумеется, это учение находило отклик, прежде всего, среди людей, испытавших тяготы жизни. Так, последователи Диогена Бион, Моним и Менипп были (согласно древним источникам) первоначально рабами, лишь потом получившими свободу. Но, с другой стороны, бесспорно, что интерес к философии киников выходил далеко за пределы какого-либо определенного слоя населения. Мы знаем, что сам Александр питал глубокое уважение к Диогену и домогался встречи с ним (хорошо известно его высказывание: «Если бы я не был Александром, я хотел бы быть Диогеном»)[187]. Во время своего пребывания в Коринфе Александр останавливался в доме известного ученика Диогена, Кратета. В числе философов, сопровождавших Александра в его походе на Восток, был киник Онесикрит. Живой интерес великого завоевателя и его приближенных к индийским аскетам (которых греки называли «гимнософистами») был отчасти вызван тем, что последние воспринимались греками в качестве своеобразной разновидности киников.

В дальнейшем (в III в.) популярность кинического учения возросла еще больше, чему, вероятно, способствовала литературная деятельность киников — Кратета, Биона, Монима, Мениппа и других. К сожалению, от этой богатой литературы до нас дошли лишь незначительные фрагменты. Особенно широко кинические писатели использовали жанр диатрибы — рассуждения на философские, в том числе моральные, темы, иногда в диалогической форме. Другой жанр — мениппова сатира — получил свое наименование по имени Мениппа, писавшего философско-сатирические диалоги, отличавшиеся вольным стилем, причудливыми, часто фантастическими сюжетами и смесью прозаической речи со стихами. Впоследствии этот жанр культивировался римским писателем Варроном, а в наши дни термин «мениппея» с легкой руки Μ. Μ. Бахтина вошел в арсенал современного литературоведения и широко используется даже теми, кто не имеет ни малейшего представления о самом Мениппе.