Заир - Пауло Коэльо

Заметно, что он с усилием сдерживает дрожь в руках:

— В этом мире у меня есть поручение. Покуда мне еще не удалось выполнить его. Однако у меня в запасе еще много дней.

— И, быть может, я сумею помочь вам.

— Сумеете. Каждый способен помочь мне, стоит лишь способствовать тому, чтобы Энергия Любви распространилась по свету.

— Я могу сделать большее.

И замолкаю, чтобы он не подумал, будто я собираюсь попыткой подкупа проверить его верность. Осторожно! Как можно более осторожно! Вероятно, он говорил правду, но не исключено, что лгал, пытаясь воспользоваться моими страданиями в собственных интересах.

— Я знаю лишь одну энергию любви, — продолжаю я. — Она возникает по отношению к женщине, которая ушла от меня... вернее сказать — отдалилась и теперь ждет меня. Если сумею вернуть ее, я стану счастливым человеком. И мир будет лучше, потому что одна душа обретет счастье.

Михаил обводит взглядом потолок и стол, и я не нарушаю бесконечно затянувшееся молчание.

— Слышу Голос, — произносит он, не решаясь взглянуть мне в глаза.

У меня есть огромное преимущество: в своих книгах я затрагиваю темы духовности и потому знаю, что всегда могу войти в контакт с людьми, наделенными тем или иным даром. Дар может быть истинным и настоящим, а может быть выдумкой. И одни люди пытаются им воспользоваться, а другие лишь испытывают меня. Но я на своем веку повидал столько удивительного, что теперь у меня нет ни малейших сомнений — чудеса случаются, все на свете возможно, а человек начинает снова овладевать позабытым было искусством применять свою внутреннюю силу.

Вот разве что сейчас — не лучшее время говорить об этом. Сейчас меня интересует только Заир. Мне нужно, чтобы Заир вновь стал зваться Эстер.

— Михаил...

— На самом деле я не Михаил, а Олег.

— Олег...

— Когда я принял решение возродиться для новой жизни, то выбрал себе имя архангела с огненным мечом, пролагающего путь для того, чтобы «воины света» — так, кажется, вы называете их? — могли встретиться. Таково мое предназначение.

— И мое.

— Разве вы больше не хотите говорить об Эстер?

Не может быть! Он вновь переводит разговор на интересующую меня тему?

— Мне как-то не по себе... — взгляд его становится блуждающим, отсутствующим. — Я не хочу говорить о себе. Голос...

Происходит что-то странное, очень странное. Как далеко способен он зайти в своем намерении произвести на меня впечатление? Неужели он, как многие до него, попросит, чтобы я написал книгу о его жизни и его даре?

Увидев перед собой ясную цель, я готов на все ради достижения ее — и в конце концов, не об этом ли я говорю в своих книгах? Разве можно предать их? Вот и сейчас передо мной цель — еще раз взглянуть в глаза Заира. Михаил предоставил мне новые сведения: он не любовник Эстер, она меня не бросила, и ее возвращение — лишь вопрос времени. Но совершенно не исключено, что наша встреча в пиццерии — это фарс: молодой человек, не слишком преуспевший в жизни, использует чужие страдания в своих интересах.

Я снова залпом выпиваю стакан вина — и Михаил тоже.

«Будь благоразумен», — твердит мне инстинкт.

— Да, я хочу говорить об Эстер. Но и о вас мне хочется узнать побольше.

— Ничего подобного. Вы хотите обольстить меня, заставить делать то, к чему я — в принципе — готов и сам. Страдание, которое вы испытываете, застит ваш взгляд: вы считаете, что я могу лгать, желая извлечь для себя выгоду из этой ситуации.

Михаил будто читает мои мысли, но говорит при этом громче, чем требуют правила хорошего тона. С соседних столиков на нас оборачиваются.

— Вы хотите произвести на меня впечатление, а того не знаете, что ваши книги предопределили мою жизнь и что написанное в них очень многому научило меня. Ваша боль ослепила вас, лишила ваш разум остроты. Вы одержимы одним. Заир не дает вам покоя. Я принял ваше предложение встретиться не потому, что меня тронула ваша любовь к Эстер — я не уверен, что это именно любовь, а не уязвленная гордыня. Меня привела сюда...

Голос звучит все громче, взор блуждает. Михаил явно не владеет собой.

— Свет... Свет...

— Что с вами?

— Меня привела сюда ее любовь к вам.

— Вам нехорошо?

Роберто замечает — что-то не то. Он с улыбкой подходит к столу, кладет руку на плечо юноши:

— Ну, вижу, пицца мне сегодня совсем не удалась. Я и денег с вас не возьму. Идите, раз не нравится.

Что же, это выход. Мы можем встать, уйти из ресторана, избежать прискорбного зрелища того, как человек изображает, будто обуян бесами, — изображает лишь для того, чтобы произвести на меня впечатление или смутить. Впрочем, я уверен — это нечто более серьезное, нежели простое представление.

— Чувствуете дуновение?

В этот миг я понял, что он не притворяется, напротив — с трудом сдерживает себя, впадая в панику, не сравнимую с той, которую испытывал я.

— Огни, огни! Появляются огни! Ради Бога, уведите меня отсюда!

Крупная дрожь стала сотрясать его тело. Теперь уже ничего нельзя было скрыть — люди за соседними столами начали подниматься.

— В Казахста...

Он не договорил. Оттолкнул стол — полетели в разные стороны бокалы, тарелки, приборы. Лицо стало неузнаваемым, глаза завращались в орбитах, он весь дрожал. Голова так резко откинулась назад, что я услышал хруст позвонков. Человек, сидевший рядом, вскочил на стол. Роберто успел подхватить Михаила раньше, чем он упал, и сунуть ему в рот ложку.

Все это продолжалось несколько мгновений, показавшихся мне вечностью. Я представил себе, как сладострастно опишут бульварные журнальчики эту сенсацию: знаменитый писатель, наиболее вероятный кандидат — что бы там ни говорили критики — на престижную литературную премию, устроил спиритический сеанс в пиццерии, и все для того, чтобы привлечь внимание к своей новой книге. Фантазия моя разыгралась не на шутку: потом проведают, что медиум — это тот самый человек, с которым бежала жена писателя. И все начнется сначала, но на этот раз у меня не хватит ни мужества, ни энергии вынести это достойно.

Можно не сомневаться, что за соседними столами есть люди, узнавшие меня, но кто из них окажется моим другом и промолчит о случившемся?!

Дрожь, сотрясавшая тело Михаила, унялась, он стих. Роберто, придерживая его за плечи, усадил на стул. Сосед пощупал ему пульс, приоткрыл веко, потом повернулся ко мне:

— Похоже, такое с ним случалось и раньше. Вы давно его знаете?

— Они часто приходят сюда, — заявил Роберто, видя, что я нем и недвижим. — Но такое произошло впервые, хотя подобные случаи бывали в моем заведении.

— Чувствуется навык, — ответил посетитель. — Вы не запаниковали.

Эта реплика относилась ко мне, потому что я, наверное, сильно побледнел. Он вернулся за свой стол, а Роберто попытался успокоить меня:

— Это врач одной очень знаменитой актрисы. Думаю, помощь нужнее сейчас вам, чем вашему гостю.

Михаил — или Олег, или как там еще звали этого человека — пришел в себя. Огляделся по сторонам и улыбнулся не без смущения:

— Извините. Я пытался овладеть собой, да не сумел...

Роберто вновь пришел мне на помощь:

— Ничего страшного. У нашего писателя хватит денег заплатить за перебитые тарелки. — И повернулся ко мне:

— Эпилептический припадок, только и всего.

Мы покинули ресторан. Михаил немедленно сел в такси.

— Но мы не договорили! Куда вы?

— Мне сейчас не до того. А где найти меня, вы знаете.

***

Есть мир мечты и мир действительности.

В мире мечты Михаил говорил правду, и вся история представала лишь трудным моментом моей жизни, недоразумением, без которых не обходится никакая любовь. Эстер терпеливо ждала меня, надеясь, что я определю, где была допущена ошибка в наших отношениях, приду к ней, попрошу прощения и мы возобновим нашу совместную жизнь.

В мире мечты мы с Михаилом после спокойного разговора выходили из пиццерии, садились в такси, звонили в некую дверь, за которой моя бывшая жена (или теперь как раз не «бывшая»?) ткала коврики, давала уроки французского, проводила одинокие ночи, как и я, прислушиваясь, не раздастся ли звонок, не войдет ли супруг с букетом цветов и не отвезет ли ее выпить шоколаду в отель на Елисейских полях.

В реальном мире каждая встреча с Михаилом происходила в напряжении, ибо я боялся повторения того, что было в пиццерии. В реальном мире все это было вымыслом, игрой воображения — он и сам понятия не имел, где обитает Эстер. В реальном мире я в 11:45 стоял на Восточном вокзале и встречал прибывающий из Страсбурга поезд, на котором должен был приехать крупный американский актер и режиссер, решивший снять фильм по мотивам одной из моих книг.

До сих пор на все предложения такого рода я неизменно отвечал: «Это мне не интересно», считая, что каждый, кто прочел книгу, мысленно экранизирует ее сам — сам видит внешность персонажей, слышит их голоса. Сам выстраивает антураж и даже ощущает запахи. Именно поэтому читатель, посмотрев фильм, в основе которого лежит понравившийся ему роман, непременно почувствует себя обманутым, обязательно скажет: «Нет, книжка лучше».