Башня Зеленого Ангела - Тэд Уильямс

Но Бинабик ушел, Джулой мертва, и теперь из всех носителей свитка остались только Тиамак да робкий священник. Вместе они изучали рукопись Моргенса, перечитывали ее снова и снова, надеясь отыскать какой-нибудь ключ, которого они раньше не заметили, ключ к разгадке тайны Великих Мечей. Кроме того, они тщательно исследовали переводы свитков Укекука, но…

Но если мы со Стренгьярдом не добьемся хоть какого-нибудь успеха в самое ближайшее время, мрачно подумал он, мудрость Укекука понадобится нам куда больше, чем хотелось бы.

За последние дни Тиамак выжал из Стренгъярда все мельчайшие крупицы информации о Великих Мечах и их бессмертном враге — то, что сам архивариус знал из книг, то, что рассказали ему старый Ярнауга и юноша Саймон, — словом, все, что могло иметь хоть какое-то отношение к их поискам. Тиамак молился, чтобы где-нибудь проглянули контуры ответов, как водовороты на реке, указывающие на существование подводного камня. Среди всех этих мудрейших мужчин и женщин, переживших столько важных событий, кто-то должен был знать, как использовать Великие Мечи.

Тиамак снова вздохнул и пошевелил пальцами ног. Он страстно желал снова стать маленьким человеком с обычными человеческими проблемами. Какими важными они казались когда-то! И как бы ему хотелось сейчас вернуться в то время! Он поднял руку и полюбовался игрой живых солнечных лучей, потом посмотрел, как комар пробирается сквозь тонкие черные волосы у него на запястье. Этот день был обманчиво чудесным и гладким, как поверхность лесного ручья. Ничто не говорило о камнях или о чем-то худшем, что лежит, притаившись, на самом дне.

— Пожалуйста, Воршева, ложись, — сказала Адиту.

Жена принца поджала губы:

— Ты говоришь совсем как Джошуа. Немного боли, вот и все.

— Ты видишь, какая она. — На лице Гутрун отражалось мрачное удовлетворение. — Если бы я могла привязать ее к кровати, будь уверена, я бы так и сделала.

— Не думаю, что ее стоит привязывать к чему бы то ни было, — ответила ситхи. — Но, Воршева, нет ничего зазорного в том, чтобы лежать, когда тебе больно.

Воршева неохотно откинулась на подушки и позволила Гутрун укрыть себя одеялом.

— Я ничуть не ослабела. — В слабом свете, сочившемся из узкого высокого окна, она выглядела очень бледной.

— Никто этого не говорит. Но жизни — твоя и ребенка — драгоценны, — мягко сказала Адиту. — Когда почувствуешь себя здоровой и сильной, можешь делать все, что захочешь. Но если тебе больно и тяжело, ложись и позволь герцогине Гутрун или мне помогать тебе. — Она встала и сделала несколько шагов к двери.

— Ты уже уходишь? — с тревогой спросила Воршева. — Останься и поговори со мной немного. Скажи мне, что делается снаружи? Мы с Гутрун весь день не выходили из этой комнаты. Даже монахи не разговаривают с нами. Я думаю, они ненавидят женщин.

Адиту улыбнулась:

— Очень хорошо. Все остальные дела могут подождать, раз мне сделали такое замечательное предложение. — Ситхи снова уселась на кровать, поджав под себя ноги. — Герцогиня Гутрун, если вы хотите размять ноги, я могу посидеть с Воршевой подольше.

Гутрун спокойно улыбнулась.

— Я именно там, где мне следует быть. — Она вернулась к своему шитью.

Воршева отпустила руку герцогини и сжала пальцы Адиту.

— Расскажи мне, что ты видела сегодня? Ты была у Лилит?

Ситхи кивнула, ее серебристые волосы рассыпались по плечам.

— Да. Она сейчас здесь, через несколько комнат отсюда, но никаких перемен нет. Ей становится все хуже. Я смешала настой целебных трав с той каплей воды, которую ей удалось проглотить, но этого, боюсь, недостаточно. Что-то по-прежнему связывает ее дух с телом — на вид она просто уснула, — но я не знаю, сколько еще выдержит эта связь. — В загадочных глазах Адиту, казалось, мелькнула тревога. — Мы только еще раз убедились, как осиротил нас уход Джулой. Лесная женщина наверняка нашла бы какое-нибудь средство, чтобы вернуть дух Лилит на землю.

— Я не уверена, — сказала вдруг Гутрун, не поднимая глаз. — Этот ребенок меньше чем наполовину здесь, мне это известно лучше, чем кому-либо другому. Что случилось с ней в лесу, когда она бежала вместе с Мириамелью, знают только те собаки да всемилостивый Узирис.

Во всяком случае, это унесло часть ее. — Она помолчала. — И это не твоя вина, Адиту. Больше для нее никто не мог бы сделать, я в этом не сомневаюсь.

Адиту взглянула на Гутрун, но в спокойном голосе герцогини не было иронии.

— А это печально, — все, что сказала ситхи.

— Печально, да, — кивнула Гутрун. — Желания Бога часто огорчают Его детей. Я думаю, иногда мы просто не в силах постичь Его замыслы. — Она вздохнула. — После того, что выстрадала маленькая Лилит, Он, конечно, найдет способ утешить и ободрить ее.

— Надеюсь, что это так, — осторожно сказала Адиту.

— Расскажи еще что-нибудь. — Воршева сменила тему. — К несчастью, ты не сказала мне ничего нового о Лилит. Лучше бы мы начали с других новостей.

— Их не так уж много. Отряды наббанайского герцога еще немного отступили, но скоро они остановятся и еще раз дадут бой. Джошуа пытается установить перемирие, чтобы начать переговоры.

— А будут эти наббанайцы говорить с нами?

Адиту пожала плечами:

— Иногда я сомневаюсь, что в состоянии понять поступки даже тех смертных, которых хорошо знаю. Что же говорить о совершенно незнакомых мне людях? Я понятия не имею, что им может прийти в голову. Но предводитель наббанайцев, как мне кажется, брат правящего герцога, так что вряд ли ему понравится хоть что-нибудь из того, что может сказать твой муж.

Лицо Воршевы внезапно исказилось. Она задохнулась, но быстро восстановила дыхание и успокоила взволновавшуюся Адиту.

— Нет, все в порядке. Это была просто схватка. — Она глубоко вздохнула. — А Джошуа? Как он?

Ситхи испытующе посмотрела на Гутрун. Герцогиня с выражением комической беспомощности на лице подняла брови.

— Он же был здесь утром, Воршева, — сказала она. — Он не сражался.

— С ним действительно все в порядке, — добавила Адиту. — Он передавал тебе привет.

— Привет? — Воршева села. — Это все, что может сказать мне этот человек, мой муж?

— О Элисия, Матерь Божья! — простонала Гутрун. — Ты же отлично знаешь, как он беспокоится о тебе. Не злись.

Женщина-тритинг легла обратно, черные волосы блестящим покрывалом рассыпались по подушке.

— Это потому, что мне не дают ничего делать. Завтра я буду сильнее. Завтра я пойду туда, откуда смогу видеть битву.

— Только если утащишь меня в такую даль, — отрезала Гутрун. — Посмотри на нее, Адиту. Утром она не могла даже стоять, такие ужасные были боли. Она свалилась бы прямо на каменный пол, если бы я ее не подхватила.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});