Древний ужас. Сборник - Коллектив авторов

К счастью, друзья привыкли к быстрым решениям и мгновенным действиям; и все же они едва успели пробежать несколько ярдов и достичь укрытия. Ибо, несмотря на ленивые взмахи крыльев, создававшие ложное впечатление неторопливости, существа летели с колоссальной скоростью, и как только путешественники очутились под сенью рощи низкорослых растений с густой листвой, кое-где окаймлявших здесь гигантские стволы, в воздухе раздались глухие хлопки крыльев летевших впереди существ и резкие громкие крики звериной дикости.

Выглядывая из-за толстых стволов, они увидели, как существа немного отступили и, чуть помедлив у кромки воды, поднялись примерно на сотню футов; там они принялись медленно парить взад и вперед, напоминая пойнтеров у лежбища дичи. Этого короткого мгновения хватило, чтобы изумленные наблюдатели разглядели необычайное строение неведомых существ. Прежде всего, они не имели ни малейшего сходства ни с каким видом птиц, которых им доводилось видеть или хотя бы знать по описаниям — если этих существ вообще можно было назвать птицами. Помимо крыльев и клювов, в них не было ничего, что могло бы подпасть под эту классификацию; скорее уж они походили на видения, от которых шарахаются одурманенные алкоголем жертвы белой горячки.

Это были огромные, лишенные перьев, безволосые чудовища с угловатыми, неуклюжими телами длиной не менее пяти или шести футов, заканчивающимися короткими толстыми ногами с длинными когтистыми ступнями, которые казались покрытыми роговыми пластинами. Длинные змеиные шеи вверху поддерживали тупые толстые головы, переходившие непосредственно в огромные клювы длиной почти в треть тела; одного взгляда на эти толстые, широкие, заостренные клювы с их зазубренными краями было достаточно, чтобы расценить их как ужасное оружие, способное изранить и разорвать в куски самого сильного человека. Крылья, простиравшиеся на пятнадцать футов, напоминали по оттенку и текстуре грязно-коричневый пергамент; сквозь кожистую ткань отчетливо проступали утолщения костей и хрящей, а с внешнего края виднелось что-то похожее на пару длинных изогнутых когтей. Такова была картина, представшая перед глазами пораженных спутников. Судя по уверенным и тошнотворным ударам их чудовищных крыльев и исходившему от них сильному отвратительному запаху гнилого мяса, существа эти были до невыразимости ужасны, грубы и жестоки.

— Не стреляй, Том! — быстро сказал Элкинс, удерживая руку своего партнера, поднявшего ружье. — Лучше побереги патроны — они могут нам пригодиться. Кто знает, сколько таких адских тварей гнездится в этой яме. Возможно, нам будет не так-то легко выбраться из нее.

— Но что это за чертовы штуки? Я никогда не слышал рассказов о чем-либо подобном. Это точно не птицы, — проворчал Хейнс, непонимающе глядя на последнее существо, улетавшее прочь вдоль края озера.

— Они заставили меня задуматься, — признался Элкинс. — Когда-то… — начал он, затем резко оборвал себя, нетерпеливо пробормотал: — Нет, это сущее безумие! — и продолжал:

— Мы просто должны принимать факты такими, какие они есть. Мы столкнулись с какими-то тварями, о которых мы никогда не слышали, но это факт, и нет никакого сомнения, что любая из этих странных тварей может легко и без всякого труда разорвать человека; наконец, похоже, что они неравнодушны к живому мясу. Мы видели десять из них — но одному Господу известно, сколько еще таких же может здесь обитать. Говорю тебе, Том, мне не нравится, как все это выглядит, — задумчиво добавил он.

— Мне тоже. Я и сам не люблю уродства, — отозвался Хейнс. — Мне кажется, один из нас должен стоять на страже каждый раз, когда мы будем выходить на открытое место. Но если мы будем держаться поближе к укрытию, я думаю, мы не пострадаем, — продолжал Хейнс будничным тоном, каким обсуждают самое банальное происшествие. Его стойкая, лишенная воображения натура вполне удовлетворялась тем, что принимала свидетельства чувств, не слишком беспокоясь о том, оскорбляет ли это здравый смысл или общепринятую интерпретацию такового.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Некоторое время они молчали, прислушиваясь к хлопанью крыльев; существа, описывая все расширяющиеся круги, медленно удалялись от них, и вскоре звуки затихли вдали. Затем спутники подошли к краю леса и, тщательно осмотрев окрестности, начали осторожно пробираться на восток вдоль кромки озера. Хотя вода освежила их, они сильно страдали от голода; за последние два дня они съели не более чем горсть сырых бобов. Удача улыбнулась им, и в узкой заболоченной заводи они спугнули крупную водоплавающую птицу; та взлетела из своего гнезда в камышах, и Элкинс мгновенно снес ей голову пулей 38-го калибра. Когда эхо перестало нарушать затаившую дыхание тишину, где-то в отдалении раздался и тотчас оборвался резкий крик. Больше ничего примечательного не происходило, и бездымное пламя быстро опалило наспех освежеванную птицу. Мясо и котелок дымящегося мате сотворили чудеса; и поскольку день клонился к вечеру, а место было удобным для лагеря, они решили остаться здесь же, подольше поспать и отправиться в путь на рассвете, полностью восстановив свои силы. Они почти не опасались ночного нападения, так как были уверены, что существа, охотившиеся при полуденном солнце, вряд ли станут атаковать в темноте; тем не менее, они договорились по очереди дежурить.

Сумерки сгустились, и тишина и покой, окружавшие друзей, могли показаться такими же идеальными и безобидными, как сельская местность Новой Англии в час летнего заката. Трудно было поверить, что совсем недавно всего несколько секунд отделяли их от ужасной смерти, которая вихрем обрушилась на них в виде странных и жутких существ. Но, пусть спутники, удовлетворенно покуривающие у костра, и напоминали двух рыбаков, наслаждающихся давно заслуженным отдыхом, каждый из них был погружен в свои мысли, очень далекие от рыбацких раздумий.

Мысли Хейнса сосредоточились на участках, которые он отметил для себя как заслуживающие пристального изучения, а Элкинс, чьи идеи простирались дальше и всегда изобиловали умозрительными вопросами и рассуждениями, был весь поглощен блестящим планом по превращению напавших на них странных уродцев в звонкую монету.

— Послушай, Том, — воскликнул он, когда эта мысль пришла ему в голову, — я бы не удивился, если за шкуру одной из этих тварей мы получили бы на побережье несколько долларов. Эти высоколобые музеи просто хватаются за такие вещи.

— За шкуру проклятой твари? — удивленно переспросил Хейнс. Испытывая большое уважение к более развитому серому веществу своего партнера, он с надеждой в голосе добавил:

— И ты можешь назвать цифру, Джо?

— Цифру? Ну, точно не скажу, но мне помнится, что за какие-то старые кости животного, умершего тысячи лет назад, заплатили четырехзначную сумму, — задумчиво ответил Элкинс, вспоминая газетное сообщение, на которое он наткнулся в своем всеядном чтении. Когда представлялась возможность, Элкинс с ненасытной жаждой пожирал любые сведения по естественным наукам, какие мог почерпнуть в периодических изданиях и других источниках, приспособленных к потребностям дилетанта.

— Четырехзначная сумма! — эхом повторил Хейнс. — О, это другое дело. Если удача отвернется от нас, мы перестреляем всю свору и начнем торговать шкурами и костями. Надо же! там может быть еще куча таких же уродцев! Черт! Я надеюсь, что их будет тысяча, — восторженно вскричал он.

Перспектива подобного везения перевешивала любые сомнения в успехе, и Хейнс уставился на залитую звездным светом воду, словно надеясь узреть в глубинах озера немедленный отклик на свои ненасытные амбиции. Даже Элкинс, который, несмотря на свое плодовитое воображение, был человеком очень проницательным и рассудительным и ясно видел множество препятствий на пути к успеху, заразился некоторой долей его энтузиазма. Это было вполне объяснимо: хотя драгоценные металлы и самоцветы были главной целью друзей, злободневные нужды заставляли их интересоваться нефтью, орхидеями, перьями и каучуком; сошли бы и шкуры дьяволов, если благодаря им можно было получить средства для продолжения поисков Эльдорадо.