Подмена - Сергей Александрович Ермаков

Саня приободрился. Нашелся хоть кто-то, кто на его дочь обратил внимание, значит не такая уж его Леночка безнадежная. В это время громко спустив в туалете воду, вышел к общему столу и Толик.

Через полчаса вся компания уже обнажившись до пояса и закурив всю кухню, громко кричала, перебивая друг друга. Особенно сильно захмелели от халявной водки Саня и Толик.

- Если бы у меня жену трахнул ее начальник, я бы его застрелил на хрен и все! – потрясая большим волосатым кулаком, кричал Саня.

Слива вспомнил о фотографии, висящей на стене рядом с портретом дочери, где Саня был изображен в лесу в сапогах-болотниках и с двустволкой на плече.

- Ладно тебя, из чего бы ты стрелял – из пальца что ли или из рогатки? – махнул рукой Слива.

- Зачем это из пальца, - обиженно прогудел Саня, - у меня ружье есть.

- Не свисти ты, ружье у него есть, - как бы совсем без интереса сказал ему Слива, наливая всем по очередной рюмке.

- Точно не врет он, есть у него ружье, - подтвердил Толик, который кусал колбасу, не отрезая и жевал вместе со шкуркой. – И патроны есть. На антресолях. Он не врет.

Зря они вообще Сливе про это ружье сказали. Эти лишние для ушей Сливы сведения в его голове решили все, что дальше произошло. До этих слов Толика о ружье Слива еще колебался, но теперь принял окончательное решение о том, что же ему делать дальше по жизни. Он в последний раз налил захмелевшим от халявной водки мужикам по полной стопке, они только-только залили себе в глотки свои рюмки и не успели даже еще закусить, как Слива схватился за лежащий на столе большой кухонный нож и взмахнул им.

Не прошло и десяти минут как он вывалился с кухни, тяжело дыша и побрел в ванную, где долго отмывал свои испачканные до локтей кровью руки. Потом он вернулся обратно и, стараясь не ступать по кровавым лужам на полу, налил себе еще водки.

Толик валялся возле холодильника с перерезанным горлом, а Саня, раскинув руки по столу, за которым они выпивали, упал лицом в вываленные на тарелочку шпроты. В спине его по самую рукоятку торчал огромный кухонный нож.

Слива полез на антресоли и достал оттуда завернутое в промасленную тряпку охотничье ружье, а с ним еще и две коробки патронов – одну для охоты на кабана, а другую на уток. Слива остался доволен. Он прошел в кладовочку, где у Сани была оборудована мастерская и ножовкой по металлу, зажав ружье в тиски, сделал себе неплохой обрез, который легко помещался под его новой, салатового цвета курткой.

Затем он прошарил все полки в полированной стенке, в трюмо, в шкафу, заглядывал даже под кровать, но не нашел ничего ценного – ни золота, ни денег. И тогда он решил дождаться с работы хозяйку квартиры – присел на диван и громко включил звук телевизора, чтобы ненароком не уснуть.

Ровно в семь часов вечера дочка убитого Сани открыла входную дверь ключом и вошла в прихожую. В квартире было сильно накурено, на кухне громко играла музыка, а в зале орал телевизор. Леночка нахмурилась. Все-таки папа не сдержал слово, данное им маме перед ее отпуском. Судя по башмакам в прихожей – привел домой мужиков и с ними выпивал. С намерением разогнать этот «шабаш», Леночка решительно направилась в кухню, но толкнув дверь и увидев мертвого папу и дядю Толю, застыла на пороге, как статуя. Глаза ее округлились от страха, а грудь со свистом втянула воздух, который через мгновение должен был бы превратиться в крик.

Но крика не случилось. Слива сзади заткнул девушке ладонью рот и крепко сжал.

- Не дергайся, уродина! – прошипел бандит. – Не то покрошу, как папашу твоего!

Ноги у Леночки подкосились и Слива едва удержал ее массивное тело. Он развернул ее к себе и с силой толкнул на пол в коридоре. Леночка с грохотом упала, увидев перед собой страшного человека с коротким обрезом, направленным на нее.

- Твой папаша как знал на кого патроны покупать, - усмехнулся негодяй, разглядывая некрасивую толстушку, - прикупил для охоты на свинью. А свинья, слышишь меня?

- Не убивайте меня, - прошептала Леночка, закрывая лицо ладонями, словно это могло ее спасти от дроби, - не надо. Что вам нужно? Я все отдам!

Слива обратил внимание на то, что голени молодой женщины покрыты густой порослью черных волос, а размер ноги не меньше сорок четвертого. Но отчего-то этот факт отчего-то не отвратил его от ее рыхлого тела, а наоборот возбудил.

- Где деньги, золото, драгоценности? – спросил Слива.

- У нас этого нет, - дрожащим голосом ответила Лена, - мама забрала все деньги в отпуск, у нас с папой осталось только три тысячи. А золото только мои сережки. Вот, возьмите.

Леночка стала торопливо отстегивать из ушей сережки. Она лежала на полу не решаясь встать, ее юбка задралась, а большая грудь колыхалась от волнения. Слива хохотнул, чувствую приток вожделения и опустился на колени.

- Что вы хотите сделать! – испугалась Леночка. – Нет, не нужно, пожалуйста, я вас прошу!

- Заткнись, тварь! – рассердился Слива, с силой ткнув женщине в подбородок ствол своего обреза. – Башку снесу!

Леночка зажмурила глаза, понимая, что с подонком ей не справиться и позволила ему сделать все, что он хотел. К счастью, все кончилось очень быстро. Она открыла глаза и увидела, что с кухонного стола медленными каплями капает густая черная кровь.

- Ну, что, корова, тебе понравилось? – довольно спросил Слива, поднимаясь с пола. – Понравилось, я спрашиваю?

- Да, - ответила Леночка, не смея перечить.

- Давай свои три тысячи и сережки, - приказал Слива.

Лена поднялась с пола, сначала отдала сережки, которые зажаты были в ее ладони в то время как Слива ее насиловал, потом прошла к книгам, которые стояли ровными рядами в книжном шкафу, вытащила одну из них, открыла и протянула грабителю деньги. Липкий страх сковал все ее тело, ноги едва держали ее.

- Не убивайте меня, - попросила она сухими от ужаса губами, - я никому ничего не расскажу.

После того, что Слива насильно сделал с девушкой, она вдруг стала ему до омерзения противна. Ее толстые некрасивые губы раздражающе дрожали, когда она просила не убивать ее, еще он заметил, что от нее сильно воняет потом, а волосатые голени – толстые пенечки, которые еще пять минут назад возбудили его, стали вызывать отвращение.

- На колени! – приказал он ей.

- Мама, не надо, - заплакала она, подчиняясь.

Она встала на коленки посреди комнаты на паласе, словно собиралась молиться, сложила руки на груди. Слива обошел ее кругом, увидел ее заскорузлые пятки и толстый отвисший зад. Ее собранные сзади в пучок волосы растрепались и производили неопрятное впечатление. Слива замахнулся обрезом и с силой врезал женщине по затылку обрезком приклада. Она вскрикнула и повалилась вперед, упала без сознания, а Слива продолжал колотить ее по голове пока волосы не превратились в кровавое месиво.

Устав бить, он остановился. Бросил испачканный кровью обрез на пол и сам прилег на диван отдохнуть. Не заметил как заснул и проснулся только рано утром. Он провел всю ночь в квартире с тремя покойниками, но этот факт его нисколько не тяготил. Елена лежала на полу в той же самой позе, в какой он ее вчера оставил, на кухне сильно воняло.

Слива прошел к холодильнику, достал из его прохладного нутра бутылку пива, откупорил и залпом осушил. Запекшаяся кровь на полу стала походить на разлитую олифу, труп Сани сполз из-за стола и лежал уже на полу. Опрокинулась и табуретка, на которой он сидел.

Слива захватил с собой из квартиры еще парочку представляющих хоть какую-то ценность безделушек, в том числе старый видеомагнитофон, сложил все это добро вместе с обрезом в большую сумку и выставил ее в коридор. Затем он плотно прикрыл открытую форточку, открыл в кухне все четыре комфорки и духовку с газом, а в комнате, где лежала Леночка, зажег свечу и поставил ее горящую на столик.

Выйдя в коридор, он забрал сумку и вышел из квартиры, плотно закрыв за собой дверь. В подъезде он приветливо поздоровался с пожилой соседкой, которая выводила на прогулку своего беспородного кобеля, вышел на дорогу, тормознул такси и уехал в неизвестном направлении.

Через полчаса в квартире прогремел взрыв, вылетели вместе с рамами и рассыпались на асфальте оконные стекла и начался сильный пожар. Слива в это время был уже далеко.

12

Константину Марковичу Бутману было всего тридцать лет, а он уже работал главным бухгалтером в крупной московской строительной фирме. Занимал он должность почетную, но в то же время очень опасную и, как подавляющее большинство его московских коллег, вел двойную бухгалтерию, дабы укрыть и от налоговой, и «крышующих» фирму бандитов истинные размеры доходов предприятия.

Поначалу, только устроившись на работу, он трудился честно, старался на совесть, потому что хозяин предприятия платил хорошо, заботился о сотрудниках и сам был хорошим человеком. Никогда бывало не пройдет мимо – всегда руку пожмет, спросит как дела. И по именам почти всех сотрудников знал. Но был еще и зам хозяина, который, как поговаривали в кулуарах, был поставлен на это место от бандитов, крышующих фирму. Сначала все было как-то гладко, но потом вдруг появились у зама и хозяина предприятия ощутимые разногласия.