Диагноз - Алан Лайтман

Кому: Брэд Серано <[email protected]>

От: Александр Чалмерс [email protected] Предмет: Ответ: Колледж «МО»

Мистер Брэдфорд, вы уже проснулись? Я занимаюсь Платоном. Жду тебя 60 минут и стартую. А.

>>> MAIL 50.02.04 <<< От: BSERANO в AOL.COM

==> Принято: от RING.AOL.COM через AOL.COM с GOTP id AQ06498;

четверг 26 июня 12:03:26 EDT для [email protected];

четверг 26 июня 12:03:29 — 0400 Нажать* для получения сообщения

>>> MAIL 50.02.04 <<< От: Брэд в AOL.COM

Ура! Держись, мистер Биг, это все, что я могу тебе сказать. Определенно, сначала ты должен взяться за Критона. Кретина Критона. Подожди, мне пришло экстренное сообщение от Джокко. Можешь присоединиться к нам позже. Идет? Б.

Кому: Брэд Серано <[email protected]>

От: Александр Чалмерс [email protected] Предмет: Повтор: Ответ

Спасибо, но мой папа дома, так что я завис здесь. А.

Александр, подражая Тарзану, ударил себя в грудь и сделал несколько упражнений, чтобы разогреть пальцы. Руки начало сводить судорогой. Сегодня он провел слишком много времени, скитаясь по киберпространству, и надо сделать добрый глоток свежего воздуха. Взмахом руки он смел со стола все лишнее, включая фехтовальную маску, катушку медной проволоки тридцатого размера, несколько плиток «Сникерса» и вставленную в рамку фотографию отца в двадцатилетием возрасте. Все. Запуск.

* * *

Александр Чалмерс, добро пожаловать в колледж «Метрополитен Онлайн».

Предлагаемый вам курс называется «Платон Онлайн». Он стоит всего лишь девяносто долларов, которые зачисляются на ваш счет в «Америка онлайн». Курс включает в себя сжатое изложение оригинальных диалогов Платона, выполненное по специальному соглашению с Издательством Оксфордского университета.

— Александр! — Мать окликнула его сквозь закрытую дверь комнаты. — В три тридцать у тебя урок фехтования, а после этого репетиция выступления на Лонжинском фестивале. Ты помнишь об этом? Сейчас начало первого. Пожалуйста, будь готов в четверть четвертого.

— Хорошо.

— Хорошо? Я ничего не слышу из-за музыки. Три пятнадцать. Посматривай на часы.

— Ладно, хорошо. Сейчас приклею часы к потолку.

Для начала выберите диалог из предлагаемого меню: Протагор/ Критон/ Менон/ Анит/ Софист/ Апология/ Евтифрон/ Парменид/ Федон/ Горгий/ Симпосион/ Феаг

Анит

Время: Архонтство Лахета = 399 год до нашей эры 15 день месяца элафеболиона — ранняя весна Рассвет

За дверью раздался дикий вопль.

— У меня течет кровь, — захныкал Тодд.

— Господи, — застонала Вирджиния. — Мисси, мне нужна твоя помощь.

— Подумаешь, пустяковая царапина, — презрительно произнесла Дорис.

— Эй, вы можете успокоиться? — вспылил Алекс. — Я занимаюсь курсом колледжа. Хотя бы немного уважайте чужой труд.

Он прибавил громкость приемника.

Для того, чтобы начать с первых строк «Анита», нажмите «Return». Потом нажимайте «Return» для перехода к каждому следующему параграфу. Вопросы помещены в конце каждого раздела. Return

На рассвете пятнадцатого дня месяца элафеболиона, в архонтство Лахета, двое мужчин молча сидели возле малого храма Артемиды на расстоянии броска камнем от северо-восточной окраины города…

АНИТ

На рассвете пятнадцатого дня месяца элафеболиона, в архонтство Лахета, двое мужчин молча сидели возле малого храма Артемиды, на расстоянии броска камнем от северо-восточной окраины города. Первым из них был Анит, состоятельный афинский кожевенник. Анит, одетый в белую, отороченную ярко-красной каймой накидку, угрюмо сгорбившись, сидел под крытой колоннадой на белой мраморной скамье. В призрачном свете раннего утра он казался не более чем бесформенным силуэтом. Вторым был Пиррий, любимый и самый преданный из всех пятнадцати рабов Анита. Пиррий, прислонившись к колонне, сидел на корточках на каменном полу, неспешно растирая большую родинку на шее. Он поминутно поднимал глаза и внимательно вглядывался в сгорбленный силуэт на скамье, стараясь угадать мысли и желания по скрещенным или расставленным ногам, по легким движениям плеч, по вздохам. Весь последний час или более того тень почти не двигалась. Но чутье подсказывало Пиррию, что его хозяин погружен в тяжкие раздумья.

Анит и в самом деле был крайне недоволен своим нынешним общественным положением. Этот софист. Хотя верно было то, что проникновенные и точные слова обвинения, выдвинутого против старого софиста, были написаны Ликоном, а само обвинение было произнесено перед судьями Мелетом, провонявшим дешевыми благовониями, все в городе знали, что душой и движущей силой всего дела был именно он, выдающийся гражданин Афин, бывший военачальник во время войны со Спартой, опора новой демократии, возвращенный из изгнания — тот самый, кто сидел сейчас в малом храме, задумчиво расчесывая пальцами смазанную оливковым маслом, но колючую бороду. Он должен быть доволен. Разве не избавил он, Анит, город от самоуверенного червя, который медленно подтачивал устои демократии? Что еще важнее, он сумел свершить личную месть.

Анит пришел сюда и уселся на мраморную скамью задолго до рассвета, погрузился в невеселые размышления и лишь краем глаза видел, как первые лучи восходящего солнца просачиваются сквозь восточную колоннаду, отбрасывая бирюзовые тени на пол и на заднюю стену, покрытую живописным изображением Марафонской битвы. На подносе у ног Анита остался нетронутым завтрак — свежий хлеб, фиги и вино. Рядом на скамье неразвернутым лежал свиток папируса с указаниями управляющему кожевенной мастерской. Единственным, что оживило окружавшую Анита неподвижность, были взмахи изящных крыльев горлицы, залетевшей в малый портик. Она долго бесшумно носилась между колоннами, пока не уселась на матовую мраморную статую Артемиды у южного фасада. Город был погружен в тихий сон. Такой тихий, что Анит слышал, как цикада ползет по известняковому полу храма, слышал шум, производимый ветерком, шевелившим листья в оливковых рощах у северо-восточных ворот. Воздух трепетал, шуршал и смешивался с медленным дыханием Анита, текучим и едва заметным.

В голове застучало. Анит осторожно начал массировать виски, отсутствующим взглядом скользя по теням на полу, потом вскрикнул от резкого приступа боли, пронзившей голову. Очнувшись от этого крика, как от звука кимвала, Пиррий неуклюже вскочил на ноги, едва не запутавшись в своем хитоне.

— Хозяин, прошу тебя, — прошептал он, — позволь помочь тебе. Я знаю, что надо делать.

Честное и беспомощное лицо Пиррия напоминало очищенный плод. Раб склонился над хозяином и принялся растирать Аниту лоб.

Тот тихо застонал и закрыл глаза.

— Ты заботишься обо мне, правда, Пиррий?

— Да, хозяин.

Кожевенник откинулся назад, опершись на локти, и попытался расслабить мышцы.

— Сейчас ты чувствуешь себя лучше, верно?

Анит выпрямился и открыл глаза.

— Благодарю тебя, Пиррий, довольно.

Взмахом руки он отправил раба на прежнее место.

— Сегодня очень тихое утро, хозяин, — произнес полный, присевший на корточки Пиррий. — Прекрасное время для раздумий.

— Эти раздумья причинили мне нескончаемую головную боль, — сказал Анит. Он продолжал растирать виски, стараясь не шевелить головой. Словно издеваясь над его страданиями, в этот месяц зацветал мирт, ежегодное весеннее проклятие Анита. Где-то здесь, недалеко, рос мирт. Не среди кустов и лилий восьмиугольного сада снаружи портика, но где-то неподалеку, разбрасывая свои тошнотворные белые цветы и маслянистые стручки. Из носа потекло, как из источника, глаза покраснели и опухли. «Я принимаю наказание, — сказал себе Анит. — Пусть будет так, пусть будет так».

Помрачнев, он поднял голову и выглянул из портика. Город был все еще погружен в дремоту, узкие улицы — почти безлюдны. В неподвижном и необычайно прозрачном афинском воздухе каждый камень выглядел так четко, словно находился на расстоянии вытянутой руки. В грязных, немощеных улочках, узких даже для одной повозки, он видел ветки, растущие в трещинах оштукатуренных стен ветхих домов. Из домика с плоской крышей и без окон, стоящего на улице Кожевников, выполз какой-то раб и, выбросив на землю рыбьи кости, снова вернулся в свое жалкое жилище. Рядом проснулись два раба, охранявших вход в соседний дом. Они перевернулись с боку на бок в грязи дороги и сели, всхрапывая и зевая, тяжело пробуждаясь от глубокого забытья. Вдалеке, возле внутренней стороны высокой, выстроенной из известняка и кирпича городской стены, молча сидела старуха, рядом с ветхой, полуразрушенной хижиной, которую в спешке и страхе поставили здесь во время войны.

Повсюду зловещие знамения, мысленно сказал себе Анит. В час рассвета он заметил на улице трех рабов. Горлица трижды облетела храм, прежде чем усесться на статую. Богатый кожевенник принялся считать трещины в деревянном потолке над головой, но сбился со счета и начал заново.