Невеста доктора Фу Манчи - Сакс Ромер

Я был поражен размахом и оперативностью действий мистера Смита.

— Это единственный шанс для Петри, — добавил француз. — Его состояние ухудшилось, и мы не знаем, что предпринять. Может быть, великий Круз… — благоговейно прошептал он знаменитое в медицине имя, — …может быть, только профессор Круз сумеет помочь. Иначе…

Он опустил голову.

— Вам все понятно? — спросил Найланд Смит. — Ваша задача — выздороветь.

И исчез за дверью.

Тут я обратил внимание, что за окном светает, и внезапно осознал, что, наверное, провел в постели много томительных для друзей часов.

— Дружба — это самая важная вещь на свете. Не правда ли? — обратился я к ассистенту доктора Картье, мистеру Брассону.

— Да, мистер Найланд Смит — настоящий друг. Но в данном случае, я думаю, речь идет о чем-то большем, нежели дружба. Сейчас в опасности весь мир. Доктор Петри нашел средство защиты от чумы не только для себя и друзей, но и для всего человечества. Если бы мы только знали, как его использовать! Мы бы всем сделали прививки! Сначала здесь, на юге Франции, потом во всей Франции, Европе, во всем мире. Это очень опасная болезнь. Знаете, у меня такое чувство, что тут не обошлось без чьей-то злой воли. Доказательств, конечно, у меня нет, но я готов дать голову на отсечение, что эпидемия вызвана искусственно! И вот теперь только доктор Петри обладает знанием, необходимым для спасения планеты. И, может быть, еще профессор Круз. Какое трагическое положение! Судьба мира зависит от нескольких человек. Стоит им чуть-чуть ошибиться — и погибнут миллионы.

Мне не надо было так долго объяснять ужас положения.

— Вы сообщили в полицию о вчерашнем инциденте?

Погруженный в волны мировой скорби, молодой врач едва расслышал мой вопрос.

— Не знаю, — промямлил он. — Я стараюсь не вмешиваться в то, где ничего не понимаю. Краем уха я слышал, что мистер Найланд Смит имеет какие-то полномочия из Парижа и все его слушаются. Но каких-либо особых приказов, он, по-моему, еще не отдавал.

— Вы хотите сказать, что никакого следствия не будет?

— Похоже, что так… Но я за это не ручаюсь. Я же говорю, что ничего не понимаю в этих делах.

Я резко сел.

— Как же так? — вырвалось у меня. — Это неправильно! Надо что-нибудь делать!

Доктор Брассон положил мне руки на плечи.

— Мистер Стерлинг, — заговорил он мягким, гипнотизирующим голосом, поблескивая стеклами очков, — вы должны отдыхать, понимаете? Вы устали, правда ведь? Прилягте.

— Это невозможно, — сказал я, возвращаясь, однако, в горизонтальное положение.

— Да, это трудно, — согласился доктор. — Но я вам вот что скажу… И мой совет поддержали бы и доктор Картье, и, я уверен, доктор Петри… Вы хоть и очень сильны, но и вам нужен отдых. Вы ослабели от перенесенных испытаний. Послушайтесь меня. Немцы, конечно, — очень умная нация, но и французы, честное слово, не лишены известной доли сообразительности. Уверяю вас, вам нужно поспать. Ей-богу, просто необходимо.

— В такой ситуации? Это невозможно.

— Не противьтесь, прошу вас. Вы все равно ничем не сможете помочь. Мы сами делаем все, что можем. Послушайтесь моего совета. За вами пронаблюдает надежный санитар из нашей клиники. В восемь утра сюда придет ваша экономка, мадемуазель Дюбоннэ. Пожалуйста, примите вот эту капсулу и постарайтесь заснуть.

— Ладно, доктор, — поддался я уговорам. — Не нужны мне ваши пилюли — я и так усну.

Доктор улыбнулся и кивнул.

— Прекрасно. Медикаменты я прописываю только в исключительных случаях. Итак, я сейчас закрою жалюзи и уйду. Когда проснетесь, дерните за шнур, и вам принесут кофе. Мистер Смит распорядился, чтобы починили ваш телефон, так что, если он будет исправен, звоните: мы вам сообщим последние новости о состоянии доктора Петри…

Я, видимо, и впрямь сильно устал, потому что заснул, не дождавшись окончания обращенного ко мне монолога.

ГЛАВА XIV

ЕЩЕ ОДНА ВСТРЕЧА

Проснулся я уже на закате дня.

Долгий сон восстановил мои силы. Я встал и пошел на кухню. Там, в самом дурном расположении духа, хлопотала мадемуазель Дюбоннэ, сообщившая мне, что этой ночью кто-то, загадочным образом проникший в дом, все перерыл в нем и она не может теперь найти массу нужных ей вещей. Кроме того, по телефону, который успели починить, она услышала плохие вести о докторе Петри.

Я пустил воду в ванной, а сам пошел звонить.

К телефону подошел доктор Брассон. На мои тревожные расспросы он отвечал вялым, усталым голосом, что никакого улучшения в состоянии больного нет. Наоборот, болезнь неуклонно прогрессирует.

Что-то подсказывало мне, что часы доктора Петри сочтены.

— Я верю, что мистер Найланд Смит поможет нам, — невольно отвечая на мои невысказанные сомнения, уныло сказал француз.

— Я буду у вас через полчаса!

— Дорогой мистер Стерлинг, не надо! Вы нам все равно не поможете, только будете путаться под ногами и мешать. Если хотите еще раз последовать доброму совету, то съездите куда-нибудь, поужинайте, отвлекитесь ненадолго от мрачных мыслей… Только не забудьте сообщить экономке, куда вы поедете, чтобы мы смогли вас найти в случае необходимости.

— Это невозможно, — возразил я. — Мой долг — быть рядом с…

Но усталый голос на том конце телефонного провода продолжал настаивать:

— Расслабьтесь немного. Несколько часов ничего не решают. Доктор Петри сказал бы вам то же самое, и вы бы его наверняка послушались!

Лежа в ванне, я обдумал сложившуюся ситуацию и пришел к выводу, что Брассон прав. Действительно, доктор Петри настаивал, чтобы я не переутомлялся — ни умственно, ни физически. Поеду-ка я в Монте-Карло — самую веселую столицу в мире!

Мне надо быть в форме, чтобы вести долгую войну с коварными и жестокими врагами. Я обещал доктору Петри следить за собой и обязан выполнить данное обещание. Речь идет о слишком серьезных вещах.

Несмотря на всю свою решимость, уехал я не сразу. В сумерках прибыл на дежурство санитар из клиники. Ничего нового он не сообщил. Сказал только, что, по мнению мистера Смита, на меня возможно еще одно покушение, и показал свой револьвер.

Казалось, новые обязанности развлекают его, уставшего от серых будней. Я сказал, что хочу поехать в Монте-Карло, в ресторан Квинто, где меня хорошо знают, и он может в любой момент вызвать меня к телефону.

Потом, с тяжелым сердцем, и все же непроизвольно радуясь предстоящему отдыху от постоянного нервного напряжения и мрачных мыслей о докторе Петри, от мировой скорби по поводу предстоящей гибели человечества, я поехал в Монако.

Новые обстоятельства ворвались в мою жизнь, нарушив ее и так не очень плавное течение. Неплохо было сменить обстановку и попытаться все хорошенько обдумать, посмотреть со стороны, спокойно, взвешенно и неторопливо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});