Рейтинговые книги
Читем онлайн Дипломаты - Савва Дангулов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 122

Литвинов снял очки и принялся старательно их протирать, — очевидно, это верное средство справиться с волнением.

— Не хотите ли сказать, Максим Максимович, — произнес Чичерин, недоверчиво глядя на гостя — смущенная улыбка Литвинова все объяснила. — Не хотите ли сказать?..

— Да, хочу сказать именно это, — заметил Литвинов и, раскрыв портфель, извлек оттуда едва ли не содержимое гастрономической лавки.

— Ваша предусмотрительность. Максим Максимович, как и ваша обстоятельность… — Чичерин только развел руками.

Стол был накрыт.

— Вы полагаете, в Брикстоне меня сковала летаргия? — Чичерин посмотрел на Литвинова. — Нет, я все знаю, что совершалось в мире. Впрочем, проверим…

17

Литвинов говорил, и в зыбкой мансарде Чичерина, обдуваемой ветрами, встал Петроград семнадцатого года. Ленин сказал, что опубликует тайные договоры. Дипломаты, аккредитованные в Петрограде, забастовали. Да, единственная в своем роде забастовка: дипломаты отказываются иметь дело с новой властью. Комиссары Советского правительства явились на Дворцовую, шесть: все, кто желает сотрудничать с революцией, встретят понимание правительства.

— Англичане полагают, — продолжал Литвинов, — Бьюкенен будет в Лондоне через две недели после вашего отъезда из Англии. Кстати, ходят слухи, при этом упорные, что преемником Бьюкенена, своеобразным преемником, — поправился Литвинов, — будет Брюс Локкарт.

Шевельнулись кустистые брови Чичерина:

— Это какой Локкарт, тот, что был вице-консулом в Москве?

— По-моему, тот.

— Но он не столько дипломат, сколько… — оборвал фразу Чичерин.

— Да… тот Локкарт.

Полунамек, прозвучавший в реплике Чичерина, был понят Литвиновым.

Георгий Васильевич смотрит на Белодеда — кажется, в сознании Чичерина зреет мысль, пока еще неясная даже для него, но дерзкая, способная увлечь.

— А что, если завтра, например, вам, товарищ Белодед… — произносит он. — Именно вам, товарищ Петр… — он произносит «товарищ» с торжественной прямотой и сердечностью, — явиться в российское посольство в Лондоне и от имени правительства новой России предложить сдать дела?

— Я готов… — отвечает Петр и смотрит на Литвинова: не обескуражит ли этот шаг Максима Максимовича?

Но у Литвинова теплеют глаза.

— Пусть это будет пробным шагом! — говорит Литвинов. — Риска нет, а толк может быть.

— Ах, высохли чернила! — тычет Чичерин ручкой в чернильницу. — Высохли! Дайте карандаш, Максим Максимович. — Он берет карандаш и, пододвинув лист бумаги, начинает писать. — Полагаю, что надо задать три вопроса, так сказать, фактических, — на них нелегко ответить. Встряхните этого монархиста Набокова! Скажите ему… — Карандаш Чичерина стремительно побежал по бумаге — чтобы поточнее собрать мысли, Георгий Васильевич должен писать. — Итак, три…

Петру нравится его темперамент, его быстрая и неожиданная реакция, его способность дерзко мыслить. Вот идея возникла, и он хочет ее обосновать, в первую очередь, для себя и формулирует «фактические вопросы».

— Известно ли вашему превосходительству (так и нарекать его — пусть корчится!), что декретом съезда Советов создано рабоче-крестьянское правительство во главе с Ульяновым-Лениным? Русское посольство должно представлять именно это правительство, и никакое иное. Когда ваше превосходительство намеревается сдать дела и ценности? — Чичерин отодвигает бумагу, заполненную скорописью. — Кстати, вы были когда-нибудь в нашем лондонском посольстве? — спрашивает он Петра.

— Был в мае у Набокова.

— Каналья! — восклицает Чичерин. — Небось говорил о роковых ошибках дома Романовых и клялся в верности демократии?

— Клялся.

— Вам надо пойти туда завтра. Кстати, что он говорил в тот раз, когда вы были у него?

Честное слово. Петр не думал, что к этому разговору придется когда-либо вернуться.

— Все вспоминал встречу с английским коллегой в Петрограде, сэром Джорджем Бьюкененом. По словам Набокова, сэр Джордж убежден: все беды — в Ленине, не надо было его пускать в Россию.

— Вы слышали, — обратился Чичерин к Литвинову, которого эти несколько слов Белодеда подняли со стула. — Вы слышали: «Не надо было пускать Ленина в Россию!» Попробуй прикажи грозе встать во фронт перед полосатым столбом!

Стихли голоса. Было слышно лишь, как гремит крыша да где-то далеко-далеко тоскливо и шало ревет паровоз.

— Они по-своему верно решили проблему роли личности в истории… — Литвинов посмотрел на окно, которое стало белым от снега.

Чичерин шагнул к стене, там над железной кроватью висела карта Европы. Его пальцы с длинными ногтями пришли в движение — он вынул кнопки и, свернув карту, отнес в угол и дважды энергично тряхнул — запахло пылью.

Карта легла на стол. Это была обычная ученическая карта, по которой английские школьники изучают географию Европы. Круги и линии расчертили карту. Синее кольцо вокруг Львова. Красное — вокруг Сольдау. Ломаная прямая прошла через Ковель — Ровно — Проскуров. Более поздняя линия фронта не прочерчена — Чичерин был уже в тюрьме.

Чичерин провел ладонью по карте.

— Древние говорили: не бойся жертвовать. Да, как в шахматах, отдать королеву и взять верх.

«Два человека склонились над картой, — думает Белодед. — Настолько разных, что кажется неправдоподобным, что они идут одной дорогой. Но, наверно, и в этом сила идеи, которой они посвятили себя, — она способна сплотить разных людей.

Литвинов — дитя современного города. Он рационален и организован. Все, что он делает, тщательно рассчитано и устремлено в одну точку. Сильной и умной рукой он мог бы перекраивать карту, заставив землю в три пота работать на человека, командовать армиями геологов, металлургов, землепроходцев, взрывать горы, строить города.

Чичерин — философ, творец мысли. Его стихия — замысел, нередко стратегический, когда мысль охватывает пространство видимое и невидимое, когда она уходит за горизонт и обнаруживает, что ты увидишь завтра. Философ и… поэт, музыкант, знаток и интерпретатор Моцарта. Все это в лице Георгия Васильевича, в желтовато-бледном отсвете кожи, во взгляде больших темных глаз, в неярком блеске волос, тронутых первой сединой… Петр видит его на трибуне всемирного форума отстаивающим интересы нового русского государства — его интеллект, его умение мыслить и обобщать, наконец, его способность говорить на иностранных языках с той же свободой и изяществом, с каким говорит на русском, — что можно еще пожелать человеку?.. Но вот вопрос, как все это сообразуется у Чичерина с умением выдюжить будни?.. Наверно, немалое искусство поразить мир проектом антивоенного пакта, а затем отстоять его перед высоким форумом, но еще большее искусство уметь держать фронт, изо дня в день отбивая атаки врагов и атакуя…»

18

Когда Петр вернулся в гостиницу, портье вручил вместе с ключом записку, сложенную, как складывают обертку для порошков. «Буду в отеле ровно в девять — выйди навстречу. Кира». «Значит, решила: едет!.. Ну конечно же, едет. Иначе она и не могла поступить». Он взглянул на часы: без четверти. Вышел на улицу. Распогоживалось. Где-то справа, над Дувром, а может, дальше, над Ла-Маншем. Дьеппом, долинами Луары ветер высвободил кусочек звездного неба, но звезды были тусклые, будто светились на ущербе. Он вновь взглянул на часы: «Сейчас подойдет, сию минуту». Проехал автомобиль, один, второй. Потом где-то в стороне, из боковой улицы, донесся размеренный топот конских копыт — автомобиль еще не получил всеобщего признания, по крайней мере у лондонских аристократов. Цок… цок… цок… — высекал конь, а Петру мерещилось, конь отсчитывает секунды. «Одна… две… три…» Петр подошел к краю тротуара. «Не идет… Опаздывает. А прежде являлась точно».

— Петр! — послышалось за спиной.

Белодед обернулся. Ему показалось: Кира пробует улыбаться. И вся она какая-то сникшая, будто ей хочется отступить и умчаться.

— Пойдем, — сказала она.

Спустились к реке.

Пароход тянул баржу. Когда баржа попадала в полосу света, они вдруг видели, что там свой мир, до смешного самостоятельный: собака ходит у конуры, ветер треплет белье, развешанное на веревке, в деревянном домике посреди баржи светится окно, наполовину закрытое кружевной занавеской. Человек в старых залатанных брюках чистит ботинки. Перед кем он будет щеголять в них на барже?

Они стояли и смотрели на баржу, и все их мысли были там, будто они пришли сюда единственно для того, чтобы взглянуть на мир, медленно движущийся по воде, хотя ничего удивительного не было в нем, все было так же, как на берегу, даже обыденнее. Он первый понял это.

— Ты поедешь? — спросил Петр и поразился, как изменилась Кира за эти два дня. — Поедешь?..

1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 122
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Дипломаты - Савва Дангулов бесплатно.
Похожие на Дипломаты - Савва Дангулов книги

Оставить комментарий