25 июня. Глупость или агрессия? - Марк Солонин

Враг, которого собирались взрывать при попытке отступления финские коммунисты, — это финская армия…

Неповиновение (можно сказать, попытка к бегству), проявленное бывшим товарищем Туоминеном, вызвано взрыв негодования в Кремле. А гнев, как известно, — плохой советчик в делах. Только излишними эмоциями можно объяснить невероятное решение назначить «главой правительства освобожденной Финляндии» О. Куусинена — известного во всем мире секретаря Исполкома Коминтерна, безвылазно живущего с 1918 г. в Москве, а ко всему этому еще и члена ЦК ВКП(б). Назначение Куусинена превращало весь спектакль с «восставшими» в дачном поселке Териоки «рабочими» и провозглашением «демократической Финляндии» в глупый и грубый фарс. Маннергейм описывает в своих воспоминаниях первые дни войны так: «по радио передали обращение (было целых два „обращения“: от имени ЦК КПФ и от имени „народного правительства“ Куусинена. — М.С), адресованное финскому народу, которое обнажило не только лицо противника, но и его цeли… листовки, которые вместе с бомбами разбрасывались над столицей и обещали „испытывающему голод народу Финляндии хлеб“, не могли вызвать ничего иного, кроме смеха. По сути, эта пропаганда только укрепляла наш внутренний фронт» [22].

Но что интересно — по другую сторону границы нашлись люди, которые всерьез поверили в то, что товарищ Сталин готов отдать «правительству Куусинена» какие-то территории. В результате в советской Карелии, в районах, которые одним росчерком пера перешли в несуществующую «демократическую Финляндию», началась легкая паника. Не только русские, но и коренные карелы, давно и прочно подкованные на лекциях в «красном уголке», не захотели оказаться «в мире нищеты, бесправия и зверской капиталистической эксплуатации». Дело дошло до того, что в середине декабри 1939 г. в Петрозаводске собрали республиканский партхозактив, на котором первый секретарь Карельского обкома ВКП(б) товарищ Куприянов (вероятно, и сам ничего не понимающий в этой шутовской клоунаде) разъяснял собравшимся текущий момент следующим образом: «Стремление удрать из районов, отходящих к Финляндии, не может расцениваться иначе, как позорное дезертирство. Это пренебрежение интересами партии и Родины» [41].

Да, много всякого бывало в истории КПСС и СССР, бывали времена, когда к самовольному выезду из Страны Советов в официальных документах применялся термин «побег» — как будто речь шла о тюрьме или концлагере, а не о родине трудящихся всего мира. Но вот чтобы желание остаться в СССР приравнивалось к дезертирству — это уже что-то запредельное…

Строго говоря, на этом краткий обзор событий, предшествовавших началу «зимней войны», можно было бы завершить. Но — некоторые наши читатели будут удивлены (если не сказать — возмущены) тем, что автор обошел молчанием такую важную тему, как советско-финляндские переговоры, состоявшиеся в Москве в октябре–ноябре 1939 г. Рассмотрим и этот вопрос. Все советские (да и многие современные российские) историки хором уверяют нас в том, что Сталин не хотел войны с Финляндией и только упрямое и высокомерное нежелание финского руководства удовлетворить очень скромные требования Советского Союза (четыре крохотных островка в Финском заливе, небольшая «передвижка» границы на Карельском перешейке) вынудило Сталина начать войну. На наш взгляд, это комплексное утверждение необходимо разделить на две части. Тогда станет предельно просто оценить каждую из них по отдельности.

Сталин действительно не хотел войны с Финляндией. Сталин хотел включить Финляндию в состав своей строящейся империи. Все, что мы сегодня знаем о Сталине, о его политике, о его тактике, о его характере, приводит нас к предположению о том, что Сталин не хотел войны, не любил войну (да и с красноармейцами в окопах ни разу не беседовал) и все, что можно было забрать без войны — обманом, хитростью или угрозами, — забирал мирным путем. В этом смысле наш главный герой не был похож ни на Петра I, ни на Наполеона. С вероятностью, близкой к 100%, можно предположить, что Сталин согласился бы осуществить аннексию Финляндии в тех же мирных формах, в каких были аннексированы и включены в состав СССР Эстония, Латвии и Литва.

Что же касается упрямого нежелания правительства Финляндии удовлетворять кого бы то ни было, то считать это законным поводом к воине можно только в рамках диких понятий «закона джунглей». Финляндия не обязана была отдавать ни одного квадратного сантиметра своей территории. Более того, она даже не обязана была участвовать в таких «переговорах», предметом которых является принудительный «обмен территорий» или какая-то странная «аренда», согласиться на которую принуждают угрозой войны и т.п. Все это так же бесспорно, как и то, что нежелание жертвы изнасилования добровольно удовлетворять «минимальные запросы» насильника ни в одном суде мира не будет расцениваться как обстоятельство, смягчающее вину преступника. Единственное, что Финляндия (равно как и СССР!) была обязана выполнять, так это Договор о мире, подписанный в 1920 г. в Тарту, и Договор о ненападении, заключенный между Финляндией и СССР в 1932 году. Договора должны выполняться. Но именно от обсуждения этой составляющей советско-финляндских отношений Москва уклонялась. «Мы постоянно ссылались на мирный договор, заключенный в Тарту, а также на Пакт о ненападении. заключенный в 1932 году по инициативе СССР и подтвержденный в 1936 году. Эти ссылки были бесполезными; их буквально пропускали мимо ушей», — пишет в своих мемуарах В. Таннер [23].

Едва ли во всех этих очевиднейших вопросах есть предмет для дискуссии. И совершенно не случайно 26 ноября 1939 г. была организована инсценировка обстрела позиций Красной Армии в Майниле — даже Сталин с Молотовым понимали, что одного только нежелания финнов «меняться территориями» мало для того, чтобы придать развязанной ими войне хотя бы легкую видимость законности. Именно поэтому за четыре дня до войны и произошел запланированный еще в марте 1939 г. «инцидент в Майниле», а на второй день войны появилось «правительство Куусинена», по просьбе которого Красная Армия и пошла громить «белофинские маннергеймовские банды».

Значит ли это, что московские переговоры были пустой формальностью или что они были организованы лишь в качестве прикрытия для трудоемкой и неизбежно длительной передислокации армейских соединений в лесную глухомань Карелии? Большая доля здравого смысла в версии о «маскировочной» задаче переговоров (такую максималистскую точку зрения высказал профессор Ю. Килин), безусловно, присутствует [14]. Дорожная сеть в Приладожской Карелии обладала весьма низкой пропускной способностью, в ряде мест дорог как таковых не было вовсе, и войска выдвигались к границе пешим маршем, условно говоря «со скоростью черепахи». И тем не менее, одним только прикрытием сосредоточения войск задача, которую Сталин и Молотов хотели решить на переговорах с финской делегацией, не исчерпывалась. Советская сторона реально стремилась к достижению договоренностей на тех условиях, которые она выдвигала на переговорах. Чтобы убедиться в этом, достаточно внимательно перечитать меморандум советского правительства, который был вечером 14 октября вручен главе финской делегации. Приведем резюмирующую часть этого документы практически полностью.

«…Действуя на основании вышеизложенных предложений, необходимо урегулировать следующие вопросы по взаимному согласию и к обоюдной выгоде:

1. Предоставление в аренду советскому правительству на 30 лет порта Ханко и прилегающей территории в радиусе от пяти до шести морских миль к югу и востоку, вооружение ее береговой артиллерией, способной своим огнем совместно с огнем базы в Палдиски на южном берегу перекрыть доступ в Финский залив. Для обороны морской базы Финляндия позволит Советскому Союзу разместить в порту Ханко следующий персонал…

2. Предоставление Советским ВМФ права использовать залив Лаппохья (рядом с полуостровом Ханко. — М.С.) в качестве якорной стоянки.

3. Уступка Советскому Союзу следующих районов с соответствующей территориальной компенсацией:

 - островов Суурсаари, Лавенсари, Большой Тютерс и Малый Тютерс (Готланд, Мощный, Малый, Сескар) и Койвисто (Березовый);

 - части Карельского перешейка от поселка Липола (Котово) до южной окраины города Койвисто (Приморск);

 - западной части полуострова Рыбачий общей площадью 2761 квадратный километр в соответствии с прилагаемой картой.

4. В возмещение районов, упомянутых в пункте 3, Советский Союз уступит Финляндской Республике советскую территорию около Ребола и Пориярви (Поросозеро) общей площадью 5529 квадратных километров в соответствии с прилагаемой картой.