Призрак на палубе - Влад Виленов

Из показаний оставшихся в живых комиссара Богданова и унтер-офицера Изотова:

«Военный бриг „Фальк“, нагруженный мукой, отправился 25 сентября из Кронштадта в Свеаборг под управлением лейтенанта Щёчкина 1-го… Вышел из Кронштадта с благополучным ветром, вскоре получили противный. Дувшие беспрерывно западные ветры заставляли бриг несколько раз спускаться в разные места и останавливаться там на якоре. Дважды он стоял за Готландом, дважды в Биорке, раз за Сескаром и раз за мысом Стирсуденом. Лейтенант Щёчкин, желая по назначению скорее попасть в Свеаборг и выполнить во всей мере долг свой, рассчитывал, что с первым, хотя немного благоприятным ветром он гораздо легче может сняться с якоря от Стирсудена, нежели из Кронштадта, из коего не при всяком ветре удобно выходить. В сём положении он стоял около шести или семи дней.

20-го числа началась буря; в 7 часов пополудни порыв северо-западного ветра, дувшего со снегом и морозом, был столь велик, что судно, стоявшее на одном якоре, потащило. Мичман Жохов, бывший на вахте, видя, что при достаточном количестве выпускаемого каната судно не перестаёт тащить, хотел бросить другой якорь на помощь первому, и для этого якорь сей, обыкновенно привязываемый горизонтально вдоль судового борта, был отвязан и оставлен вертикально в висячем положении, подвешенным к кран-балке.

Лейтенант Щёчкин, уведомленный о сём в ту же минуту, вышел наверх, отменил было кидать другой якорь, но, узнав, что якорь висит уже на кран-балке, и зная опасность сего положения при качке, тотчас велел его бросить.

Не напрасно было опасение Щёчкина, вследствие коего он велел отдать якорь: обледенелая верёвка, на коей он висел, не могла вскорости быть развязана, надлежало её рубить, и в это время якорь, раскачиваемый жестоким волнением, ударяя беспрестанно одним из своих рогов в судно, пробил обшивку и вода хлынула в большом количестве по всему трюму.

Спустить якорь на кран-балку, обрубить мёрзлую верёвку было делом одной минуты. Шкиперский помощник первый увидел течь и известил об этом начальника. Все меры против оной оказались тщетными; наконец, после многих бесполезных усилий, решено было, отрубив якорь, спускаться прямо на Толбухинский маяк, видимый от Стирсудена, и стать там на мель, чтобы, по крайней мере, можно было поблизости к берегу спасти людей. Отрубили канаты, распустили паруса, пошли. Течь начала усиливаться.

Отчаяние овладело всеми. Увещевания начальника не действовали: близкая смерть и неизвестность, в состоянии ли будет судно дойти, не затонув, до маяка, сделала всех глухими к приказаниям. Начали прощаться между собою; все побежали переменять на себе бельё по старинному русскому обычаю. Наконец вода в судне так распространилась, что переменявшие внизу бельё — иные, не успев выскочить, остались там, другие выбежали в одних рубахах, и судно, не дошедши саженей сто до маяка, село на дно, так, однако, что вода не покрывала верха судна.

Со всем тем волнение столь было жестоко, что бриг начало сносить с мели. Щёчкин, опасаясь, чтоб судно не потонуло на глубине, велел бросить остальной якорь и верп (малый якорь), чтобы удержаться ими на мелком месте; велел срубить мачты, на коих незакреплённые паруса более и более сдвигали судно с места. Повторяемые удары о каменья отбили руль, киль, и наконец нижняя часть судна начала разбиваться в щепы. Бочки и прочие вещи выносило из люков или выходов наверх, судно погрузилось совсем, одна только задняя часть оставалась сверх воды. Баркас, стоявший на палубе, был мгновенно оторван стремившимися уже через верх волнами и оными, поднимаясь, перебил многих людей, собравшихся на корме».

Оставшиеся же в живых были обречены на мучительную и долгую смерть от замерзания. Комиссар Богданов обязан был своим спасением двум шубам, а унтер-офицер Изотов был накрыт тремя матросами. «Какой пример любви к начальству в людях наших!» — так отозвался об этом поступке матросов адмирал В.М. Головнин.

Все погибшие с судна были сняты. В числе команды недоставало девяти матросов и одного офицера. Часть из них остались внизу, в том числе и пассажирка с сыном, ещё несколько человек смыло волнами.

У тридцатилетнего Щёчкина в Свеаборге осталась молодая жена. Двое Абрютиных, старший восемнадцати, а младший семнадцати лет, бывшие на «Фальке», являлись родными братьями жены командира. Отец их служил плац-майором в Свеаборге. «Удар слишком жестокий для отца и матери в один раз потерять двух сыновей и зятя!» — восклицал об этой семейной трагедии один из современников.

Разбитый волнами бриг «Фальк» в строй больше не вводился. Останки его позднее разобрали на дрова. Никогда более в российском флоте не было другого корабля с этим именем. В истории же нашего флота бриг, на котором произошла столь жуткая трагедия, ещё долго назывался не иначе как корабль мёртвых.

Погибшие с «Фалька» были похоронены на одном из кронштадтских кладбищ. Ныне не осталось ни могил, ни самих этих кладбищ.

Известный российский мореплаватель адмирал В.М. Головнин так отозвался на гибель брига и почти всей его команды: «Страшна и жестока должна быть участь странника, погибающего среди снегов отдалённой пустыни, где нет никакого для него убежища, ниже селений, откуда мог бы он надеяться получить помощь; но стократно ужаснее и мучительнее гибель несчастного, который замерзает, так сказать, на пороге собственного дома и для спасения которого стоило бы отворить двери, если б домашние его, покоящиеся в сладком сне, знали о месте его пребывания. Подобную сей горькую чашу суждено было испить злосчастному экипажу брига „Фальк“, разбившегося при самом входе в главный наш порт Кронштадт».

Быть может, в истории с бригом «Фальк» нет той жгучей тайны, которая окружает классический Летучий Голландец, но от этого его трагедия не стала менее страшной…

Вот уже почти полтысячелетия он не знает покоя ни днём, ни ночью. Вот уже почти полтысячелетия его непрерывно носит по всем морям и океанам страшная и неведомая сила. Ночью на его мачтах всегда дрожат огни святого Эльма, а днём солнце выжигает рассохшуюся палубу. В многочисленных пробоинах плещется вода, но это не мешает ему, как и прежде, уверенно держаться на волне. Его паруса всегда полны попутным ветром, и даже в полный штиль он уверенно мчится вперёд. Это великий и ужасный Летучий Голландец — вечный скиталец морей, корабль-призрак. Его воспевают и проклинают, им восхищаются и боятся, а кроме того, вот уж пять веков пытаются раскрыть его тайну. Увы, узнать тайну Летучего Голландца, скорее всего, так же невозможно, как невозможно узнать тайны океана. А потому, пока будет существовать человечество и покуда люди будут ходить в моря, великая и загадочная легенда о «Летучем Голландце» не будет забыта.

Глава вторая.

МОРСКИЕ СУЕВЕРИЯ И ПРИМЕТЫ

Только глянет сквозь утёсы

Королевский старый форт,

Как весёлые матросы

Поспешат в знакомый порт.

Там, хватив в таверне сидру,

Речь ведёт болтливый дед,

Что сразить морскую гидру

Может чёрный арбалет…

Н. Гумилёв

Одной из древнейших является профессия мореплавателя. Издревле люди пересекали на построенных ими кораблях и лодках моря и океаны в торговых, военных или познавательных целях. И во все времена эта профессия требовала от людей, которые посвятили ей жизнь, отваги, стойкости, мужества и, конечно, любознательности, стремления познать неизведанное: водная стихия всегда была полна тайн, загадок и представляла собой смертельную опасность для неумелых, не разбирающихся в морских тайнах людей. Мореходы, как в древние времена, так и в наши дни, встречаются с явлениями, поражающими воображение, порой не объяснимыми с позиций достигнутого уровня знаний. Поэтому вовсе не удивительно, что среди моряков всегда рождалось множество легенд, суеверий, а также обычаев и традиций, призванных обеспечить безопасное плавание и сохранить собственную жизнь.

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО АМУЛЕТ

С древнейших времён человечество верит в чудодейственную силу амулетов и талисманов. У каждого из нас зачастую есть свой, особо оберегаемый и ценимый. Верят в амулеты и моряки.

Амулетами и талисманами могут быть различные предметы, они, как правило, индивидуальны. Ровно 100 лет назад на Всемирной выставке в Париже в одном из павильонов была представлена коллекция амулетов более чем из 4000 предметов: из металлов — ключи, монеты, булавки, подковы (лошадь и осёл были в хлеву при рождении Христа, поэтому подкова, особенно с гвоздями, считается очень сильной защитой от дурного влияния нечистой силы, болезней, несчастий), раковины, разнообразные камни-самоцветы.

Море всегда влекло людей как место промысла продуктов питания и передвижения по Ойкумене. Безопасности путешествий, в том числе по морям, способствовали самоцветы: агат, горный хрусталь, гранат, изумруд, коралл, халцедон. Помогали преодолевать бури, ураганы и штормы и защищали от них пять первых из перечисленных выше камней, а также рубин и топаз. Власть над ветрами имели аквамарин и аметист. Против опасностей и бед на море помогали бирюза, лунный камень, малахит, хризолит, янтарь, яшма…