Милицейское танго (сборник) - Горчев Дмитрий Анатольевич

Хуже всего, когда у доброго человека есть возможность проявить свою доброту в больших масштабах. Вот, скажем, Гитлер — он же добрейший был человек! Он ведь даже мяса не ел, потому что ему зверушек было жалко. Он что, думаете, когда подстригал утром усики перед зеркалом, мечтал о том, сколько людей он сегодня сожжёт в печке? Нет, он думал о том, как всё будет прекрасно и волшебно, когда весь этот кошмар кончится, когда не будет уже этих пархатых, черножопых и узкоглазых и счастливые люди построят хрустальный купол над Антарктидой, а потом улетят в космос и будут все братья и сёстры — стройные, красивые и весёлые. И ведь так бы оно и вышло, да пришли злые, грубые солдаты и всё испортили. А счастье было так возможно.

Но, впрочем, и по сей день добрые люди не убирают ладоней со лба и думают, думают непрерывно, чего бы такого ещё сделать, чтобы всем было хорошо. У человека злого, если он включит телевизор, может даже случиться разлитие желчи, до того там много любви, доброты и сострадания. Всем надо помочь: старушке — повысить пенсию, миллиардеру — передать в тюрьму продуктов, детям — освобождение от армии, родителям — достойную старость, узнику совести — свободу, президенту — третий срок. Всем чего-то не хватает, у всех в жизни хоть что- нибудь да не ладится.

И ведь всем им можно помочь! Одним выдать продовольственный набор, других расстрелять, чтобы не мешали наступлению счастья, третьим отрезать яйца, чтобы не волновались по пустякам, четвёртым предоставить свободу уличных шествий в кожаных трусах — счастливы будут все. Главное — не сидеть без дела, не дожидаться, пока оно как-то само устроится. А то ведь так и не увидим, как же он на самом деле выглядит — мир окончательно победившей любви и доброты.

Судьба Бармалея

Иногда очень интересно: а как дальше сложилась жизнь у бывшего разбойника Бармалея?

«Как я рад, как я рад, что поеду в Ленинград!» — приплясывал ничего не подозревающий злодей, вынутый из желудка педагогического крокодила. '

Как сложилась дальнейшая его судьба в городе на Неве? Действительно ли он, как и обещал, стал торговать пирогами на Сенном или Сытном рынке? Или же, перекрестившись из африканца в Мустафу или Сибгатуллу, мёл по утрам ленинградские дворы? А там война, блокада, и лучше про это не думать.

И как вообще ему жилось в пасмурном нашем раю, в просторе меж небом и Невой высотой в несколько десятков метров? Как оно вообще: от гамадрилов и крокодилов — и сразу в город высокой духовности? О том могли бы рассказать разве что нынешние афропетербуржцы, продавцы арбузов и строительные рабочие с фальшивой регистрацией, да не расскажут. Пожалуются, конечно, на скинхедов, сейчас без этого нельзя, а как на самом деле — ничего не скажут.

Прекраснейший из городов вообще страшно ревнив и придирчив к пришлецам. Легче уложить в койку пиковую графиню и старуху процентщицу, чем добиться его благосклонности. О, сколько их упало в эту бездну! То есть приехали, побродили по каналам и мостам, все страшно рады, везде всё пообещали, но тут же и забыли. Бот и бредёт бывший новый житель через месяц-другой под вечным дождём обратно на вокзал — на билет вроде бы хватает, а на постельное бельё — уже нет.

А на самом деле всё просто: въехал в город — сдай свою бывшую душу и получи новую. Как новобранец в армии. Новая душа будет сыроватая и не очень новая, но другой здесь не носят. Даже классику русской литературы укропетербуржцу Гоголю пришлось это сделать. Кто не верит, может прочитать подряд, например, произведения «Сорочинская ярмарка» и «Невский проспект». Почувствуйте разницу, как говорили в прошлом веке.

Зато при выезде из города Петербурга (а те, кто сдал душу, уезжают из Петербурга только в Москву или за границу) вам всё отдадут обратно в целости и сохранности. И вот уже, одурев от счастья, вы, нарядившись в дорогие непрактичные одежды, скачете по мегагипермаркетам и педерастическим культпросветмероприятиям и лишь иногда, проснувшись ночью, недоумеваете: и зачем же это я потерял столько бездарных лет в том подводном городе? Каким я был идиотом!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ну и хуй с вами, до свидания.

А с настоящим Бармалеем было совсем не так — всё наврал тараканий царь Корней Иваныч.

В настоящей, а не той, в которой мы живём, жизни Бармалей был коренным петербуржцем (именно в честь его дедушки-домовладельца названа Бармалеева улица на Петроградской стороне). В конце гражданской войны он уплыл на одном пароходе с генералами Хлудовым и Чарнотой из Крыма в Турцию и там некоторое время скитался и голодал. Потом его занесло в Африку, где он начал разбойничать и по нужде людоедствовать, но всё равно страшно тосковал по родному городу.

Когда его там случайно встретила экспедиция из Ленинградского института этнографии, он не стал её грабить, а упал на землю и зарыдал: «Заберите, заберите меня домой! О, я буду, я буду добрей! Пусть в Кресты, пусть в психбольницу имени Скворцова-Степанова! С поребрик! О кура и греча!» Над ним сжалились, хотя в те времена это было не так просто.

В Ленинграде он быстро спился от счастья и положил начало династии бомжей (если присмотреться внимательно, все петербургские бомжи очень похожи между собой — это потому, что они все родственники), и вскоре умер.

Он был настоящий петербуржец. Царствие ему небесное.

Антураж

Даже удивительно, до какой степени важен антураж.

Вот, к примеру, наколки. Вы знаете, как делается наколка? Наколка делается при помощи шариковой ручки, хозяйственного мыла, швейной иглы и плакатной гуаши, разведённой на моче пациента. Если процедура прошла удачно, опухоль проходит через неделю, если неудачно — то не проходит. Рассказывали, что одному человеку в несколько заходов выкалывали на туловище тельняшку, и оставалось полосок пять-шесть, но тут-то пациент и помер.

А теперь то же самое, но в стерильном помещении: приятная готическая музычка, расписанный до самых ушей доктор (а какая красота у него там под халатом!), альбом с образцами, фотографии героических мужчин и волшебных дам с драконами на самых соблазнительных местах, блестящие инструменты — всё вместе называется «салон тату».

Наколки носят уголовники и воры. Если по несчастному стечению обстоятельств вы попадёте в одно купе с человеком в наколках, вы всю ночь будете сидеть на своей полке, прижимая к груди чемодан, пока бандит будет громко храпеть и кашлять (туберкулёз наверняка — в тюрьме заработал).

Человек же в тату вызывает безусловное уважение — сразу видно, что порядочный человек, и вы преспокойно заснёте.

Хотя, может быть, наутро о том и пожалеете, но зато хоть выспались.

Ну, или взять, извините за выражение, лапту. Никто даже толком не знает, что это такое. Что-то из старых фильмов: шпана, Марьина роща, рваные штаны, выбитые зубы, болельщик — безногий инвалид.

А если на стадионе? Да сто тысяч зрителей, да школьницы в коротких юбчонках синхронно делают шпагат. И выходят гладиаторы в шлемах и латах, и трибуны ревут от счастья. Кто у нас на первой базе? Подавай! И вот летит за мячиком сам лично Форрест Гамп, да что там — просто Том Хэнкс, честный и добрый парень. Бейсбол — что может быть благороднее бейсбола? Разве что боулинг (без антуража называется «кегли» — пластмассовые такие штуки для старшей группы детсада).

Да ладно, что там говорить о высоком.

Купим в магазине булочку за пять рублей. Разрежем её вдоль, сунем внутрь котлету, польём майонезом или кетчупом. Что у нас получилось? Получилась булочка с котлетой. А мы хотели гамбургер. Или даже чизбургер. Но не получается, хоть тресни — без клоуна, свободной кассы, девушки в кепке, менеджера зала получается всего лишь булочка с котлетой и ничего более.