Роуэн и букшахи - Эмили Родда

— И ишкина тоже не было, — подойдя к ним, сказала Зеел. — Это были всего лишь видения, Норрис. Мы едва не убили друг друга, сражаясь с призраками, порожденными нашими же воспоминаниями.

Норрис недоверчиво покачал головой.

— Но я-то никого не видела, — тихо проговорила Шаран, держась за горло. — Только вас: вы дрались и хотели друг друга убить…

Тень воспоминания о пережитом ужасе пробежала по ее лицу. Она поежилась.

— Чары злой пещеры были не властны над тобой, Шаран, потому что у тебя нет врагов, — стал объяснять ей Роуэн, но Шаран при этих словах чуть не рассмеялась.

— Да брось ты! Что ты за глупости говоришь? — воскликнула она. — У меня столько же врагов, сколько и у вас, и боюсь я их так, что вам, вместе взятым, и не снилось.

— Ты их боишься, но в твоем чистом сердце нет ненависти, — объяснил Роуэн. — На свете нет существа, которое ты хотела бы уничтожить даже ради спасения собственной жизни. Разве я не прав?

Щеки Шаран заалели от смущения. Она с укором поглядела на Роуэна, как будто он ее в чем-то уличил.

— Дедушка был таким же, — сказал Норрис. — И папа с мамой тоже. Защищать их было безнадежным делом.

— Могу себе представить, — пылко поддержала его Зеел. — Но сейчас вы поменялись ролями.

Норрис с удивлением посмотрел на нее, не понимая, о чем, собственно, идет речь.

«Да он же не знает, что произошло, — догадался Роуэн. — Он же так и не знает…»

— Шаран спасла нас, — сказал он. — Помнишь последние строки пророчества — там говорилось об источнике и о чистой душе, в которой нет места ненависти? На самом деле речь шла не о настоящем роднике, а о полном любви сердце Шаран. Ее слезы оказались целебной водой.

— В пророчестве Шебы тоже об этом говорилось, — вспомнила Зеел. — Значит, ты та, которая рыдает.

Шаран покраснела еще больше.

Норрис нахмурился.

— А почему в стихотворении прямо не говорится об этом? — проворчал он. — Зачем это нужно — чтобы мы бились над смыслом загадочных слов?

— Может быть, чтобы прийти к осознанию того, что вся наша жизнь — загадка, — предположила Зеел. — Мы живем и пытаемся разгадать самих себя.

Сказала она это вроде бы и в шутку, но глаза ее оставались серьезными.

Шаран принялась складывать в шкатулку рассыпавшиеся шелка, но вдруг сказала испуганно:

— Я не вижу следов букшахов. Мы, наверное, потерялись.

Но Роуэн уже заметил мешок, брошенный им на тропе в самом начале драки, — он лежал совсем недалеко.

— Не волнуйтесь, — сказал он, указывая на мешок. — Вон там я, наверное, и сошел с тропы.

— Все хорошо! — обрадовалась Зеел. — Мы не потеряли дороги! Перевязывайте раны, закрывайте шкатулку и скорее в путь! Прочь из этого гиблого места!

Роуэн, Зеел, Норрис и Шаран шли и шли вперед, а пещера все не кончалась. Вокруг высились витые ледяные колонны. Первой теперь шла Зеел — зоркая девушка в отличие от Роуэна ясно видела на мерзлой земле следы от копыт букшахов.

Все четверо были изранены и избиты, но больше всех досталось Норрису. Рана в боку сильно болела. Давала о себе знать и больная нога.

Но Норрис продолжал упрямо идти вперед, не произнося ни слова. «Почему он молчит? — недоумевал Роуэн. — Только ли из-за боли? Может быть, его гложет какая-нибудь тревожная мысль?»

Действительно, Норрис был темнее тучи. Даже когда впереди показалась высокая арка — выход из пещеры, он не приободрился и не присоединил свой голос к радостным крикам друзей.

Впереди уже можно было различить кусочек серого неба. Путники ускорили шаг: они наконец-то покидали пределы пещеры, где на их долю выпало столь ужасное испытание.

«Молчание Норриса ничего хорошего не предвещает», — подумал Роуэн. Он огляделся вокруг и вдруг узнал то место, куда они вышли. Сердце его дрогнуло. Земля и каменистые склоны были покрыты снегом. Впереди чернели огромные утесы. Холодный ветер пронизывал до костей. Небо заволокли тучи, однако было еще светло. Следы букшахов вели через скалы наверх, туда, где высились утесы. Куда букшахи двинулись потом, Роуэн разглядеть не мог: пелена морозного тумана окутывала все вокруг.

«…Три человеческие фигуры. Они бредут по снежной пустыне, стараясь держаться поближе друг к другу».

Роуэн понял, что он уже видел все это во сне. В самом первом из его вещих снов.

«Нет, тот сон не был вещим, — поправил Роуэн сам себя. — Во сне я видел троих, а сейчас нас четверо. С нами Зеел».

И вдруг он услышал, что Зеел обращается к нему:

— Нам нужно где-то спрятаться. И чем скорее, тем лучше. Хорошо бы найти закрытое место и развести там костер.

«Трое в тяжелых плащах жмутся к угасающему костру…»

— Да, мы укроемся в пещере… — прошептал Роуэн.

— В пещере? — переспросила Зеел. — В какой пещере?

Роуэн потряс головой и пустился в путаные объяснения:

— Я… я только хотел сказать, что… что где-то, должно быть, есть пещера… Например, среди тех утесов, там, наверху…

Зеел исподлобья поглядела на него и спросила:

— А откуда ты знаешь, что там есть пещера?

Роуэн не знал, что ответить. Его друзья были уверены, что он умалчивает о чем-то очень важном… Роуэн был бы рад рассказать им обо всем, но ведь прежде он никому не признавался в том, что видит вещие сны. Так зачем же сообщать об этом сейчас, когда их маленький отряд находится на грани отчаяния, а со всех сторон высятся неприступные голые скалы.

Зеел возмущенно покачала головой:

— Ну и пожалуйста, можешь хранить свои тайны дальше! Только если ты действительно знаешь, где пещера, это глупо — не рассказать нам о ней. Мы в опасности! Так скажи же, куда нам идти и что делать!

И в ту же секунду Роуэн почувствовал жар, исходящий от медальона. В испуге он схватился за шнурок — вспомнилась жгучая боль, обычно сопровождавшая получение новых пророчеств. Снова возникло это ужасное ощущение, когда понимаешь, что не властен над собой и захвачен какой-то неведомой силой.

— Ой, Роуэн! Я совсем не хотела!… Прости меня! — услышал он крик Зеел. — Роуэн, не сопротивляйся! Пусть…

Голос девушки растаял где-то вдали.

«Не сопротивляйся…»

На этот раз вместо того, чтобы попытаться сорвать с груди пылающий медальон, Роуэн с силой прижал его к себе. Он чувствовал, что внутри у него все горит, но старался не кашлять, чтобы не мешать выходить наружу волшебным словам. И они действительно зазвучали — он выговорил каждое из них. Нельзя сказать, чтобы Роуэну это было просто — произнести пророчество вслух, но на этот раз он не почувствовал прежней жгучей боли.

Убежище ждет вас высоко в горах,По лестнице смерти туда заберитесь,Укройтесь в спасительных этих стенах,В холодной тьме рассвета дождитесь.

13. Восхождение

Роуэн упал на колени в снег, едва последнее слово волшебного стихотворения слетело с его губ. Перед глазами все кружилось, в ушах звенело. Спустя несколько минут мальчик начал приходить в себя. Осмотревшись, он увидел, что на него, прикрыв ладошкой рот, испуганно смотрит Шаран, а Норрис смотрит на Зеел. Зеел же…

Зеел разворачивает своего воздушного змея.

— Не надо! — воскликнул Роуэн.

Он вскочил на ноги и пошатываясь — голова все еще шла кругом — двинулся к ней.

Зеел тихо сказала:

— Роуэн, я совсем не хотела опять подвергать тебя этой пытке, но, раз уж все сложилось именно так, пусть хотя бы твои страдания будут не напрасны. В пророчестве говорится об убежище высоко в горах. Речь, наверное, идет о пещере, которая находится где-то там, наверху. Я взлечу, осмотрю окрестности и найду место для ночевки.

— Нет! — возразил Роуэн. — Посмотри — ты вся изранена. И вообще летать здесь небезопасно. Если вдруг переменится ветер, ты разобьешься о скалы.

Зеел подняла руку, заставляя его замолчать.

— Ты забываешь, что у бродников я была предвестником, — спокойно сказала она. — При любой погоде я летела впереди племени, искала места для стоянок и предупреждала о приближении врага. Сейчас это мое умение как раз пригодится. Я, конечно, не рискну взять с собой кого-нибудь еще, но взлететь одна я смогу всегда, даже в моем теперешнем состоянии.

Ярко-желтый змей взмыл над головой Зеел.

— Еще увидимся, Роуэн! — сказала она.

Так друг с другом прощались бродники, отправляясь навстречу опасности.

— Еще увидимся, Зеел! — ответил он.

Зеел улыбнулась и сориентировалась по ветру. Он подхватил ее, оторвал от земли и понес.

Роуэн посмотрел на парящего в вышине желтого змея — ярким пятном он выделялся на фоне черных утесов и темно-серого неба, — а потом повернулся к Шаран и Норрису.

Они продолжали глядеть вслед улетающей Зеел. На лице Шаран отражалось восхищение, а в глазах Норриса застыла печаль. Он стоял, слегка пошатываясь на ветру, и, наморщив лоб, смотрел вверх.