Травля русских историков - Виктор Брачев

В 1922 г. под редакцией Ф. И. Успенского и Е. В. Тарле начал выходить журнал по всеобщей истории «Анналы». Фактическим редактором его был Е. В. Тарле. У него же на квартире располагалась редакция журнала. Среди его авторов — Ф. И. Успенский, И. М. Гревс, Ф. Ф. Зелинский, А. Е. Пресняков, Д. Н. Егоров, С. А. Жебелев, В. Н. Бенешевич и другие крупные ученые. Последний, четвертый том издания вышел в 1924 г.

И, конечно же, как и в дореволюционные годы, Е. В. Тарле много выступал с публичными лекциями по вопросам внешней политики. Лекции эти неизменно пользовались большим успехом у слушателей, так как Е. В. Тарле был замечательным лектором. Весьма плодотворными оказались 1920-е гг. для Е. В. Тарле и в научном плане. Одна за другой выходят в 1928 г. его монографии: «Рабочий класс во Франции в первые времена машинного производства. От конца империи до восстания рабочих в Лионе» (М.; Л., 1928) и «Европа в эпоху империализма (1871–1919)» (Л., 1928). В последней из них Е. В. Тарле, в частности, показал, что виновниками развязывания Первой мировой войны были все великие державы — и те, которые объявили войну, и те, которым она была объявлена, в том числе и Россия. Это, однако, не спасло его от яростных нападок М. Н. Покровского, обвинившего автора в антантофильстве{184}.

С 1924 г. практически ежегодно Е. В. Тарле ездил от Ленинградского университета, а затем и Академии наук в научные командировки во Францию — Национальный архив, Национальную библиотеку и Архив Министерства иностранных дел в Париже. Здесь, собственно, и был собран материал, легший в основу его работ в середине и второй половине 1920-х годов, о которых у нас уже шла речь. Заграничные командировки дали Е. В. Тарле прекрасную возможность познакомиться практически со всеми светилами тогдашней французской исторической науки: А. Оларом, К. Блоком, Ш. Шмидтом, Э. Дрио, Ш. Сеньобосом, а также знаменитыми филологами С. Леви и А. Мазоном. Именно этому обстоятельству — обширные зарубежные знакомства Е. В. Тарле вкупе с его тесными связями с С. Ф. Платоновым и его кружком — и был, судя по всему, обязан новоиспеченный академик своему аресту.

Правда, ввиду заграничной командировки, в которой находился в январе 1930 г. Е. В. Тарле, сделать это одновременно с арестом С. Ф. Платонова чекистам не удалось. И «взяли» они его чуть позже — 28 января 1930 г. Арестом и обыском в квартире академика руководил сотрудник ОГПУ А. А. Мосевич. При обыске были изъяты: записные книжки и «разная переписка» Е. В. Тарле{185}.

Начались усиленные допросы. Следствие интересовал, главным образом, академик С. Ф. Платонов. «С Платоновым, — заявил Е. В. Тарле, — я знаком еще со времени, когда я был приват-доцентом Санкт-Петербургского университета. За это время наши взаимоотношения с ним пережили и периоды больших сближений, и, наоборот, иногда мы расходились. Я знал и знаю Платонова как убежденного монархиста. Вспоминаю, что и в прошлом, и в последнее время он заявлял о своих симпатиях к монархии. Однако к царю Николаю II он относился плохо, считал его дегенератом; так же плохо относился к его детям, считал их плохо воспитанными, по его словам, «как дети армейского офицера». Хорошо относился Платонов к Константину Константиновичу, но в такой же примерно степени он не терпел Николая Михайловича и чрезвычайно резко отзывался о распутинской клике. В вопросах международной политики Платонов являлся германофилом. Это свое германофильство Платонов часто проявлял и подчеркивал. Так, например, он считал большой ошибкой русско-германскую войну 1914–1917 гг.; подчеркивал большое трудолюбие, организованность и культуру немцев; утверждал, что немцы хотя и разбиты, но дадут себя знать, так как у них силы есть и т. д. Он был большим сторонником русско-германского союза в прошлом. Был ли он таким же сторонником союза Германии с Россией в настоящем и будущем, я сказать не могу, т. к. не помню, чтобы мне Платонов об этом говорил. В этих вопросах я с Платоновым расходился. Правда, я заявлял, что Германия экономически себя восстановит быстро, но что касается восстановления и в международной политике, я считал, что это едва ли будет в ближайшем будущем.

Об отношении Платонова к советской власти, — показывал Е. В. Тарле, — могу сказать, что он советскую власть признавал, но, конечно, с ней во многом расходился, я его считал монархистом в прошлом, но оппортунистом в настоящем. Я никогда не думал, что он ведет такую большую политическую игру. Может быть, это объясняется тем, что я с ним не был интимно связан, и в его отношениях ко мне проявлялась всегда какая-то двойственность. Это выражалось, в частности, в том, что, поддерживая со мной дружественные отношения, он, вместе с тем, как об этом еще передавали другие, отзывался обо мне иронически»{186}.

Как видим, ни о какой контрреволюционной организации во главе с С. Ф. Платоновым в первых показаниях Е. В. Тарле еще нет и речи. Отрицает он и какие-либо разговоры в окружении С. Ф. Платонова о желательности военной интервенции в СССР и возможных кандидатурах на российский престол. Можно, таким образом, констатировать, что ничего существенного следствию первые допросы Е. В. Тарле не дали.

4 февраля 1930 г. Е. В. Тарле направил на имя начальника секретно-оперативного отдела ОГПУ С. Г. Жупахина заявление. «Уважаемый Сергей Георгиевич. Очень прошу Вас вызвать меня, когда Вы будете в Доме предварительного заключения, на личную беседу по моему вопросу. С уважением, акад. Е. Тарле»{187}. Такая возможность ему была тут же предоставлена. Так началось нравственное падение, или «затмение», Е. В. Тарле — тема, на которую не слишком любят распространяться наши историки.

Дело в том, что результатом этой беседы академика с видным чекистом стали показания Е. В. Тарле от 8 февраля 1930 г., оформленные, в отличие от его последующих собственноручных показаний, как протокол допроса.

«Признаю, — заявил здесь Е. В. Тарле, — что в Ленинграде в академической и научной среде существовала контрреволюционная организация во главе с академиком С. Ф. Платоновым. По своим программным установкам, по политическим взглядам организация была конституционно-монархической. Будущий государственный строй России представлялся членам организации как конституционно-монархический. По своей внутренней политике организация ориентировалась на зажиточное, собственническое крестьянство как социальную базу конституционной монархии России.

В международной политике организация ориентировалась на тесный военно-политический союз будущей монархической России и будущей монархической Германии, судя по тому, что именно таковы убеждения Отто Гетча, который всегда это пропагандировал. В этом направлении лидером организации С. Ф. Платоновым велись разговоры с лидерами германских националистов, в частности с лидерами националистов Шмидт-Оттом, Отто Гетчем и другими. В качестве претендента на российский престол организация ориентировалась на Андрея Владимировича, ученика Платонова, и о котором последний весьма хорошо отзывался. Подробно о характере бесед мне неизвестно.

Как мне известно, немецкие монархисты к кандидатуре Андрея Владимировича относились положительно. В своей практической деятельности внутри СССР организация ставила задачи пропаганды конституционной монархии и подготовку кадров. Это осуществлялось путем организации соответствующих кружков: кружок «молодых историков» и кружок Заозерского. Из состава этих кружков мне известны лишь отдельные лица, например Тхоржевский, Гринвальд, Насонов, Степанов и другие. Наиболее близкими Платонову людьми были Рождественский, Лихачев, Васенко.

Все эти показания являются основными, но требуют детальной обработки с моей стороны в смысле их развития и полноты, что обязуюсь с полной откровенностью сделать на следующих моих допросах»{188}.

2. «Я ВСЕ СДЕЛАЮ, ЧТОБЫ УДОВЛЕТВОРИТЬ СЛЕДСТВИЕ…»: ГОРЬКИЕ ПЛОДЫ СОГЛАШАТЕЛЬСТВА

17 февраля Е. В. Тарле признал ранее отрицаемый им факт обсуждения в платоновском кружке кандидатуры великого князя Андрея Владимировича на российский престол{189}, 19-го — сообщил, что С. Ф. Платонов имел связь с бывшим председателем Совета министров В. Н. Коковцовым, к которому он якобы и привозил в Париж «интересные сообщения и характеристики»{190}.

Столь ошеломляющий успех следствия был связан не только с обычной для российского интеллигента трусоватостью Е. В. Тарле, но еще и с большой подготовительной работой, которая была проведена к этому времени чекистами с другими подследственными (напомним, что из основной группы арестованных по «Академическому делу» ленинградских историков Е. В. Тарле взяли едва ли не последним). Признательными показаниями ряда «сломавшихся» к этому времени коллег Е. В. Тарле теперь и оперировало следствие. Более того, арестованному академику сознательно внушалось, что и С. Ф. Платонов якобы уже «сдал» его, указав как на члена своей организации. Это, конечно же, была сознательная ложь следователей. Тем не менее свое дело она сделала, и Е. В. Тарле охотно поверил этой клевете. Более того, он был даже страшно возмущен «предательством» С. Ф. Платонова.