История проституции - Иоганн Блох

Свет, краски и красота соединяются в один непобедимый гимн. Улицы, отходящие от главной дороги, темны. С утонченностью театрального декоратора здесь избегали всякого бокового света, который мог бы мешать глазу. Взор прикован к пестро светящимся картинам, приветствующим вас с высокорасположенного партера домов.

Картины эти оправлены в роскошные рамы. Бесподобная, с темной позолотой, резьба по дереву, производящая такое великолепное впечатление в восточноазиатских храмах, является здесь декоративным фоном. Большие зеркала в центре и боковые кулисы служат рефлекторами для громадного количества света, идущего от скрытых источников.

В этом дрожащем потоке света и красок сидят, отделенные от публики узкими решетками из палочек, самые красивые японские женщины. Волосы их уложены в прелестные прически, лицо, согласно обычаю страны, сильно накрашено и напудрено, и они одеты в лучшие японские шелка. Кимоно из материи темного, насыщенного цвета, вокруг стройной талии – «оби», пикантно оттеняющий по цвету кимоно. Поразительно красивые картины следуют одна за другой. Рельефные украшения и обстановка меняются от одного дома к другому. В одном месте – пестрая, красочная обстановка в современном молодом стиле, девушки в платьях из цветных материй. В другом – мебель из японского черного дерева, мебельная обивка и ковры темного цвета, и на них нежно выделяется мягкий гелиотроповый цвет кимоно. Затем опять на ярком золотом фоне – блестящий черный цвет одежды, точно темная рама, оттеняющая бледное, нежное личико.

По 10-20-30 сидят девушки в своих золотых клетках, без движения, одна подле другой, длинными рядами, на полу, покрытом коврами. Внимательно осматривают они острым взглядом шумящий кругом живой поток, не расставаясь в то же время с зеркальцем, пудреницей и румянами. Крошечная трубочка – после обязательных трех потягиваний – непрерывно опорожняется.

Молча сидят эти прекрасные изображения пагоды. Изредка обмениваются они словом между собой, еще реже – с внешним миром. Ничто не оскорбляет взгляда непристойностью, ничто не шокирует изумленного иностранца, которого часто приветствуют ласковым кивком головы или дружеским жестом узкой руки. Женская честь не пятнается здесь в пошлой, безобразной форме. От этой современной женщины веет на нас дыханием эллинского, античного воззрения на любовь и чувственные наслаждения, которое видело благородство полового инстинкта не в шаткой благопристойности, то есть не в вопросе звания, а в сочетанием с красотой достоинстве личности. Здесь этот идеал осуществлен.

Мимо блестяще освещенных, постоянно сменяющихся картин многотысячная толпа скользит в тени улиц, с шутками и звуками восторга на устах. Мы плывем, увлекаемые общим потоком, вдоль спутанных улиц и переулков. Уже наступила полночь, и восторг толпы возрос до дионисьевского дифирамба. Из освещенных открытых окон раздаются звуки пения под аккомпанемент гитары.

В чайных усиливается шумное веселье.

Мы возвращаемся к экипажам и на обратном пути дико гоняемся по Токио, над которым уже спустилась ночь. Мы невольно задумываемся над странным миром, открывшимся здесь нашим глазам. Кругом непроницаемый мрак. Но там, далеко, небесные облака слабо отражают сияющее море света Иошивары. И сквозь ночную тишину доносится оттуда гул голосов, сливающийся в дикий, тупой крик вакхического сладострастия. Это не крик отдельных лиц, это инстинктивный восторг целого народа, беспрепятственно предающегося чувственным наслаждениям».

В Китае, где девушки и замужние женщины – как у древних народов и магометан – ведут довольно жалкое существование, предаваясь домашним заботам и не получая никакого образования, проститутки также являются единственными представительницами «образованных» женщин. Только они занимаются танцами, музыкой, пением и театром. Вот почему представительницы этих профессий издавна пользовались дурной репутацией, как это видно из китайских законов. Закон запрещает, например, членам высшего государственного совета жениться на комедиантках, певицах, танцовщицах или других продажных женщинах.

Проститутки «синих домов», то есть сухопутных борделей, и «цветочных лодок» – судовых борделей – в большинстве случаев рекрутируются из украденных или купленных у бедных родителей девушек, которые с детства получают очень тщательное эстетическое воспитание и образование. Их обучают пению, игре на гитаре, рисованию, поэзии и т. п. Если они не проданы впоследствии какому-нибудь любителю за высокую сумму, то поступают в бордель одного из двух указанных выше типов.

Во время празднеств в «цветочных лодках» содержатель борделя предлагает каждому из гостей проститутку, которая развлекала бы его пением и музыкой и доставила бы ему половые наслаждения. Вечернее времяпрепровождение в такой празднично освещенной «цветочной лодке» в Китае описывает, на основании собственных наблюдений, Кнохенхауер.

«Известны, или по крайней мере часто упоминаются, знаменитые «цветочные лодки» в Кантоне. Это плавучие рестораны и дома терпимости, празднично освещенные вечером различными лампочками; они расположены на реке друг подле друга и благодаря отражению тысяч огней в воде действительно представляют волшебное зрелище. Нижние этажи судов предназначаются для низших классов народа. Это публичные дома низшего разряда, в которых царит вольное, ничем не стесняемое обращение и большое оживление. Пространство, предоставляемое в распоряжение каждого, занимает не больше места, чем кровать в спальном вагоне железной дороги. А наверху в салоне веселится модный свет, золотая молодежь Кантона, предаваясь кутежу и слушая музыку. Внутреннее убранство чрезвычайно роскошно, с обильной, частью позолоченной, частью блестяще лакированной резьбой и прелестными шелковыми материями. И все это при изобилии света, распространяемого дюжиной больших и ярко горящих керосиновых ламп.

Иностранцам не следовало бы упускать случая посетить такое «цветочное судно», тем более, что эти салоны-рестораны рассчитаны и на европейцев. Я был в таком ресторане в сопровождении нескольких европейских дам и мужчин из гонконгского общества. Мы сидели на открытой палубе, откуда открывался великолепный вид на реку, оживленную тысячью судов, на многочисленные празднично убранные «цветочные лодки» и, наконец, на миллионный город Кантон с его пагодами и храмами. Палуба здесь не имеет крыши, салон в этом месте открыт так, что вид расстилался прямо перед нами. Вокруг большого круглого стола сидело несколько знатных китайцев, занятых ужином. Позади каждого из них на том же стуле сидела певица; каждая из них, в свою очередь, имела позади себя служанку. Однако едой и питьем ублажали себя одни только властители мира, а милые женщины должны были смотреть на них и увеселять компанию ноющим пением под аккомпанемент однострунной визгливой скрипки. Но в обществе царило чрезвычайное веселье. Трудно себе представить, как неудержимо весел может быть китаец во время попойки и остроумной беседы. В целом мире нет более приятного члена общества. Он всегда любезен и интересен, всегда готов шутить и острить».

По собственным наблюдениям описывает проституцию на «цветочных лодках» и в «синих домах» Кантона Макс Даутен-дей.

«Сквозь тучи дымящегося тумана пролетают ярко выделяющиеся в них огоньки, и сквозь туманный дым всплывают на поверхность барки с красными стеклянными постройками,

с зелеными и синими призмами в дверях.

Чувствуется запах чая и духов, и, точно в книжке с раскрашенными картинками, возникают

перед глазами бросающие синие и красные отблески Кантона праздничные прославленные «цветочные лодки».

Однообразное пение и музыка…

И иной быстрый взгляд набеленных девушек падает

В мою темную лодку, точно падающая звезда.

Круглые двери из розового стекла были открыты, и внутри сидели проститутки с громкими именами, пришедшие в лодки вместе со своими друзьями, чтобы поужинать.

Там блестели синие и медно-красные шелковые материи.

Полная стеклянных ламп и золотых украшений, одна лодка прилегала к другой стеклянной цветной стенкой,

Отражая в темной реке свой светлый край…

Я проникаю туда через тесный проход, шириной не больше двух аршин.

Повсюду сидят китайцы, молчат и скалят зубы, как кошки и крысы.

Целый ряд освещенных окон открыт в сторону земли, а внутри на полу сидят, милые девушки, тесно прижавшись друг к другу, как стадо овечек на лугу.

Все в небесно-голубом шелку, обвешаны украшениями и опрысканы духами.

С напудренными лицами и белыми руками сидят они, как маленькие небесно-голубые ангелочки без крыльев.