Горностай - Харри Йыгисалу

Горностаиха все это слышала у себя в гнезде. Детеныши спали в обнимку, зарывшись носом в шерсть. Причмокивали, повизгивали во сне, шевелились, искали местечка помягче, стараясь устроиться поудобнее. В гнезде давно уже стало тесно. Малыши заметно подросли.

Хотя в доме жили люди, а во дворе бесчинствовали коты, семейство горностаев никто не трогал. Какое-то чутье подсказывало горностаихе, что до тех пор, пока детеныши находятся в этом скрытом от всех убежище, им не угрожает никакая опасность.

Горностаихе пора было выходить. Вечерние сумерки — лучшее время для охоты. Она оставила сонных детенышей в гнезде и пробралась к лазу. Высунула кончик носа, потом глаза и уши. Нос не обнаружил ничего подозрительного, глаза и уши тоже. На всякий случай она втянула мордочку обратно, затем выскочила на чердак, спустилась по стене и понеслась обычным своим путем в лес.

ОБИДА

Как говорится, терпение лопнуло или чаша переполнилась. После той штуки, какую отмочил Тоомас Кивистик, даже заяц вышел бы из себя, не то что горностай, который никакого панибратства не допускает.

Вообще-то Тоомас Кивистик сделал это наполовину в шутку, наполовину всерьез, то есть вынужденно. Решил посмотреть, что горностаи предпримут, если он несколько нарушит их жизненный уклад, преградив путь к гнезду. Однако животные шутки не оценили, более того — возмутились. Наверное, старые опасения сказались. Доколе дикий зверь в состоянии терпеть такое — топают прямо над головой, доски скрипят и, того гляди, на тебя рухнут, придавив детенышей; сквозь щели в полу запах чужих подметок доходит; ни во дворе, ни в саду укрыться негде — всю траву выстригли, а землю там и сям вскопали, да еще граблями разровняли. Никакие действия человека наперед не угадаешь. То он в саду хлопочет — кусты обрезает или грядки обрабатывает, то за домом копошится, то сиднем сидит в комнате или вообще уезжает. И кошка хозяйская ведет себя непредсказуемо. Если солнечные ванны на подоконнике не принимает, так на лестнице дремлет либо где-нибудь шастает, в подвале что-то вынюхивает.

Для гнезда место выбрано надежное, тут ничего не скажешь. Но если детеныши из него выберутся в отсутствие родителей, мало ли что кошки могут с ними сделать. Сколько раз горностаи кошкам давали понять, чтобы они близко не подходили, а им все мало, никак урока не усвоят!

И все-таки той последней каплей, которая переполнила чашу терпения, явился поступок хозяина.

Говорят, человек ко всему привыкает. В Таммисту тоже привыкли. Сперва к тому, что в доме поселились хорьки, злые и кровожадные хищники, затем к тому, что это не хорьки, что это горностаи устроили гнездо под полом и принесли детенышей. Ну а где живет целый выводок, там и запахи соответствующие. Люди и с этим смирились. Лето на дворе, можно окна распахнуть. Во всяком случае, дыхание ни у кого не перехватывало.

К одному только не могли привыкнут!. — к тому, что среди ночи, около трех часов, горностаи просыпались и начинали носиться под полом, громыхали доской, словно били в набат. Этот шум поднимал на ноги все семейство Кивистик. Вначале дети хлопали глазами, как молодые совята, потом приходили в восторг.

— Вот здорово! — восклицал Мадис, понижая голос, чтобы не мешать горностаям. — Как будто домовой куролесит!

— И правда, в нашем доме нечисть завелась, — передернула плечами Маарья.

Мама сказала, что вообще больше не будет подниматься на второй этаж и детям не советует.

Грохот на чердаке продолжался еще какое-то время, затем ненадолго затих, а рано утром, еще пяти часов не пробило, поднялся снова. Очевидно, принесли завтрак. Пищу делили на порции, что в последние дни часто сопровождалось раздорами среди детенышей. Кто захватывал кусок получше, тот старался с ним удрать; кто оставался с носом, тот пускался вдогонку, ворчал и скулил.

— Долго еще такое безобразие будет продолжаться?! — не выдержал Тоомас. Кивистик, сунул ноги в тапочки, распахнул дверь и в два шага был возле лаза в гнездо.

Он заранее обдумал, как хотя бы на некоторое время унять горностаев, и принес все необходимое для этого — две фанерные крышки от ящика. План был довольно простой: закрыть фанерками отверстие. И момент оказался подходящий: зверьки разбежались по чердаку. Дом большой, пусть себе живут, где хотят, а из-под мансарды убираются, спать не мешают. Задумано — сделано: фанерки плотно закрыли лаз. теперь и мышонок не проскочит.

«Часа полтора еще можно поваляться», — решил Кивистик, вполне довольный своей акцией, и забрался под одеяло.

Однако заснуть ему не дали — кто-то начал злобно сопеть и фыркать.

«Как видно, один маленький горностай остался под полом, отрезанный от остальных. То ли он не успел юркнуть туда, когда я появился на чердаке, то ли вообще не выходил из гнезда. Вот ведь невезение какое! Стало быть, все предприятие рухнуло. Нельзя же заточить зверька в темницу, не заслужил он такого мучения!»

И несчастный пленник, словно в ответ на размышления Кивистика, заголосил пуще прежнего.

— Что, горностаюшка, нагнали на тебя страху? — спросил хозяин, переворачиваясь на другой бок. — Потерпи немножко, ты меня достаточно пугал и донимал, испытай на собственной шкуре, хорошо ли это!

Говорят, месть сладка. Кивистик, лежа в постели и прислушиваясь к тому, как зверек все больше впадает в панику, совсем уже собрался что-нибудь предпринять, когда но чердаку кто-то, наверное мать, пронесся большими скачками. Затем раздался свистящий пли, скорее, трещащий, как у сороки, зов. Из-под пола ответили звонким визгом, который перешел в жалобные всхлипывания.

«Плачет!» — отметил про себя Кивистик и решил подождать, что будет дальше.

Но жалобы быстро прекратились. Кажется, малыш обрел новые силы. Он злобно фыркнул и вцепился в фанеру. Дерево захрустело под острыми зубами — по-видимому, фанерки дергали и расшатывали, ('.о стороны чердака мать старалась помочь пленнику и тоже вгрызалась в дерево.

В перерывах зверьки рычали и пыхтели, словно прыскали на раскаленный утюг. Фанера не поддавалась. Горностаиха на чердаке сделала круг вдоль стены по всей вероятности, искала еще какой-нибудь проход под пол. Она все время утешала и ободряла малыша. И когда ничего не нашла, снова принялась за фанеру. Ее теребили и трясли с обеих сторон.

«Лишь бы клыки себе не сломали, — с опаской подумал Кивистик. — Не догадываются, глупышки, что фанерки нужно толкать из-под пола и тянуть с чердака, тогда лаз откроется», — мысленно подсказывал он путь к спасению. Однако оба горностая тянули только в свою сторону конечно, безрезультатно. Не дано им действовать осмысленно.

Но это вовсе не означает, что горностаи круглые дураки или, если сказать помягче, существа тупоголовые. Отнюдь нет. Они поступали в полном соответствии с неожиданно возникшей обстановкой — сперва убежали от человека и попрятались, а затем, когда тот ушел, собрались все вместе и поспешили на помощь заключенному.

Вполне понятен страх и ожесточение зверька, его желание вырваться на свободу. Однако Кивистика поразило то единодушие, с которым горностаи принялись устранять препятствие объединенными усилиями. Он совсем уж готов был поверить в разумное поведение, когда слушал, как зверьки вначале жаловались и даже плакали, а потом стали ворчать, сердиться, чуть ли не сквернословить.

Теперешнее поведение горностаев трудно объяснить природным побужденном или инстинктом. Следуя инстинкту, мать, возможно, устремилась бы на голос детеныша, схватила бы его за холку и унесла от опасности в укромное место. Достаточно ли одного инстинкта для того, чтобы прежде попытаться освободить лаз, затем искать новую щель возле гнезда, утешать малыша и не бросать его в беде. Не слишком ли много для инстинкта?

Если у горностаев и нет разума в прямом значения этого слова, то все-таки в некоторой сообразительности им никак не откажешь.

Кивистику стало неловко. Ведь это он вверг животных в такое ужасное испытание. Прислушиваться дальше к их паническим действиям недостойно, если не сказать большего. Заслонку из лаза придется вытащить. Пока сами горностаи пытались устранить препятствие, не стоило вмешиваться и лишний раз понапрасну их пугать. Надо улучить момент, когда находящаяся на чердаке горностаиха перебежит к противоположной стене мансарды, а детеныш последует за ней под полом.

У Кивистика было время подумать о своем поведении и о поведении горностаев. Чем дольше он слушал и сравнивал свои действия с действиями горностаев, тем меньше находил слов в свое оправдание, — разумный человек ополчился против меньшого брата, крошечного зверька, который защищает свое логово когтями и зубами, отчаянно пытаясь вызволить попавшего в беду детеныша. Может быть, даже горностаиха понимает, что ждет детеныша, если не удастся его освободить.