Назад в СССР: 1985 Книга 4 (СИ) - Гаусс Максим

Подразделение «Барьер» построилось возле казармы в полном составе, все справились на «отлично». И это неудивительно — каждый из нас уже успел отслужить по полгода-году, поэтому знал, что, как и когда делать. Корнеев это дело сразу просек, а потому не стал давать дополнительные вводные.

Просто стояли и смотрели по сторонам. Антенны, в свете прожекторов выглядели красиво и даже завораживающе. По характерному звуку я различил, что где-то неподалеку летала пара реактивных самолетов. Наверняка с какого-нибудь близлежащего аэродрома, может быть, даже с «Овруча».

Все мероприятие длилось часа два, затем дали отбой.

Обратно в кровати мы легли почти в половину четвертого. Едва закрыл глаза, так почти сразу погрузился в сон. И в очередной раз мне приснилось то, что я считал «посланием свыше».

Я сидел на краю пруда-охладителя, прямо передо мной простиралась территория атомной станции. В воде отражались огни — территория АЭС была прекрасно освещена. Время года теплое, дул легкий ветерок.

Я даже не удивился, в голове уже было осознание того, что сейчас двадцать шестое апреля восемьдесят шестого. Я опустил голову вниз и увидел пару удилищ, лески от которых уходили в темную воду. На ногах резиновые сапоги, на плечи накинута плащ-палатка. Внизу плавал частично погруженный в воду садок, внутри которого что-то блестело. Ага, значит теперь я рыбак?

Рядом со мной, на складном стуле стояла кружка с чем-то дымящимся и большой термос. Сбоку лежал надкусанный бутерброд с докторской колбасой.

Было абсолютно тихо, только со стороны энергоблока раздавался мерный производственный шум. Где-то выла какая-то ночная птица, громко стрекотал одинокий сверчок.

Подняв голову, я зафиксировал взгляд на четвертом энергоблоке — вот он, передо мной. Расстояние до него примерно метров триста-четыреста. Огромная вентиляционная труба «ВТ-2» казалось, нависла над крышей энергоблока.

Я уже знал, что произойдет дальше — вновь стану свидетелем того, как мирный атом выходит из-под контроля человека.

На левой руке у меня были электронные часы, знакомой японской фирмы «CASIO» с резиновым ремешком. Ничего себе рыбак, с импортными часами... Надо же. На узком табло я различил время: «01.22». До взрыва осталось меньше минуты.

Вздохнув, и поднявшись на ноги, я подошел ближе к воде, поднял удочки и отбросил их в сторону. Пойманную рыбу из садка выпустил обратно в пруд — все равно этот улов есть уже никто не будет. Да и тело, в котором я оказался в качестве наблюдателя, вряд ли сегодня вернется домой. А если и так, долго ли оно проживет?

Насколько я знал, «МСЧ-126» двадцать шестого и двадцать седьмого апреля будет буквально забита пациентами с признаками острой лучевой болезни. Может, где-то среди них и окажется этот рыбак.

Я внутренне собрался, снова посмотрел на часы. Время пошло на секунды.

Хоть я и готовился, все равно отшатнулся от разверзшейся передо мной страшной картины. Весь корпус четвертого энергоблока вздрогнул, местами частично пропала электроэнергия. А уже через секунду, с оглушительным грохотом крыша огромного здания взлетела на воздух, окутанная пламенем невероятного цвета. Да что там цвета... Полыхало всеми цветами радуги, но все равно преобладали багрово-голубые и фиолетовые оттенки. Вверх, в ночное небо взметнулся почти километровый столб пламени, насыщенный плавящимися радиоактивными частицами. Меня обдало упругой горячей волной уже отравленного воздуха, отчего я упал на спину. Открытый термос упал на меня, ошпарив горячим напитком...

Проснулся я внезапно. Просто открыл глаза и увидел белый потолок нашей казармы. Я весь покрылся холодным потом, сон как рукой сняло. Некоторое время переваривал увиденное, затем отмахнулся. Если бы это произошло в первый раз, я бы вообще спать не смог бы, а так...

Интересно, к чему меня посещают эти сновидения, причем снова и снова и на одну и ту же тематику будущей катастрофы? Зачем и почему?

Осмотрелся по сторонам. Все сослуживцы в полупустом кубрике мирно спали. Бодрствовала только половина суточного наряда. Зевнув и отмахнувшись от тяжелых мыслей, я повернулся на бок и попытался заснуть. Но буквально через минуту дневальный на тумбочке громко заорал:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Взво-од! Подъем! — вещал сержант Горчаков. — Строимся на центральном проходе, для следования на утреннюю зарядку!

— Да твою же... — недовольно выдохнул я, с досадой ударив кулаком свою подушку. Затем отшвырнул ее, сам рывком встал и принялся натягивать на себя военную форму.

После сытного завтрака на площадку перед казармой прибыл желтый автобус «ПАЗ». За лобовым стеклом, рядом с водителем красовалась картонка с надписью «Служебный на ЧАЭС», а одного взгляда на водителя хватило чтобы понять — тот, как и я, тоже не выспался.

Я вообще заметил за собой, что стал невольно подмечать такие малозаметные вещи, как привычки, особенности поведения. Раньше как-то не замечал, а сейчас это происходило на автомате. Медленно, но верно, обучение давало результаты.

Помимо нашей группы из семи человек, в транспорт загрузился еще и старший лейтенант Корнеев, а за ним пара гражданских преподавателей.

Сегодня, двадцать третье июня — тот самый день, когда нас первый раз отправляли на Чернобыльскую атомную электростанцию. Черт возьми, сколько же я ждал, чтобы этот момент наконец-то произошел?!

Все было официально.

Мы въехали на территорию через главный контрольно-пропускной пункт, располагающийся перед прудом охладителем. Сразу справа располагался машинный зал первого энергоблока. Его длина была около восьмисот метров, насколько я помню. В самом конце, где располагались седьмой и восьмой турбогенераторы, справа размещался четвертый энергоблок. Именно на нем сейчас работал мой отец.

Но автобус вдруг остановился, зачем-то развернулся и выехав обратно, встал у главного входа в административный корпус.

На всех нас, включая офицера, была одинаковая недавно введенная темно-синяя форма, поэтому выглядели мы довольно серьезно. Если взглянуть со стороны, то можно увидеть спецгруппу из восьми человек. Корнеев от нас не сильно отличался, разве что погонами. Преподаватели, что сопровождали нас, остались в гражданской одежде — у них была своя программа.

Нам сразу же выдали временные пропуска, внесли в списки лиц, допущенных для прохода через проходную. Каждый получил индивидуальный накопитель — их все время нужно было носить на груди.

Там же, на главной проходной, был организован специальный пункт дозиметрического контроля. Вроде как два в одном. Нельзя было выйти со станции, если человек, его одежда или обувь фонили — приходилось проходить обязательную дезактивацию. Но такие случаи были редкостью.

На меня сама собой накатила ностальгия... Через эту проходную я проходил всего один раз — когда был туристом, в две тысячи двенадцатом году. Тогда она уже не работала, все каналы были открыты. Территория остановленной АЭС казалась мне унылой, мрачной и практически безлюдной.

Именно через это место на станцию попадал весь рабочий персонал АЭС. Миновать пост дозиметрического контроля было практически невозможно. Ну, разве что для управляющего состава станции.

Прямо перед собой я видел огромную, сделанную во всю стену, надпись: «Чернобыльская атомная электростанция имени В.И. Ленина».

Испытал сильные чувства, только вот сам не понял, положительные или отрицательные. Наверное, все-таки первое.

Если у остальных моих сослуживцев интерес к окружающему был постольку-поскольку, то я таращился во все глаза как ненормальный. Ну, еще бы. Ведь для меня ЧАЭС была своеобразным памятником, символом того, что бывает, когда атомная энергия выходит из-под контроля человека. И не важно, по каким причинам.

То, как все здесь было устроено до аварии, я видел только по старым фотографиям и документальным фильмам.

— Ну что, товарищи курсанты! — ухмыльнулся Корнеев, глядя на наши растерянные лица. — Добро пожаловать на Чернобыльскую АЭС!

Мы переглянулись. Отвечать не стали.