Старцы и предсказатели Оптиной пустыни - Елена Филякова

Действительно, успехи книгоиздания были очевидны. «Бог посылал средства на благое дело через добрых людей, и одна за другой было издано большое количество книг», – радовался старец Макарий. Было чему радоваться: он и настоятель отец Моисей бесплатно рассылали книги во все библиотеки – академические, семинарские и прочие. Книги, изданные в Оптиной, получали почти все архиереи, ректоры, инспекторы академий и семинарий. Они отправлялись даже в монастыри на святой горе Афон.

Постепенно формировался круг переводчиков и комментаторов. В самой Оптиной пустыни ближайшими помощниками в этом деле стали старец Амвросий (Гренков), будущий преемник старца, образованнейший Леонид (Кавелин), впоследствии автор многих трудов по церковной истории, археологии, археографии, Ювеналий (Половцев), будущий архиепископ Литовский, Климент (Зедергольм), бывший магистр классической филологии Московского университета.

Младший брат Ивана Васильевича Киреевского, Петр Васильевич, в книгоиздании участвовал мало, но был тесно связан с Оптиной пустынью. Историк по образованию, он выбрал для себя другой путь. Делом его жизни стало собирание фольклора, народных песен. Двадцать пять лет жизни он посвятил этому: искал, выспрашивал, записывал, сравнивал варианты.

Каждый год летом он обязательно посещал Долбино. Жил там, бывал в Оптиной пустыни, ходил по окрестным селам, отыскивая песни. Целыми днями в странноприимном доме Оптиной пустыни он слушал странников и богомольцев, пришедших из архангельских и вологодских лесов, с Украины, Иртыша, казачьего Дона, со всей необъятной России.

О собирательстве Петра Васильевича стало известно практически по всей России. Многочисленные добровольцы, записывавшие песни в своих губерниях, высылали записи Киреевскому. В числе этих добровольных помощников были Гоголь, Даль, Кольцов. Пушкин прислал тетрадь песен, записанных им в Псковской губернии.

В Оптиной пустыни при монастырской библиотеке для собрания народных песен был выделен специальный фонд Петра Васильевича Киреевского. Старец Макарий всегда живо интересовался делом Киреевского, поддерживал его. Правда, старец постоянно направлял его на собирание духовных песнопений, но Петр Васильевич собирал все подряд.

В библиотеке Оптиной пустыни Киреевскому оказывали неоценимую помощь в кропотливом деле обработки и классификации собранных песен: место рождения песни, место записи, какова она по жанру: свадебная, обрядовая, солдатская, любовная – и по характеру исполнения: сольная, хороводная. Петр Васильевич был хорошим музыкантом, владел нотной грамотой, записывал не только слова, но и мелодии песен. К сожалению, в оптинской библиотеке нельзя было играть на пианино, проверяя записанные ноты, пришлось снять у купца Демидова в Козельске в спокойном, нешумном месте флигель. Петр Васильевич Киреевский собрал более семи тысяч песен. Труд, памяти и уважения потомков достойный.

Книгоиздание в Оптиной пустыни не только привлекло к переводам духовной литературы ряд русских литераторов и ученых, но и укрепило связь между старчеством и русской интеллигенцией. Из писем Ивана Васильевича Киреевского видно, с каким уважением, какой почтительной любовью и в то же время какой внутренней свободой относился он к своему старцу. Иван Васильевич отсылал отцу Макарию на просмотр все свои работы, статьи Алексея Степановича Хомякова, просил его советов и указаний. Благодаря влиянию старца Макария, на учении ранних славянофилов лежит отсвет «оптинского христианства».

После смерти Ивана Васильевича Киреевского (в 1856 году) Алексей Степанович Хомяков писал: «С Киреевским для нас всех как будто порвалась струна с какими-то особенно мягкими звуками, и эта струна была в то же время мыслию». Иван Васильевич Киреевский был похоронен в Оптиной пустыни, возле Введенского собора. Через два года там же был похоронен его брат, а еще через два – старец Макарий. Могилы учителя и ученика оказались рядом.

Иван Васильевич Киреевский открыл для русской интеллигенции Оптину пустынь. Именно он проложил, указал сюда путь приезжавшим к отцу Макарию на исповедь и благословение графу Алексею Константиновичу Толстому, Алексею Степановичу Хомякову и многим другим видным русским деятелям культуры. Огромную роль сыграла Оптина пустынь в судьбе и исканиях Николая Васильевича Гоголя.

Духовные искания Гоголя и Оптина пустынь

Николай Васильевич Гоголь, человек мнительный, боялся холодов, потому на зиму отправлялся в Рим. В 1850 году он решает провести зиму в Одессе. Как ни странно, «на зимовку» Гоголь отправился из Москвы. 13 июня. Возможно, он просто нашел повод отправиться в путешествие. Николай Васильевич любил путешествовать, находиться в дороге. В пути он набирался впечатлений, отдыхал душой.

Вообще Гоголь, по сути, вел бездомную жизнь скитальца. У него не было своего дома, он жил у друзей – сегодня у одного, завтра у другого. Даже собственную долю имения он отказал в пользу матери, оставшись нищим. При этом из своих не очень больших гонораров он оказывал помощь бедным студентам.

После смерти писателя в описи его личного имущества значились книги, немного старых вещей, несколько десятков рублей серебром. В то же время учрежденный им фонд «на вспоможение бедным людям, занимающимся наукой и искусством» составлял более двух с половиной тысяч рублей.

Но это еще будет не скоро. А пока, 13 июня 1850 года, Гоголь в сопровождении друга, Михаила Александровича Максимовича, отправляется в путешествие. Ехали не спеша, на долгих. В первый день путешественники остановились на ночлег в Подольске, встретились с поэтом-славянофилом Алексеем Степановичем Хомяковым и его супругой. С ними и провели вечер в дружеской беседе.

15 июня ночевали в Малоярославце, утром отстояли молебен в Малоярославецком Николаевском монастыре, настоятелем которого был в то время игумен Антоний, брат настоятеля Оптиной пустыни. Игумен Антоний пригласил путешественников на чай, а после чаепития благословил обоих финифтяным образком Николая Чудотворца.

16 июня Гоголь и Максимович добираются до Калуги, где днем обедают у супруги калужского губернатора, Александры Осиповны Смирновой-Россет, «черноокой Россети», давней хорошей знакомой Николая Васильевича по Петербургу. На обеде присутствовал известный поэт и писатель граф Алексей Константинович Толстой. Гоголь пребывает в хорошем настроении, оживлен, много говорит, делится планами.

Первый биограф Гоголя Платон Кулиш записал со слов Максимовича: «Между прочим, путешествие на долгих было для него [Гоголя. – Е. Ф.] уже как бы началом плана, который он предполагал осуществить впоследствии. Ему хотелось совершить путешествие по всей России, от монастыря к монастырю, ездя по проселочным дорогам и останавливаясь отдыхать у помещиков. Это ему было нужно, во-первых, для того, чтобы видеть живописнейшие места в государстве, которые большею частию были избираемы старинными русскими людьми для основания монастырей; во-вторых, для того чтобы изучить проселки Русского царства и жизнь крестьян и помещиков во всем ее разнообразии; в-третьих, наконец, для того чтобы написать географическое сочинение о России самым увлекательным образом. Он хотел написать его так, „чтоб была слышна связь человека с той почвой, на которой он родился"».

Из Калуги Гоголь и Максимович отправились в Оптину пустынь. Был июнь – время цветения трав. Не доезжая две версты до монастыря, Гоголь останавливает бричку, и путешественники, как и положено паломникам, остаток пути проделывают пешком.

По дороге они встретили девочку с миской земляники и хотели купить у нее ягоды. Но девочка отдала ягоды даром со словами: «Как можно брать деньги со странных людей». Называя путешественников странными, она имела в виду странников.

На Гоголя эта встреча и поступок девочки произвели огромное впечатление. Двадцать дней спустя он пишет графу Александру Петровичу Толстому, явно вспоминая и эту встречу: «Я заезжал по дороге в Оптину Пустынь и навсегда унес о ней воспоминание. Я думаю, на самой Афонской Горе не лучше. Благодать видимо там присутствует [слово „видимо", скорее всего, употреблено в смысле „зримо", „наглядно". – Е. Ф.]. Это слышится и в самом наружном служении, хотя и не можем объяснить себе почему. Нигде я не видал таких монахов. С каждым из них, мне казалось, беседует все небесное. Я не расспрашивал, кто из них как живет: их лица сказывали сами все. За несколько верст подъезжая к обители, уже слышишь ее благоуханье: все становятся приветливее, поклоны ниже и участья к человеку больше. Вы постарайтесь побывать в этой обители. <…> Пустынь эта распространяет благочестие в народе. И я не раз замечал подобное влияние таких обителей».

В монастыре Гоголь жил в скиту, в отдельном домике, чудом уцелевшем до наших дней. Писатель пребывал в благостном состоянии духа. Скит изнутри ограды был похож на сплошной цветник из редких, умело рассаженных и с любовью выращенных цветов. Не случайно многие современники в один голос утверждали, что скит в те времена напоминал рай. Очень достоверно живописал скит Федор Михайлович Достоевский в главе «Приехали в монастырь» романа «Братья Карамазовы».