Сквозь седые хребты - Юрий Мартыненко

– Говорю же, в отъезде он, – повторил чернявый. Незваный гость, сжимая шапку в руке, скосил глаза в сторону, словно прислушиваясь к чему-то.

– Да вы раздевайтесь, не зазря же сюда столько верст киселя хлебали. Издалека, поди? Отдохнете, перекусите, а там, глядишь, и хозяин подоспеет. Обещал вернуться еще третьего дня. А если заготовители приедут, мы-то на что? – пожалел старика Алексашка.

– Кто это мы? – спросил пришлый.

– Приказчики. Вот я, например. Мне хозяин на сто процентов доверяет. У вас-то какое к нему дело? – парень взял из рук старика полушубок, шапку. – Да и зараз разувайтесь, у нас пол теплый.

– Браво у вас, – согласился незнакомец. Он присел на краешек лавки.

– Стало быть, ты заместо Емельяна Никифоровича?

– Стало быть, так, – гордо ответил парень, просунув ладони рук за тонкий наборный ремешок, перехлестнувший рубаху. – Вы тут посидите, – он вышел из горенки. Вскоре вернулся. Принес хлеба, сала, вареной картошки и большую кружку чая с сахаром.

…Пришелец пробыл в доме Размахнина часа полтора. Закусив, попросил разрешения посидеть у печки, отогреться. Курить отказался, сказав, что некурящий. Затем принялся одеваться. Алексашка то уходил из горницы, то возвращался. В очередной раз застал гостя уже застегнутым на все пуговицы.

– Что? Собрались? Так ничего и не передали хозяину?

– После. Раз сам отсутствует, так и передавать пока нечего. Благодарствую за хлеб-соль, – старик поглядел на Алексашку из-под кустистых бровей. – Проводи. Собаки тут у вас, глядеть страшно.

– Ага, – согласно кивнул Алексашка, набрасывая на плечи козью дошку.

Гость ушел. Проводив до ворот, Алексашка вернулся. Не снимая дошки, мигом очутился в спаленке Размахнина, что на другой половине дома.

– И ничего не сказал? – все еще шепотом переспросил Емельян Никифорович и поморщился, распрямляясь на кровати. – Кости затекли все к черту. Полежи-ка без движения. Как бы не скрипнуть, думаю. – Размахнин приподнялся с постели, выглядывая в окошко. Черная фигурка пришельца постепенно уменьшалась на снежном спуске к реке.

– Да вы и так все слышали, Емельян Никифырыч, – Алексашка тоже поглядел в окно. – Странный какой-то этот пришлый.

– Не пришлый, а ушлый, – поправил Размахнин.

– Чего говорите?!

– А ты слушай внимательно, Алексашка. Чего знаю, о том и гутарю, как хохлы говорят. – Размахнин продолжал смотреть в окно. Фигурка нежданного гостя уже скрылась. – В следующий раз собак на него спущу. Тут такая фиговина выходит: или я его, или он… нас всех… Понял, Алексашка? Я не сказки сказываю, а реалии говорю…

Размахнин тяжело вздохнул, прошел в горницу, сел у стола.

– Шкалик неси.

Через минуту Алексашка поставил на стол квадратный шкалик темного стекла, тарелку с закуской.

– Стакан забыл.

Парень принес и стакан.

– Не мельтеши, сядь, – выпив, Размахнин долго жевал кусочек холодной жареной зайчатины.

– Я ведь давеча полагал, что, пока чаюет, о чем-нибудь да обмолвится, – вслух рассуждал Размахнин, обращаясь к парню.

– Емельян Никифырыч, а чего он должен был сказать-то? – сгораемый от любопытства Алексашка глядел широко открытыми глазами на хозяина.

– Да уж, – махнул тот рукой, наливая из шкалика. – Все, унеси! – указал на выпивку.

Все? – удивился тот.

– Все!! – отрезал Размахнин и зашарил по карманам, ища кисет с табаком. – Займись делом! Скоро обоз подойдет. Приготовь бочонок. Тот, что намедни начат. Как бы китаец Ю-сун-фа нас не опередил. Мало ему золотарей приискательских, так он еще за охотников взялся. Ну, я его еще образумлю, – Размахнин сердито тряхнул головой с всклокоченными волосами. Какая-то потаенная тревога овладела Емельяном Никифоровичем.

«И Кешки нет. Скоро темнеть начнет. Верно, обоз подойдет завтра. Заночуют промысловики в зимовье у переката. Кешка, поди, с ними остался. Встретиться с охотниками он должен на Медвежьем ключе. Там и лабазы срублены. Только бы на реке в пустолед не угодил, есть там шибко опасные места. Однако, про это Кешка наслышан. Не должен ворону поймать…»

Размахнин вымеривал горницу маленькими шагами. «Все к одному. Тут этот молодой запропастился с обозом, а здесь того старого черта принесло некстати», – чертыхался он про себя.

Заранее отосланный навстречу обозникам Кешка должен предупредить на Медвежьем ключе охотников о том, что вот-вот подойдет провиант. А затем, встретив и обоз, завернуть его сюда, на усадьбу Размахнина. Таким образом, Емельян Никифорович убивал сразу двух зайцев. Можно рассчитаться, как и обещал, с промысловиками провиантом, заполучив обозников на пару дней. Чего доброго, обоз могли перехватить на строительстве «железки». Говорят, у них там с харчами туго. Тогда совсем в нехорошем свете предстанет перед охотничьей артелью Размахнин, обещавший и провиант, и боеприпасы. А не будет обоза, нечем расплачиваться за мех. Старых запасов не осталось. Только спирт пока есть…

Нужна большая торговля в нынешний сезон. Вынашивал Размахнин один сокровенный план. И все бы ничего, да появился проклятый старик и посеял серьезные опасения…

* * *

…Емельке едва исполнилось двенадцать лет, когда подоспела пора самостоятельно зарабатывать на пропитание. Мальчишка пас лошадей у богатого бурята-скотовода в южном улусе Забайкалья. Рядом у границы с Монголией. В семнадцать лет слюбился с дочерью хозяина. Она была постарше года на два. Отец девушки жестоко посчитался с дерзким пастухом, почти застукав молодых в самый неподходящий для постороннего глаза момент. Парня крепко отстегали кнутом. Еле доплелся Емелька до первого казачьего села. Нашлись сердобольные люди. Приняли. Определили в работники. Долго не было охоты заглядывать на девок. Задумал поднакопить деньжат и завести хозяйство. По ночам часто снились светлый дом, лошади, теснящиеся на привязи в загоне. Не жалел себя Емелька. Брался у новых хозяев за любую работу. Весь почернел. Небольшого был росточка, но жилистый. Не давал себя в обиду никому.

Конец ознакомительного фрагмента.