Капли корсара - Герман Корнаков

Мысли подгоняемые не уютным ощущением не определенности и страха, перемешенного с чувством самосохранения, понеслись с колоссальной скоростью…. Срочно, сейчас же бежать… но куда? Человек не иголка, если понадобится, найдут… Срочно забрать своих и… Будешь сидеть как партизан в лесу и ждать?… Вот и еврея замучил русский вопрос, усмехнулся Иван…, но все-таки что делать?… Рассуждая, таким образом, Иван дошел до корпуса санатория, но так и не принял никакого решения. Единственно, что разумного приходило в голову, это некоторое время выждать и еще раз все обдумать. Здесь в санатории, если сам нарываться не буду, то меня вряд ли тронут. И вообще не тронут пока флешка у меня. Эх, Гриша, Гр-и-ша какую же историю ты заварил? Царство тебе Небесное, и Иван, оглянувшись по сторонам, неловко перекрестился. Когда жареный петух клюнет в попу, и сам попом станешь, грустно подумал Иван.

…..Санаторная палата была вполне уютной и просторной. Соседняя с Иваном кровать пустовала и поэтому, он был доволен тем, что не переткем приседать и делать реверансы хотя бы когда, лишних пять минут занимаешь туалетную комнату. Иван с детства был своенравен и больше всего в жизни ценил свободу. Наверное, это то самое качество, которое не дало ему возможности далеко продвинуться по карьерной лестнице. Многие удивлялись, как он еще так долго задержался на военной службе. На службе, где собственное я всегда вторично, а есть командир и его воля. В принципе здесь нет больших противоречий, так как вторым его неотъемлемым качеством была любовь к чистоте и безукоризненному порядку. Это и сыграло с ним злую шутку, когда он перевелся на военный факультет. Тогда он и представить себе не мог, что армия не то о чем пишут в книжках. Ну, а свою строптивость он не однократно усмирял годами службы в тех местах, о которых многие знают только понаслышке.

Реабилитирующейся публики в санатории было предостаточно, большая часть из которой представляла собой загнанных жизнью престарелых мужиков, основными медицинскими проблемами которых были: не воздержанность в еде, любовь к никотину и женщинам, а так же любимый русский спорт — кто кого перепьет. С таким контингентом у Ивана и так всегда крайне тяжело складывались отношения, а сейчас он просто и двух минут не мог вынести их разговоров о счастливой советской жизни и дешевой водке. Вступать с ними в дискуссии это значит оскорбить православных- коммунистов в их лучших чувствах, поэтому он всячески сторонился разговоров, благо всегда наготове была отговорка о плохом самочувствии. Конечно, он и сам был бы иногда не прочь вернуться в прошлое. В прошлое, с которым его, как и любого взрослого человека, связывали воспоминания. Чаще всего почему-то вспоминалась афганская жара, монгольские ветры и приколы из институтской жизни, а вся остальная память ему казалось, заполнена сплошными историями болезней людей, тысячами прошедших через его руки.

Быстро позавтракав, Иван сегодня решил воздержаться, от прогулок, ставших привычными за эти дни. Решил так, из соображения в первую очередь собственной безопасности и во вторых просто захотелось поваляться и что-нибудь полистать. Читать он любил, но в последнее время все меньше и меньше находил для этого времени. Оксана говорила, что он книги не читает, а мусолит. Может и так, но честно говоря, читать он любил наедине, так что бы, ни кто не мешал, так сказать, с толком и расстановкой, медленно переваривая и осознавая прочитанное. Читать, сегодня просто читать и не думать больше ни о чем. Что будет, то будет.

Иван распахнул окно, из которого в комнату ворвался пропитанный лесными запахами воздух. Поудобнее устроившись на кровати и нацепив на нос очки, он открыл книгу, но читать не стал, а тупо уставился в потолок, вновь размышляя о Григории. Гришку он знал с первого класса…

Утром нарядили Ивана в серую, пахнущую магазином, школьную форму, перекрестили и, вручив букет цветов с соседского огорода, отправили в первый класс трехлетки. Первоклашек долго собирали и строили по парам в школьном дворе. Рядом с Иваном поставили худенького Гришку гордо держащего огромный букет разноцветных гладиолусов. На первой же перемене мы с ним подрались, но тут же помирились и в знак примирения Гришка достал из своего новенького портфеля огромное яблоко и протянул его мне. Вот так и началась наша дружба с моего разбитого носа и Гришкиного красного яблока. Ивану показалось, что даже и сейчас он улавливает этот яблочный запах.

Порывом ветра рвануло фрамугу, и она хлопнула о стену со звуком пистолетного выстрела. Иван вздрогнул и с заколотившимся сердцем, подскочил на койке. — Фу ты черт. Ветер, это просто ветер. Иван поправил фрамугу, и задержавшись у окна, с любопытством арестанта, начал разглядывать санаторные окрестности. Приближающаяся осень дарила последние краски. Разбитые вокруг корпусов многочисленные клумбы и клумбочки пестрели разноцветными астрами. От центрального фонтана лучами разбегались аккуратные дорожки, уводившие в санаторный парк, шумевший березовой листвой. То тут, то там шаркая ногами по асфальту и опираясь на трости, прогуливались пациенты. Еще секунда и глаза Ивана встретили колючий взгляд Шнайдера, сидевшего, на скамейке около фонтана. Иван не испугался, и даже махнул рукой в знак приветствия. — Уж не меня ли поджидаешь — произнес и для убедительности потыкал себя в грудь указательным пальцем, одновременно качая головой. В ответ Шнайдер улыбнулся и точно так же, как Иван закивал. — Сейчас я выйду, подожди.

— Прогуляемся — без предисловий предложил Шнайдер, и взяв Ивана под руку, не спеша направился в сторону парка.

— Вижу, даже не удивлен моим появлением. Ждал что ли, а Иван Сергеевич? — начал Михаил.

— Нет Миш, не ждал и если честно то немного удивлен. Насколько мне помнится, когда мы с тобой расставались, ты не обещал вернуться, да и не припомню я твоей любви к посещению сирых и убогих — Иван говорил спокойно так, словно решил поболтать со старинным другом.

— Шутишь. Ну, ну. Мне кажется, — поддержав тон Ивана, заговорил Шнайдер, — что вы уважаемый не совсем понимаете в какую историю вляпались. Шутить оно конечно хорошо, когда знаешь с кем, — Михаил остановился и грубовато, за руку притянул к себе Ивана. Пойми Ваня я не тот с кем просто так проходят шутки, и поверь, я тебе не угрожаю, я тебя просто информирую, для твоего же блага, надо заметить.

— Шучу, говоришь, — Иван огрызнулся, резко отдернул руку и развернувшись к собеседнику лицом заговорил глядя прямо в Мишкины глаза. Какого черта тебе от меня надо Миша, лучше скажи? Что ты все крутишь и намекаешь? Мне, ваши с Гришкой полунамеки уже поперек печени сидят. Из-за ваших разборок я чуть не подох, а ты мне тут про истории сказки рассказываешь. Один приперся, восемь лет не видел и еще столько бы не видеть. Тоже все какую-то околесицу порол, кстати, и тебя поминал. Прикатил на час, ничего не объяснил и на тот свет отправился, а я тут разгребай. Так, что все вопросы туда, — и Иван ткнул указательным пальцем в небо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});