Романы. Повести. Рассказы. В двух томах. Том 2 - Жюль Верн

— А это что за предприятие?.. — спрашивает Пэншина.

— Завод с выпаривательными аппаратами, работающий на нефти, — отвечает американец, и острый взгляд его грозит, кажется, пробить стекла пенсне.

— А что на нем производится, на вашем заводе?..

— Электрическая энергия, которая расходится по всему городу, парку, загородной местности и дает двигательную силу и свет. Одновременно завод питает энергией наши телеграфы, телеавтографы, телефоны, телефоты, звонки, кухонные печи, все прочие машины, осветительную аппаратуру, лампы дуговые и лампы накаливания, алюминиевые луны, подводные кабели…

— Подводные кабели?.. — с живостью переспрашивает Фрасколен.

— Да!.. которые связывают город с различными пунктами на американском побережье…

— Неужто необходимо было строить такой огромный завод?

— Разумеется… при нашем расходе электрической энергии… а также энергии умственной, — отвечает Калистус Мэнбар. — Поверьте, господа, понадобилось неисчислимое количество и той и другой энергии, чтобы основать этот бесподобный, единственный в мире город.

Слышно глухое ворчанье гигантского завода, мощный звук выпускаемых паров, гул машин, ощущается легкое колебание почвы, свидетельствующее о том, что здесь действуют механические силы, превосходящие все, что до настоящего времени могла породить современная индустрия. Неужели для того, чтобы приводить в движение динамомашины или заряжать аккумуляторы, нужна такая мощь?

Трамвай проходит мимо завода и в четверти мили от него останавливается у порта.

Пассажиры выходят, и гид, продолжая свои восхваления, ведет французов по набережной, идущей вдоль складов и доков. Порт может предоставить стоянку не более чем десятку кораблей. Это скорее небольшая внутренняя гавань, чем порт. Ее замыкают молы, две дамбы на железных устоях, мощные фонари которых указывают вход в гавань кораблям, приходящим с открытого моря.

Сегодня в гавани всего около полдюжины пароходов, — одни из них нефтеналивные суда, другие предназначены для перевозки продуктов и потребительских товаров, — и, кроме того, несколько барок, снабженных электрическими двигателями для рыбной ловли в открытом море.

Фрасколен подмечает, что вход в гавань обращен на север, и делает вывод, что она расположена в северной части одного из тех выступов побережья Нижней Калифорнии, которые выдвинуты в Тихий океан. Он констатирует также, что морское течение имеет направление на восток и что оно довольно быстрое, ибо вода бежит вдоль устоев дамбы совсем так, как бегут волны вдоль бортов плывущего корабля. Вероятно, так было из-за того, что происходил прилив, хотя вообще-то приливы у западных берегов Америки не очень заметны.

— А где река, через которую мы вчера переезжали на пароме? — спрашивает Фрасколен.

— Она сейчас позади, — вот единственный ответ, который Фрасколен получает от янки.

Но задерживаться нельзя: ведь надо возвращаться в город, чтобы попасть на вечерний поезд в Сан-Диего.

Себастьен Цорн напомнил об этом американцу, но тот ответил:

— Не беспокойтесь, дорогие друзья… Времени хватит… Мы вернемся в город на электрическом поезде, который идет вдоль берега… Вы хотели обозреть одним взглядом всю местность, и не позже чем через час сделаете это с башни обсерватории.

— Так вы уверяете?.. — настаивает виолончелист.

— Уверяю вас, что завтра на рассвете вы уже будете не там, где сейчас находитесь!

Квартет вынужден удовлетвориться таким довольно невразумительным ответом. Однако любопытство Фрасколена возбуждено до крайности, еще больше, чем у его товарищей. Он с нетерпением ждет момента, когда очутится на вершине башни, откуда, по словам американца, местность можно обозреть на сотню миль вокруг. Если и тогда нельзя будет точно установить географическое положение необыкновенного города, то, видимо, вообще придется от этого отказаться.

В глубине гавани виднеется вторая линия электрической железной дороги, проходящая вдоль морского берега. Электрический поезд состоит из шести вагонов, где уже разместились многочисленные пассажиры. Впереди прицеплен моторный вагон с аккумуляторами на двести ампер. Идет поезд со скоростью пятнадцать — восемнадцать километров.

Калистус Мэнбар усаживает членов квартета в вагон, и поезд сразу трогается, словно он только и дожидался наших парижан.

Местность, которая теперь развертывается перед ними, мало чем отличается от парка, простирающегося между городом и портом. Та же ровная, тщательно возделанная почва. Зеленые луга и поля вместо лужаек и газонов, — вот и вся разница. На полях растут овощи, а не злаки. В данный момент искусственный дождь из подземных трубопроводов орошает благодатным ливнем эти длинные прямоугольники, начертанные при помощи веревки и угломера.

Небо не сумело бы столь математически точно распределить этот дождь.

Электрическая дорога тянется вдоль берега — с одной стороны море, с другой — поля. Вагоны пробегают таким образом около пяти километров. Затем они останавливаются перед батареей из двенадцати орудий крупного калибра; у входа на батарею надпись: «Батарея Волнореза».

— Наши пушки заряжаются с казенной части, но никогда с нее не разряжаются, как орудия старушки Европы! — замечает Калистус Мэнбар.

В этом месте линия берега резко изгибается, он образует нечто вроде мыса, очень острого, напоминающего носовую часть корпуса корабля или даже таран броненосца, разбиваясь о который морские волны словно разрезаются надвое и обдают его своей белой пеной. Такой эффект возникает, по-видимому, благодаря силе течения, так как в море волна сейчас небольшая, а по мере того как солнце склоняется к западу, она еще уменьшается.

От этого пункта отходит ветка электрической железной дороги, направляющаяся к центру города, тогда как первая по-прежнему извивается вдоль побережья.

Калистус Мэнбар просит своих гостей пересесть в другой вагон и объявляет им, что они направятся обратно к городу.

Погуляли вполне достаточно. Калистус Мэнбар вынимает часы, шедевр женевского мастера Сивана, часы говорящие, часы-фонограф. Он нажимает кнопку, и отчетливо слышатся слова: «Четыре часа тринадцать минут».

— А вы не забыли о подъеме на обсерваторию?.. — напоминает Фрасколен.

— Могу ли я забыть об этом, мои дорогие и уже давние друзья?.. Да я скорее позабыл бы свое собственное имя, которое здесь далеко небезызвестно! Еще четыре мили, и мы окажемся перед великолепным зданием в конце Первой авеню, разделяющей наш город пополам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});