Рейтинговые книги
Читем онлайн Голубой дым - Георгий Семёнов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 83

«Да, — подумал о себе Демьян Николаевич в это раннее, сверкающее росой утро. — Я, конечно, старый, желтый огурец. Старая, перегоревшая лампочка».

В душе Демьяна Николаевича что-то приятно перевернулось, сердце, как бумажный мячик на резинке, прыгнуло вверх и вниз, когда он увидел вдруг на затененной еще терраске свою дочь, свое семя, брошенное в бесплодную почву. Он тоскливо-радостно улыбнулся, подумав о ней с такой загадочной замысловатостью, и протянул ей миску, полную огурцов.

— Ты что так рано? — спросила Дина Демьяновна, поеживаясь со сна. — Ты что ж, сразу будешь кормить их огурцами? Можно было перед обедом.

— Нет, доча, я их сорвал, чтоб они впитали в себя росу. Видишь: они мокрые от росы. А кстати, ты хотела, кажется, встречать? Пойдешь?

— Да, через полчаса.

На дачу к Простяковым собрались наконец-то приехать Взоровы. Именно это событие и подняло всех на ноги чуть свет. Обычно тут пробуждались гораздо позже, когда роса уже подсыхала. Демьян Николаевич плохо спал в эту ночь, чувствуя себя приговоренным к ужасным пыткам, хотя и скрывал ото всех свое состояние. Вообще в это утро каждый вел себя очень странно. Все были лениво-благодушны на вид, скрывая друг от друга свою озабоченность и тревогу. Дина Демьяновна часто зевала, жалуясь на головную боль, а Татьяна Родионовна с необыкновенной забывчивостью, которая напала на нее в это утро, никак не могла найти таблетки анальгина, чего с ней раньше не случалось. Движения ее были замедленны, и она тоже зевала, жалуясь на память. И только Демьян Николаевич убеждал себя, что он тут сам по себе и нет ему никакого дела до всей этой глубоко запрятанной, а потому еще более тревожной и неприятной суматохи.

Когда же Дина Демьяновна, одевшись, молча спустилась по ступенькам террасы, Татьяна Родионовна, которая ни словом не обмолвилась о гостях, окликнула ее и спросила с испугом:

— Ты пошла?

Дочь зевнула в ответ и сквозь зевоту ответила с напускным равнодушием:

— Не найдут ведь иначе.

Татьяна Родионовна, страшно волнуясь за дочь, перекрестила ее вдруг и, жалко улыбаясь, прошептала:

— С богом, родная.

Этого с ней тоже никогда еще не случалось. Но никто не удивился — ни Демьян Николаевич, ни Дина Демьяновна: оба они сделали вид, что ничего особенного не произошло.

Демьян Николаевич подчеркнуто громко и беспечно спросил:

— А где у нас желтый гуталин?

Он держал в руках сандалии, измазанные в глине, улыбался и тоже, как и Татьяна Родионовна, смотрел вслед уходящей по тропинке дочери. Нервы его были напряжены до предела, и он, улыбаясь, тоже твердил вслед ей мысленно:

«С богом, родная, с богом...»

10

Деревянный рубленый дом, коричневый с белыми ставнями, никогда не принадлежал Простяковым, хотя и была у них в этом дачном доме своя комната. Впрочем, и остальные три комнаты и две террасы, одна из которых была застекленной, — все это тоже как бы принадлежало им, потому что хозяин дачи Сергей Александрович Скворцов и особенно жена его Мария Анатольевна терпеть не могли дачи.

«Комары-ы-ы, — говорила с брезгливостью Мария Анатольевна. — Керосинки, примусы, мокрая трава, холодная уборная... Бр-р-р! Нет уж, увольте».

И хотя на даче был уже газ в баллонах, для нее все равно понятие «дача» было связано с какими-то нудными и унизительными неудобствами, которые не окупались ни лесом, ни воздухом, ни тишиной, ни запахом белых лесных фиалок, любимых ее цветов.

Когда-то очень давно, в сорок шестом или сорок седьмом году в гостях у Простяковых, Сергей Александрович рассказал как о сущем пустяке, что у них в главке распределяют дачные участки в сыром подмосковном лесу и что лично он, разумеется, отказался, ибо считает эту затею слишком хлопотной, а личную собственность такой обузой, которая навеки свяжет по рукам и ногам.

Скворцовы вообще всегда были стойкими и убежденными противниками всякой собственности, считая, что она «подрезает человеку крылья», как говорила Мария Анатольевна, и «убивает мечту». И порой было трудно понять, что же, собственно, связывало долгой и нежной дружбой эти два совершенно непохожих друг на друга семейства — Скворцовых и Простяковых. А может быть, именно разность интересов и держала их друг подле друга, помогая каждому из них всякий раз после очередной встречи и разговора убеждаться в правоте избранного ими жизненного уклада и напрочь отрицать житейские устои дружественной семьи. Им было о чем спорить, и хотя до ссор дело никогда не доходило, жили они непримиримо и каждый из них считал, что именно он живет правильно.

Они так привыкли отрицать друг друга, что уже и не смогли бы, наверное, обходиться друг без друга, потому что жизнь без этого показалась бы и Простякову, и Скворцову поблекшей и пресной: каждый из них утратил бы для себя в жизни ярчайший и острейший пример для отрицания. А что может быть скучнее той жизни, в которой нечего отрицать.

В тот памятный вечер послевоенной голодной зимы, когда Сергей Александрович рассказал за столом об этих дачных участках где-то под Москвой, Демьян Николаевич, услышав это, побледнел и воскликнул с таким страданием и ужасом во взгляде, словно увидел привидение:

«Сережа! Прости меня, но... Ты! Сережа! Я тебя умоляю! Ради друга! Ради Танюши, ради всего святого на свете — возьми землю. Слушай! Не издевайся! Возьми... Я готов пойти к тебе плотником и кем угодно. Я буду доставать тебе все материалы, лес, железо, кирпич... Все! Я готов на своем горбу таскать глину. Я буду твоим садовником, твоей сторожевой собакой. Ты будешь когда угодно сажать меня на цепь, а я по ночам буду лаять, как злая овчарка. Не издевайся, Сережа! Иначе я просто убью тебя! Вот, при свидетелях — убью!»

«Кулак проклятый, — тихо сказал на это Сергей Александрович.— У меня даже денег нет. Не воровать же нам с тобой кирпич».

«Прекрасно! — возопил Демьян Николаевич. — Значит, я буду твоим компаньоном. Я все заложу в ломбард. Сережа, друг мой! Сделай божескую милость — возьми землю».

Неизвестно, чем бы вое это кончилось, если бы Татьяна Родионовна не уговорила свою добрую старую подругу подействовать на Сережу. Когда же все восстали против Сергея Александровича и даже его единомышленница выступила против него, обвинив вдруг в аскетизме, он сердцем почуял, что дружба их с семейством Простяковых висит на волоске, что Демьян Николаевич никогда не простит ему, если он откажется от земли. И сдался.

«Но учти, — сказал он. — Жить там и плесневеть будешь в основном ты, а меня ты будешь видеть только гостем. Там сырость ужасная, а у меня радикулит, как ты знаешь. И вообще делаю это вопреки всем своим правилам и чувствую себя презренным ренегатом. Вот так! Ножом по сердцу мне эта дача. Мне от этой дачи, учти, кроме малосольных огурцов, ничего не надо. Ну и хорошо бы еще, конечно, яблоню-китайку посадить».

А Демьян Николаевич обнял своего верного друга, расцеловал его и, расслабившись от восторга, расплакался. Рюмка с водкой дрожала в его руке, и по пальцам текли капли сорокаградусной. В тот вечер он сильно опьянел и сначала веселился, а потом уже и сердить стал Марию Анатольевну, которую он зацеловал пьяными своими губами. Утром ему было плохо, он ничего не помнил и со стыдом и тоскою слушал Татьяну Родионовну, которая ему рассказывала о его чудачествах. «Не верю, — говорил он в отчаянии. — Не верю, не может этого быть! Ты все выдумываешь. Не верю». А Татьяна Родионовна смеялась и говорила ему: «Станиславский какой нашелся: не верю! Позвони тогда Машеньке, она тебе все сама расскажет».

Через два с половиной года на лесистом участке размером в двадцать пять соток вырос и засверкал новыми, чистыми стеклами рубленый домик с белыми наличниками и ставнями, окруженный дощатым забором, на калитке которого появились номер дома и фамилия владельца «С. А. Скворцов».

Сергей Александрович взял однажды черную краску и вывел кистью рядом со своей фамилией: «и К°», — над чем Демьян Николаевич охотно посмеялся, но через недельку закрасил белилами эту «компанию», чтобы не смущать прохожих. Хотя, по сути дела, Сергей Александрович был абсолютно прав, потому что одному только богу, как говорится, известно, сколько сил и здоровья угробил Демьян Николаевич на это любезное ему строительство. Денег у него тоже ведь не было, как и у Сергея Александровича. Но, вопреки логике, дом был выстроен и хорошо отделан внутри и снаружи. Демьян Николаевич умудрился даже поставить резные наличники на окна.

С тех пор он любил повторять, что все большие дела надо затевать вопреки всякой логике, и только тогда можно преуспеть и чего-то достичь. В его личном опыте это был, пожалуй, единственный нелогичный поступок, и он очень гордился, что вышел победителем в неравной схватке с жизнью.

Дачный поселок своими огородами подходил к железной дороге, и крыши домов видны были пассажирам дальних и пригородных поездов. Но поселок был так велик, что участок Скворцовых лежал в трех километрах от станции или, вернее, от платформы, которую соорудили уже после того, как вырос поселок. Люди давно уже проторили дорожку в лесу, выпрямив и сократив свой путь от дальних участков к станции. Ходить по ней было приятнее и легче, чем по бесконечным дачным улицам, мимо частоколов из штакетника, заросших малиной и смородиной, мимо лающих и сопящих от злости собак и лязгающих велосипедов, которые неслись под своими распаренными седоками, как разъяренные, слепые и неуправляемые существа. Так понимала их Татьяна Родионовна, боявшаяся велосипедов больше, чем автомобилей в Москве. Впрочем, не в велосипедах и не в собаках дело — просто лесная дорога была короче, хотя и уводила немножечко в сторону от станции, к которой приходилось возвращаться по-над железной дорогой. А дом Скворцовых был предпоследним в лабиринте дачных улиц и домов, или вторым от леса. Здесь всегда было тихо и безлюдно, а на участке, под дубами и березами, вырастали белые грибы в урожайные годы.

1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 83
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Голубой дым - Георгий Семёнов бесплатно.
Похожие на Голубой дым - Георгий Семёнов книги

Оставить комментарий