Ночной путь - Джанет Дейли

Сокол гортанно рассмеялся, забавляясь ее замешательством. Кэрол замахнулась, чтобы ударить его, но Сокол схватил девушку за руку и вновь привлек ее к себе.

– Скотина! – прошипела она.

– А ты такая соблазнительная, – прошептал он с мягким упреком и заглушил ответ, прижавшись ртом к ее губам. И она тут же ответила на властность его поцелуя с яростной, голодной жадностью. Тело ее обмякло, прильнуло к телу Сокола.

Страсть вспыхнула в обоих, жаркая и необузданная. Сокол позволил ей разгореться – по его телу, ставшему необычайно чувствительным, струился огонь. И все же он не поддавался ни спешке, ни нетерпеливости. Он возьмет ее, когда подойдет нужный момент, который выберет сам, не покоряясь несдержанности торопившей его Кэрол.

Он не считал, что поступит плохо, овладев ею. В близости нет ничего дурного или греховного. В ней нет ничего сложного или запутанного. Все очень просто. Это единственное, в чем сходятся обычаи навахо и белых. Плотская близость и вожделение – естественны и неотвратимы, как жизнь и смерть.

А это значит, что Соколу нет нужды самому отказываться от наслаждения, которое сулит тело Кэрол. Ее руки ласкали лицо юноши, трепали его густые волосы, она все теснее прижималась к нему, целуя губы, подбородок, шею Сокола. Он слегка отстранился от девушки, чтобы опытной рукой начать быстро и уверенно расстегивать пуговицы на ее блузке.

– Здесь так открыто, – прошептала она протестующе, хотя блузка уже соскользнула с ее плеч. – Что, если нас кто-нибудь увидит?

На этот вопрос невозможно было найти удовлетворительный ответ, и Сокол не стал и пытаться отыскивать его. Сняв блузку с плеч Кэрол, он шагнул в сторону и расстелил ее на земле. Снял свою шляпу и повесил на луку седла. Затем сбросил рубашку и положил ее рядом с блузкой Кэрол, чтобы жесткая, выгоревшая на солнце трава не колола их обнаженных тел. Когда он обернулся, Кэрол стояла полуобнаженная и ждала, наблюдая за его приготовлениями.

Сокол протянул ей руку. Она колебалась только миг, затем положила свою маленькую белую ручку на его большую коричневую ладонь и позволила ему уложить себя на импровизированное ложе. Сокол медленно склонился над девушкой, не сводя глаз с ее стройного тела.

– Красивое у меня тело, Сокол? – спросила она задыхающимся, но требовательным голосом.

Сокол прилег рядом с ней, вытянулся во весь рост и, приподнявшись на одном локте, посмотрел на Кэрол.

– Да.

Его рука легла на трепещущее тело девушки. Погладила плоский живот и поднялась выше, к пышной груди.

– Я представляю, как в один прекрасный день твои груди отяжелеют и нальются молоком, а младенец будет жадно их сосать.

Палец Сокола скользнул к напряженному соску. Когда Кэрол застонала от безудержной страсти, Сокол улыбнулся, и рука его, едва коснувшись шеи, зарылась в шелковистые волосы, разметавшиеся вокруг головы девушки, как золотая корона.

– Твои волосы блестящие и яркие, как солнечный свет, – он искренне и от всей души говорил ей то, что отказывался сказать на вечеринке, когда Кэрол требовала, чтобы он вступил в соревнование с Чэдом. – И на ощупь мягкие, как кукурузные рыльца. А глаза у тебя цвета она-камня.

Он приподнял ее голову, чтобы ощутить губами шелковистость ее щеки.

– Что такое она-камень? – прошептала Кэрол.

Комплимент пробудил в ней невольное любопытство, заставив на миг отвлечься от ласк.

– Навахо верят, что все на свете бывает двух родов – мужского и женского. – Сокол поцеловал Кэрол в шею, и она вновь застонала от наслаждения, а его рука уже остановилась на поясе ее джинсов. – Колорадо – это река-мужчина, потому что его воды несутся бурно и стремительно, а спокойная Рио-Гранде с тихим течением – женщина. Высокие, крепкие деревья – мужчины, а те, что поменьше и послабее, хотя и той же породы, – женщины. Точно так же и камни. У бирюзы есть два основных цвета. Темно-голубая бирюза – это он-камень, а та, что имеет зеленоватый оттенок, как твои глаза, – это камень-она.

Его пальцы проворно расстегнули застежку на поясе и потянули за язычок «молнии». Кэрол стала помогать ему стягивать с себя джинсы. Потом Сокол встал, чтобы снять свои выцветшие «леви». Отбросив брюки в сторону, он увидел в ее глазах лихорадочный блеск.

– Боже, ты выглядишь таким дикарем в этой набедренной повязке, – проговорила она, задыхаясь от возбуждения. – Зачем ты носишь ее?

– В ней гораздо удобнее, – слегка пожал плечами Сокол и сбросил повязку, скрывавшую его мужскую плоть.

– Когда я увидела тебя в таком виде, мне почудилось, что я – белая пленница, – Кэрол попыталась засмеяться, чтобы показать, что это всего лишь шутка. – Скажи, а навахо когда-нибудь крали белых женщин?

Ее голос дрожал от любопытства.

Сокол привык к этому вопросу. Всякий раз, когда женщина узнавала о его смешанной крови, она задавала его до или после того, как ложилась с ним в постель, и даже во время любовных ласк.

Он утвердительно кивнул:

– Белых женщин, мексиканок, апачей – всяких женщин. Совершенно неважно, какого они были роду-племени. Из-за того, что браки внутри клана запрещались, навахо иногда совершали набеги за женами.

Сокол опустился рядом с ней. Движение было плавным и неспешным, словно у змеи, скользящей в сухой траве.

– А что, если я буду сопротивляться?

Он без труда прочитал выражение, застывшее на лице девушки, – возбуждение от близости «опасного» полукровки. Губы его скривились в ленивой усмешке. Сокол придвинулся к Кэрол, и, приподнявшись, он грудью прижал ее к земле.

– Ты, как и все остальные, не так ли? Пьянеешь от мысли о «благородном дикаре», как кошка от валерьянки. – В его насмешке не было никакого осуждения, он всего лишь забавлялся. Крепкие пальцы Сокола обхватили запястья ее рук, вытянутых над головой. Зеленые глаза Кэрол светились от возбуждения. – Зов дикой природы, так ведь? Это придает остроты, а? Возбуждает сексуальные фантазии…

Скрытная девушка никогда бы не призналась в подобных мыслях, но Сокол не стал ждать, пока Кэрол начнет притворно отрицать, что они вообще когда-либо приходили ей в голову. Ее полураскрывшиеся губы сами сказали все, что ему было нужно знать, и Сокол прильнул к ним, чтобы напиться их зовущей сладости. Колено юноши вклинилось меж ног Кэрол и раздвинуло их. Кэрол изогнулась дугой, принимая его в себя, и с ее губ сорвался алчный, стонущий вскрик, заглушенный поцелуем Сокола. Приподнявшись на руках, он вдвинулся еще глубже в ее тело.

Какой-то частью сознания Сокол, словно наблюдая со стороны, отмечал контраст между белизной ее атласной кожи и бронзовым оттенком своей. Но скоро этот отстраненный наблюдатель исчез, изгнанный нетерпеливым ритмом, с каким двигались бедра девушки, приглашая Сокола к яростным толчкам. Сокол намеренно отодвигал миг удовлетворения, дожидаясь, пока Кэрол первая достигнет его. И только услышав вскрик Кэрол, он содрогнулся от неистового взрыва, пламенем пробежавшего по жилам. Судорога наслаждения еще несколько раз прошла по его телу, постепенно затихая.