Легенды II (антология) - Роберт Силверберг

Тремартин зажег у бесхозного костра один из наших факелов, и мы вышли из зала по тому же коридору, что и в первый раз. Карлмин, с утра не сказавший ни слова, стал напевать странный мотив, от которого у меня волосы поднялись дыбом. Я вела его за руку. Дочки Челлии, тихо всхлипывая и тоже держась за руки, шли позади.

Мы прошли мимо выломанной двери. Из комнаты за ней сочилась болотная грязь. Она, проникая через широкую трещину в дальней стене, заполнила комнату до половины, однако и здесь кто-то рылся в поисках сокровищ. Со стен сорвали и бросили в грязь заплесневелые живописные полотна.

На перекрёстке коридоров мы увидели медленно ползущий грязевой поток и услышали натужный скрип — похоже, это стонали от непосильной нагрузки балки перекрытия. Тем не менее и здесь стоял сторож, предупредивший нас, что весь участок у него за спиной принадлежит ему и его друзьям. Глаза у него горели, как у дикого зверя. Мы заверили его, что ищем пропавшего мальчика и больше ничего нам не нужно. Позади часового стучали молотки — видимо, это его друзья выламывали очередную дверь.

«Надо спешить, — сказал Тремартин. — Кто знает, что окажется за следующей дверью? Они не успокоятся, пока сюда не хлынет река. Ретио я оставил у двери Олпи — как бы другие не подумали, что он стережет там сокровище».

«Мне нужен мой мальчик. Потом я с радостью уйду из этого места», — сказала Челлия. Мы до сих пор надеемся исполнить ее намерение.

Не стану писать подробно о том, что еще мы видели, потому что свет сильно мигает. Люди тащили наверх сокровища, которые нипочем не пронесли бы через болото. Одна женщина с безумным взором накинулась на нас с криком: «Воры!» Я толкнула ее так, что она упала, и мы пустились дальше бегом.

Сырость сменилась водой, вода жидкой грязью. Увязая в ней, мы миновали маленькую гардеробную, где нашли Олпи в первый раз. Красивый туалетный столик успели порубить на куски. Тремартин свернул в боковой коридор, который я не нашла бы сама, и свел нас по узкой лестнице вниз. Пахло стоячей водой. Я старалась не думать о нажимающей отовсюду земле. Мы снова спустились вниз, в какой-то просторный зал. Двери здесь были металлические. На них тоже виднелись следы молотков, но они устояли против взлома.

Тут где-то раздался треск наподобие грома, и мы услышали полные ужаса крики. Световые прожилки на стенах мигнули и погасли. Мгновение спустя мимо нас, спасаясь, пробежали какие-то люди. Вслед за ними хлестала вода, которая мигом дошла нам до щиколоток. До нас донесся глубокий, угрожающий рокот. «Идем!» — приказал Тремартин, и мы пошли, хотя все, как я думаю, понимали, что мы движемся навстречу опасности, а не прочь от нее.

Мы еще дважды свернули за угол. Серые блоки, из которых прежде были сложены стены, сменились гладким черным камнем с серебристыми жилками. После еще одного марша низких ступеней коридор внезапно расширился и потолок стал выше, словно мы из помещений для слуг перешли в господские покои. В нишах вдоль стен больше не было статуй. Поскользнувшись на мокром полу, я оперлась рукой о стену и вдруг увидела, что вокруг толпятся люди в странных одеждах. Это был базарный день, свет сиял, слышались громкие разговоры, пахло горячей сдобой. В следующий миг Тремартин оторвал меня от стены и предупредил: «Не прикасайтесь к черному камню. Он уводит в мир призраков. Идите за мной». Вдали показался огонь, затмевающий неверный искусственный свет.

Это горел факел Ретио, с головы до ног покрытого грязью. Даже увидев нас, он не перестал отгребать жижу грубым деревянным ковшом. Грязь струилась по коридору, и даже дюжина человек с ней бы не справилась. Видно было, что если Олпи не откроет дверь в скором времени, грязь зальет весь коридор и он окажется в западне.

Я ступила в ямку, которую все это время очищал Ретио — и обняла его, не смущаясь грязью на нем, не смущаясь подруги и сына. Будь у меня время, я сделала бы то, в чем обвинял меня муж. Быть может, в душе я ему уже изменила. Меня это мало заботит — главное, что я сохранила верность моим друзьям.

Наше объятие за недостатком времени длилось недолго. Мы стали звать Олпи через дверь, но он молчал, пока не услышал, как плачут его сестренки. Тогда он сердито велел нам убираться прочь. Мать умоляла его выйти, говоря, что город рушится, и грязь скоро запрет его в комнате. Он ответил, что жил здесь всегда, здесь и умрет. Пока мы звали и упрашивали, Ретио угрюмо продолжал свою работу, отгоняя грязь от порога. Видя, что просьбы не помогают, он и Тремартин навалились на дверь, но крепкое дерево не уступало сапогам и кулакам, а инструментов у нас не было. Тремартин тихим шепотом, со слезами, сказал, что придется оставить мальчика здесь. Грязь прибывала быстрее, чем мужчины успевали вычерпывать, и с нами были еще трое детей.

Громкий рокот за нами заглушил протестующий крик Челлии. Что-то рухнуло, и грязь теперь потекла с обеих сторон. Тремартин поднял факел. Оба конца коридора уходили во тьму. «Открой же дверь, Олпи! — взмолилась я. — Открой, не то все мы утонем в грязи. Впусти нас, во имя Са!»

Не думаю, что мои слова возымели действие — Олпи скорее послушался Карлмина, который, внезапно повысив голос, произнес что-то властное на неведомом мне языке. Загремели засовы, и дверь открылась наружу, преодолевая вязкую грязь. Мы ввалились в комнату, и свет ослепил нас. Тремартин и Ретио захлопнули дверь, но Ретио пришлось стать на колени, чтобы расчистить ей путь.

Эта комната сохранилась лучше всех, которые я видела раньше. Нас всех ошеломила ее роскошь, и на короткое время мы почувствовали себя в безопасности. На полках из полированного дерева стояли изящные вазы, фигурки из камня и почерневшего от возраста серебра. Винтовая лесенка вела куда-то наверх, и каждая ее ступенька была ярко освещена.

Убранство комнаты могло бы купить нам всем милость сатрапа — все эти предметы отличались как красотой, так и редкостью. Олпи нагнулся и заботливо отогнул ковер, чтобы его не испачкала грязь. Это движение потревожило пыль, и проглянули яркие краски. Несколько мгновений мы все молчали. Потом Олпи выпрямился, и я ахнула. Длинное одеяние на нем переливалось всеми цветами радуги, голову украшал обруч из металлических дисков, которые, казалось, излучали собственный свет. Челлия не посмела обнять его. Мальчик заморгал, как совенок, и она нерешительно спросила, узнает ли он ее.

«Я как-то видел тебя во сне, — медленно проговорил он, обвел глазами комнату и добавил с тревогой: — А может, это я очутился во сне. Очень трудно понять».

«Он трогал черный камень, — проворчал Тремартин. — Камень, пробуждающий призраков и крадущий разум. Два дня назад один человек, я сам видел, сидел, прислонившись к такой черной стене. Он улыбался, и размахивал руками, и говорил с людьми, которых там не было».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});