Жена для отщепенца, или Измены не будет (СИ) - Бреннер Марина

Поймав взгляд Хозяина, женщина улыбнулась:

— Ах, льерд Ланнфель… Вы снова об этих глупых россказнях малообразованных местных болванов… Мы ведь уже это обговорили, кажется? Что ж, повторюсь. Я не верю ни в «блуждающих духов», ни в прочие страшилки, досточтимые льерды. И посему, оставаться здесь на ночь не страшусь. Кроме того, для меня это разумнее, чем таскаться каждое утро и вечер в деревню и обратно. Семьи и детей у меня нет, так что внезапные отлучки отменяются также.

Эмми просияла:

— Отлично, Кора! Оставайтесь. Думаю, мы поладим.

Новая работница, учтиво поклонившись, тут же удалилась.

— А она образована, — подметила Эмелина, присаживаясь к столу — И такая чистюля… Сразу видно! И разговор такой… ммм… как сказать? Хорошо поставленный.

— Образована, несомненно, — невнятно произнес Ланнфель, уже поглощенный завтраком — Она из Призона, Эмми. Бывшая наставница тамошнего Пансиона для девушек — сирот, или что — то в этом роде… Здесь, в селе, тяжело заболела её родная сестра. Ну и вот. Коре пришлось в Пансионе взять расчет. Сестра померла, а пока суть да дело, место и заняли. Никто же не будет её ждать, верно? Отличная тётка! Мне её Кортрен нашёл через каких — то посредников.

Льерда Ланнфель слушала мужа очень внимательно.

Чистоплотная, трезвомыслящая, добросовестная горничная. Что может быть лучше? Да и возрастная… что вовсе хорошо. Меньше будет соблазнов у льерда Ланнфеля… А чтоб стало их ещё меньше, так может быть, присутствие Кристи здесь тоже не требуется?

«Надо бы отписать папеньке, — вдруг подумала Эмми — Чтоб не отпускал её. Горничной нам покамест и одной вполне достаточно. Всё одно, кухаркой или прачкой Кристи не потянет. Да и хорошо прочих прислужниц тоже в годах брать, либо не шибко смазливых…»

Так. Стоп. Стоп!

Эмелина коротко кашлянула, тут же запив и кашель, и внезапную мысль большим глотком прекрасно сваренного, ароматного кофе.

С чего это вдруг она печется о том, чтоб льерд на сторону не гульнул? Что за беспокойства? К чему они?

Она что… ревнует⁈

Нет, конечно. С чего бы? Ревнуют пылко влюбленные. Она, Эмелина Ланнфель, признанная Бильер и урожденная Астсон, здесь вообще не причём.

Льерд Ланнфель — не её мужчина. И никогда, никогда, никогда им не будет!

Вот Тинджера она могла бы любить. Наверное. Льерда Ланнфеля же…

Никогда. Даже через тысячу лет, через тысячу объятий и через тысячу ночей.

Даже таких, как сегодняшняя, когда, уснув в кольце сильных рук, чувствовала Эмми себя, как никогда…

…защищенной?

А ведь так и есть. Очень странным было то ощущение. И очень странным было, проснувшись и не обнаружив рядом нелюбимого супруга, немного, но растеряться…

— Да ты не слушаешь, Эмми, — повысил голос Ланнфель — Эй, Серебрянка! Ты спишь, что ли?

Тут же, поймав прояснившийся наконец, взгляд жены, повторил:

— Я сейчас уезжаю в Призон. Надо бы заказать хорошие светильники, ещё кое — что. Также и поторопить мебельщиков. Нам с тобой некуда даже сложить одежду. На весь дом одна кровать, пара шкафов, стол со стульями, да коптящие лампы… Постараюсь всё сделать за сегодняшний день.

«…Ты хорошенькая, миленькая, Эмми… так что с того? Поверь, в Призоне очень много таких же миленьких… Не таких, правда, чистеньких, как ты, зато на всё согласных.»

За мебелью он в Призон собрался, как же… Так она и поверила!

Эмелина тряхнула головой и зачем — то руками. Прищурила глаза.

— Я еду с вами, льерд, — тоном, не терпящим возражения, вдруг объявила, ставя на стол пустую чашку — Домашняя обстановка, это и меня касается.

На какой — то момент в столовой воцарилась тишина.

Стало даже яснее слышно, как недалеко, в кухне, позвякивает посудой Кора, тихонько беседуя о чем — то с то и дело «муркающим» лиймом.

Как снаружи ветер, налетая на почти осыпавшиеся деревья, играет ветвями, срывая последние, хлипко держащиеся на них листья.

Как во дворе переговариваются дворник и ожидающий льерда кучер.

Как непонятно чем взволнованная Хозяйка тяжело дышит, вертя в руках вилку и глядя на Хозяина…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Что ж, — наконец ответил Диньер, насмешливо сощурясь — Если хочешь, едем. Экипаж тёплый, но всё таки оденься понадежнее. Не лето на дворе. Иди собирайся, Серебрянка. Я подожду.

Она едет с НИМ! Она САМА этого захотела.

Да всё равно даже по какой причине, мать его… Бабы любят шляться по вещевым лавкам и тому подобным местам.

Вот и пусть поедет. Пусть посмотрит и подумает, с кем выгоднее ей будет шляться — с ним, законным супругом, либо с тем обсоском. С кем лучше выбирать «обстановку», шмотьё или тряпки, льерда Стерва?

С кем лучше жить? С кем лучше… спать? Даже просто спать. Без малейших намёков на ТО, чего она так боится…

Эмми очень миленькая, когда спит. Когда, смежив глаза, сопит носом, прижав подушечку указательного пальца к углу маленького рта. Коротко вздыхает, легко тревожа серебристые прядки волос, упавшие на лицо. Встряхивается, пыхтит, как щенок…

«Ничего, — подумал мрачно Ланнфель, откинувшись на спинку стула, прикрыв глаза и ощущая внизу живота сладкую, тянущую боль — Приучу. Приручу тебя. Как вот ты этого паршивого кота, Стервоза. Кормежкой да глажкой. Битьем и кнутом тебя такую не возьмешь, это сразу было ясно! А вот за сладостью, за ласками ещё сама прибежишь… И сама попросишь.»

…Едва только захлопнулась дверца добротного, дорогого экипажа на мягком ходу, Диньер просунул руку под гибкую, обтянутую толстым велюром теплого пальто, вмиг напрягшуюся спину жены.

— Не бойся, Эмми, — опалил покрасневшее ухо горячим шепотом, осторожно погладив свободной рукой протестующе сведенные бедра — Поцелую тебя сейчас… Это точно не больно. Честное слово, нет.

Не обращая внимания на слабый протест, крепко прижал к себе трепыхающееся свечным огоньком, тоненькое тело.

— Ты ведь ещё ни разу не целовала меня, верно? — коснулся сжатых, пухлых её губ раскаляющимся языком — Так давай же.

И тут же медленно начал сходить с ума, тяжело накрыв губами нежный, карамельный рот, внезапно и нерешительно ответивший на эту ласку мелким, едва заметным движением…

Глава 16

Глава 16

Призон встретил гостей суетой, шумом людных улиц, мелким, колючим дождем и порывистым ветром.

Однако, всё же здесь было теплее, чем в окружных угодьях. Небольшой город, защитивший себя кольцом из высоких зданий, сумел за счет них «утеплиться», плотные ряды близко натыканных домов не давали во всю силу разгуляться здесь ни ветру, ни холоду. Бесчинствовать им было негде, приходилось выбирать для веселья либо поля, либо малолюдные места вроде имений Ланнфель, Бильер, Ригз, Павверс и иже с ними.

— Приехали, льерд, — сконфуженно улыбаясь, пробормотала Эмелина, поправляя одежду — Всё платье измяли… пустите!

С сожалением Ланнфель разжал руки. С очень большим сожалением.

Девчонка теперь выглядела такой забавной. Трогательной. Милой. Нежной… К ней так тянуло, просто… до невозможности…

Маленькая шерстяная шапочка, прикрывающая только затылок, свалилась назад, ленты же, её удерживающие, развязались. Серебристые волосы, пристойно заплетенные в толстую косу, рассыпались по плечам. Дыхание сбилось, щеки розовели, ровно поспевающие летние яблочки, а нацелованные, припухшие губы кривила хитрая усмешка.

— Ты очень красивая, Эмми, — брякнул он, тут же обозлившись на себя за неоригинальность комплимента — Ладно. Пойдём.

Умник, мать его… Сообщил новость. А то ведь Стервозе неизвестно, что она красива. Определённо, слышала и слышит это от многих. Хотя бы от того же кукурузноголового Ригза.

Интересно, как он её целовал? Наверняка, засунув девчонке в рот половину языка, да напустив побольше слюней… Ага! При этом, неумело жулькая груди, задницу, да ещё и подвывая, аки голодный пёс.

Точно. Так всё и было. И лапал также неумело, путаясь в юбках, туго соображая, как расстегнуть пажи на чулках, и что делать потом. Неудивительно, что после люблюшек с этим сопляком Эмми осталась девственна. Да она бы осталась девственной даже, если б тот женился на ней! До самой старости. Поскольку, чернявчик вряд ли б сообразил, что и куда надо вставить женушке, чтоб та была довольна…