Сквозь розовые очки - Светлана Алешина

— Хорошо, — выдохнула Наташа. — Просто мне не хочется быть предательницей.

— А кого, по-вашему, вы предаете? — осторожно поинтересовалась Лариса.

— Своего брата! — резко ответила Наташа.

— Вот как? И почему?

— Вообще-то не его самого, — поправилась девушка. — А скорее его подругу. Понимаете, у Алеши есть девушка, ее зовут Анжелика. Я видела ее несколько раз. Не могу сказать, что она произвела на меня приятное впечатление, но я не стала высказывать своего мнения — не мое это дело, а Алексею могло быть неприятно. К тому же мы с ним всегда очень хорошо дружили.

Наташа замолчала и перевела дух. Она взяла еще одну сигарету, потом, подумав немного, подошла к бару и достала из него распечатанную бутылку коньяка.

— Вообще-то я стараюсь не пить, — проговорила она, наливая коньяк в маленькую пузатую рюмку, — просто сейчас волнуюсь. Одним словом, эта Анжелика показалась мне довольно меркантильной особой. Вы не хотите составить мне компанию? — спохватившись, предложила Наташа, показывая на бутылку.

— Спасибо, в другой раз бы с удовольствием, но я на машине, — отказалась Лариса. — А вы не волнуйтесь и спокойно расскажите мне, что вас тревожит.

— То, что Алексей тратил на нее деньги, это, в сущности, ерунда, — отпив из рюмки, сказала Наташа. — Многие девушки любят, чтобы их водили в рестораны, покупали дорогие, красивые вещи, дарили цветы… Но когда они начинают, будучи еще, по сути, никем, распоряжаться чужим имуществом, это уже, извините, попахивает расчетом. Я просто не выношу подобных вещей! — резко проговорила девушка, стряхивая пепел.

— И чем же она распоряжалась? — полюбопытствовала Лариса, в голове которой уже начали крутиться различные предположения.

— Что меня больше всего задело, так это то, что она упрекала Алексея в том, что он, взрослый парень, живет с родителями и не имеет собственной машины. Что он мог бы надавить на отца, и тот купил бы ему машину и квартиру, в крайнем случае разменял бы нашу! Я это знаю, потому что… Комната Алексея находится рядом с моей, и мне через стенку все великолепно слышно. Я никогда не подслушиваю, поверьте, — Наташа прижала руки к груди, — но в тот раз я была так возмущена, что не стала ни надевать наушники, ни покидать свою комнату. Так вот, Анжелика кричала, что Алексей навсегда останется тряпкой, если будет позволять родителям так с собой обращаться, представляете? Вы знаете, мама с папой нам никогда ни в чем не отказывали и в то же время не баловали. Они старались воспитать нас самостоятельными людьми, знающими, что такое самим зарабатывать на жизнь. Особенно папа, и я за это ему очень благодарна. Мы никогда ничего и не требовали сверх меры, родители, я считаю, и так много для нас сделали. И я была уверена, что Алексей просто пошлет эту Анжелику подальше после таких слов, но, как выяснилось, этого не произошло. После их скандала он пошел ее провожать, а когда вернулся, то я решила с ним поговорить. Я призналась, что слышала их диалог, высказала свое мнение, но Алеша резко оборвал меня. Сказал, что это не мое дело, что он сам разберется… В тот день мы с ним впервые крупно поругались.

Наташа вздохнула и смахнула слезинку. Наполнив вторую рюмку до половины, она отпила из нее и молча уставилась в стену.

— Наташа, а когда это случилось, вы не помните? — поинтересовалась Лариса.

— Примерно за неделю до того, как убили папу. Алексей потом несколько дней ходил мрачный, со мной не разговаривал. И еще… В тот вечер, когда папу убили… — Наташа как-то испуганно посмотрела на Ларису, и той пришлось избрать максимально мягкий тон:

— Наташенька, я вас очень прошу не носить в себе то, что вас так мучает. Я уже обещала вам, что не наврежу неповинному человеку. А если вы будете молчать, то просто продлите и усилите свои мучения…

Наташа с какой-то тоской посмотрела на свою рюмку, потом залпом допила то, что в ней осталось, и решительно заговорила:

— В тот вечер я вернулась из бара и хотела поговорить с Алешей. Мне хотелось с ним помириться, я вообще надолго не могу ссориться, особенно с любимым братом. И я прошла к его комнате и постучала. Но Алеша мне не открыл. Тогда я вошла к нему… Его постель была пуста! — выпалила Наташа и во все глаза посмотрела на Ларису. — Понимаете, его не было дома! А он всем сказал, что спал у себя в комнате, и мама так считает! Я, конечно, не хочу сказать, что это он убил папу, это было бы просто невероятно, невозможно, но почему тогда он соврал? Где он был? Если у Анжелики, то почему не сказал об этом прямо хотя бы нам? И ведь милиции, когда нас допрашивали, он заявил, что спал дома. Я не знаю, может быть, это и ерунда все, но у меня от этих тайн уже нервы сдают, я спать не могу! И поделиться мне не с кем, я даже маме боялась говорить, потому что она и так в последнее время как больная вся!

Наташа не выдержала и расплакалась. Лариса подала ей сигареты и постаралась успокоить:

— Это очень хорошо, Наташа, что вы мне все рассказали. Я обязательно постараюсь выяснить, почему Алексей сказал неправду и где он был в тот вечер. А себя не вините ни в чем, вы все сделали правильно?

— Вы так считаете? — с надеждой подняла Наташа на Ларису заплаканные голубые глаза.

— Ну, конечно, — улыбнулась Лариса.

В это время с верхнего этажа квартиры донеслись громкие голоса. Наташа тут же встрепенулась, поспешно вытерла глаза, встала с кресла и убрала бутылку обратно в бар. Дверь в коридор была открыта, и Лариса видела, как с лестницы спускается Людмила Николаевна, а следом за ней торопливо идет высокий мужчина, лица которого разглядеть пока было невозможно. Вид у Людмилы Николаевны был усталый и расстроенный, она на ходу отмахивалась от мужчины, а он пытался взять ее за руку и что-то бубнил просящим тоном.

Людмила Николаевна бросила взгляд на гостиную, заметила Ларису и поспешила ей навстречу. Мужчина продолжал топтаться в коридоре, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь пройти вслед за Головановой.

— Лариса, добрый день, — дрожащим голосом поприветствовала Котову Людмила Николаевна. — Вы ко мне?

— Лариса Викторовна, я пойду к себе, до свидания, — торопливо бросила Наташа, выходя из комнаты и одаривая мнущегося на пороге мужчину презрительным взглядом.

Людмила Николаевна и сама ощущала неловкость положения, но не знала, что ей делать, и в растерянности переводила взгляд со своего, надо полагать, бывшего мужа на Ларису.

— Люсь, а Люсь, — заныл тем временем тот. — Ну что ты, в самом деле?

— Ах, Анатолий, прошу тебя, уходи! — в сердцах повернулась к нему Людмила Николаевна. — Видишь, ко мне человек пришел по делу!

— Люсь, ну я тоже ведь по делу, — проговорил мужчина и вошел-таки в гостиную.

Теперь Лариса смогла рассмотреть его как нельзя лучше. Всмотревшись в правильные черты лица мужчины, Лариса сделала вывод, что когда-то он, наверное, сводил с ума девушек. Но теперь, когда под глазами появились характерные для людей, злоупотребляющих алкоголем, мешки и общая одутловатость лица, а неряшливый вид и неровные желтые зубы бросались в глаза, становилось ясно, что те времена, когда он мог называться красавцем, давно прошли.

На вид ему было лет сорок пять. Длинные, как у попа, черные волосы, спутанные, с сединой. Маленькие серые глаза, черные усики, высокий рост, худоба и некая сутулость — все это не красило его. Как и одежда — поношенный темно-серый костюм, мятые и немилосердно заляпанные весенней грязью брюки.

— Люсь, давай договорим, да я уйду, — бормотал мужчина, не поднимая глаз.

Затем он все-таки посмотрел на бывшую жену, заметил Ларису и сразу как-то подтянулся. Он постарался придать своему лицу уверенное выражение, виноватость слетела с него, и в облике почувствовалось, видимо, давно забытое им ощущение артистизма.

— Толя, я прошу тебя! — Людмила Николаевна умоляюще посмотрела на бывшего мужа.

Лариса, которой надоело это препирательство, поспешила ей навстречу.

— Добрый день, — обратилась она к Анатолию. — Меня зовут Лариса, а вы, я так понимаю, бывший муж Людмилы Николаевны?

— Да, — с некой манерностью произнес Семушкин, откидывая со лба длинную поседевшую прядь. — Честь имею, Анатолий Михайлович Семушкин, художник…

— Очень приятно. Я, кстати, давно хотела с вами побеседовать, если вы не против. Дело в том, что я расследую убийство Николая Алексеевича…

— Кошмарная история! — вздохнул Семушкин, без разрешения усаживаясь в кресло и вальяжно закидывая ногу на ногу. — Просто жуть! Криминал в наше время достигает гигантских размеров! Это глобальная проблема, вы не находите?

— Возможно, но меня сейчас интересует не глобальность данной проблемы, а конкретный случай — убийство Николая Голованова. И я с вами хотела бы поговорить как раз по этому поводу.

— Я пойду сварю кофе, — с облегчением произнесла Людмила Николаевна, которую, видимо, до смерти утомило общение с бывшим благоверным, и выскользнула из гостиной.