Просто незабываемая - Мэри Бэлоу

Они начали занятие любовью горячей, страстной, неистовой прелюдией. Когда губы Лусиуса, сомкнувшись вокруг соска Фрэнсис, вобрали его в себя, а его рука, скользнув между ее бедрами, добралась до горячего влажного лона и пальцы стали ощупывать и поглаживать его, Фрэнсис перевернулась на спину, а он лег сверху, придавив ее к кровати своим не таким уж маленьким весом. Фрэнсис не нужно было упрашивать раздвинуть ноги; она подняла их вверх, стройные и мускулистые, и, обхватив ими его бедра, сплела их с его ногами. Просунув под нее руки, Лусиус расположился удобнее и решительно, но как мог медленно вошел в нее.

Однако Фрэнсис не позволила ему сделать скидку на ее неопытность и прижалась к нему, так что он прорвал барьер и погрузился в нее гораздо глубже и быстрее, чем намеревался. Напряженная, горячая и влажная, она, обхватив его руками за ягодицы и хватая ртом воздух, притянула Лусиуса к себе.

Кровь стремительно бежала по его венам, и Лусиусу казалось, что его сердце, как барабан, громко стучит у него в ушах.

– Спокойно, – прошептал он и замер внутри ее, стараясь обрести контроль над собой, а потом склонился к ее губам: – Расслабьтесь. Я доставлю вам удовольствие, Фрэнсис, и не как школьник на своем первом свидании.

К его изумлению – и восхищению, – она рассмеялась, и он почувствовал, как ее тело содрогнулось от смеха и внутренние мышцы сжались вокруг него.

– О, Лусиус, вы уже доставляете мне удовольствие, уже! Он молча поцеловал ее, их исступленное слияние на мгновение ослабло, Фрэнсис закрыла глаза, откинула назад голову, расслабила мышцы, и он смог перейти к медленным размеренным движениям. Вскоре он ощутил, что она внутри становится все жарче и податливее, и почувствовал, что подходит все ближе и ближе к собственным пределам.

Но он не менял темпа. Предвкушение наслаждения доставляло огромное удовольствие, а Фрэнсис оказалась великолепным, чутким и страстным партнером. После нескольких первых минут она начала двигаться вместе с ним, ее внутренние мышцы уловили ритм и отвечали его толчкам, а бедра медленно покачивались, доставляя наслаждение, граничащее с болью, – даже опытные куртизанки, с которыми ему доводилось иметь дело, были менее искусны.

Но в конце концов она перестала себя контролировать и только тихо стонала при каждом его проникновении, конвульсивно сжимая мышцы. Лусиус почувствовал, что она становится все горячее, услышал ее прерывистое дыхание, ощутил, как ее руки и ноги крепче сжимают его, и стал двигаться быстрее и погружаться глубже.

Невероятно, чтобы девственница в первый же раз ощутила оргазм, женщины вообще редко достигают оргазма – оба эти утверждения он, конечно, слышал от других мужчин, но Фрэнсис Аллард доказала, что они были абсолютно не правы.

Она стремительно пришла к сокрушительному завершению, каждый мускул ее тела напрягся, она кричала и содрогалась у Лусиуса в объятиях. Ее взлет на вершину волны страсти, а потом бурное окончание явились для Лусиуса настоящим чудесным подарком. Прежде с ним редко случалось такое, хотя он знал многих женщин, которые геройски шли на притворство.

Дождавшись, пока Фрэнсис затихнет, еще лежа под ним, он получил собственное удовольствие, снова и снова погружаясь в нее, пока не наступил блаженный момент освобождения, а потом, вздохнув у ее щеки, расслабленно опустился на теплое мягкое тело Фрэнсис.

«Что ж, это подходящий конец для приключения – используя ее выражение, – которое было странным и непредсказуемым с самого начала», – подумал Лусиус, через несколько минут перекатившись на спину и притянув Фрэнсис к себе, но мысли у него путались, не желая мириться с тем, что это был конец, и он решил подумать обо всем утром.

Фрэнсис поняла, что даже не по уши, а с головой влюблена в Лусиуса Маршалла – еще вчера самого отвратительного и вздорного джентльмена на свете. Едва не засмеявшись вслух, она улыбнулась ему в плечо.

Конечно, Фрэнсис давала себе отчет в том, что это не настоящее чувство. Здесь не было никаких прочных, долгих любовных отношений, о которых подчас можно услышать или прочитать, ведь она только что познакомилась с Лусиусом и на самом деле совсем его не знает. Ему каким-то образом удалось выведать несколько деталей ее жизни, но о своей собственной он рассказал удивительно мало. То, что произошло между ними сегодня ночью, было всего лишь примитивным плотским желанием. Фрэнсис не строила на этот счет никаких иллюзий и не стыдилась в этом признаться. Возможно, позже и придет стыд, но не сейчас, потому что сейчас она была слишком счастлива.

Они лежали на узкой кровати, сплетя руки и ноги; Лусиус спал, а Фрэнсис изо всех сил пыталась уснуть.

Она старалась, отчаянно старалась удержать мгновение, насладиться ощущением влюбленности и физической близости, более восхитительным, чем все, что она могла бы себе представить.

Фрэнсис ожидала, что потеря невинности причинит боль, – так и было, когда Лусиус первый раз вошел в нее, и в течение нескольких минут после того, как начал двигаться внутри ее. И еще она ожидала, что будет ужасно смущена. Как можно не смутиться, если задуматься над тем, что на самом деле происходит? Однако же не случилось ни того ни другого.

Это было намного чудеснее всего, что она испытала в своей жизни, и до сих пор оставалось чудесным.

Ей было тепло и уютно. Фрэнсис ощущала обнимавшую ее сильную руку Лусиуса и его крепкую ногу, просунутую между ее ногами, чувствовала рядом с собой его мускулистое тело, и ее грудь прижималась к его груди, покрытой легкой порослью волос. Вдохнув запах одеколона, смешанный с его особенным мужским запахом, Фрэнсис подумала, что ни один аромат не может быть и вполовину так притягателен.

Странная мысль!

«Хорошо, – подумала она, придвинувшись ближе к нему и пристроив голову у него под подбородком, вызвав у Лусиуса протестующее сонное ворчанье, – что у меня никогда не будет никого, кого я могла бы сравнить с ним». Возможность выйти замуж – или хотя бы возможность случайной любовной связи, коли на то пошло, – не так часто выпадает на долю школьных учительниц. Когда-то у нее был шанс заключить удачный брак, даже счастливый, но те времена давно прошли.

Фрэнсис смертельно устала, но продолжала бороться со сном. Ведь эта ночь была тем, что должно остаться у нее на всю будущую жизнь. Каждый раз, когда она вспоминала, что на следующий день она окажется в собственной постели на Дэниел-стрит в Бате, она чувствовала приступ паники.

Может быть, если она не уснет, эта ночь никогда не кончится.

Какая глупость!

Несчастье – предчувствие неизбежно ожидающей Фрэнсис чудовищной, безутешной боли – неясно вырисовывалось под покровом усыпляющего счастья.