Убежище. Книга третья - Ольга Станиславовна Назарова

тобой и понимаю, что ты меня вроде как слушаешь, а сама в своей работе и планах. Ты меня воспринимаешь как нечто нужное, полезное, дорогое, но совсем-совсем не такое любимое, как раньше было!

– Мам, ты чего? – то, что говорила мама было очень похоже на правду и от этого становилось больно.

– Я понимаю, что сама отчасти виновата, поэтому не обижаюсь, но ты же то же самое делаешь с Настей. Даже хуже – ты передоверила её воспитание Поневу и его матери, хотя отлично знала, как они на Настёну воздействуют!

– Ну, знаешь… Мне надо было работать, ты далеко, а Понев успевал её со школы забрать и к матери своей отвести.

– Да лучше бы она оставалась на продлёнке! И ты бы её сама забирала, тебе же предложили перейти в офис рядом с домом.

– Мам, ты же знаешь, если бы я перешла, то зарабатывала бы меньше! А так, я развелась и осталась с деньгами и могу не думать, как очень многие женщины, как прожить?

– Нет, вот как раз как прожить тебе очень надо думать. Не в плане денег, а в плане устройства семьи! Ты с Настей должна выстроить отношения так, чтобы она не чувствовала себя совсем одинокой. Хотя, первый шаг уже сделан, – Иринина мама кивнула на внучку со щенком. – Она, знаешь, мне что сказала?

– Что? – буркнула Ирина.

– Что будет у неё теперь тоже дом-убежище! Хотя бы для щенка. Ей кто-то сказал, что дом может быть убежищем, вот она и запомнила… Ириш, слышишь? Не квартирой, не ипотечным вложением, не местом для жилья, а УБЕЖИЩЕМ! Пусть хотя бы для собаки!

Тридцать первое число – это суета вокруг ёлки, новогоднего стола, радостные вопли из телевизора, звонки с поздравлениями и бесконечная переписка с одинаковыми пожеланиями. Только… Только Иринин отец ещё не приехал с дежурства, мама шпиговала индейку и кротко попросила не попадаться ей под горячую руку, потому что индейка почти такая же упёртая, как и она сама, ёлка была наряжена загодя, дом убран до зеркального блеска, а от телевизора внезапно затошнило.

Ирина вышла во двор и обнаружила дочку на качелях. Качели были самодельные – дед для Насти расстарался, Настя покачивалась на них и рассказывала своей собаке что-то очень важное.

– Понимаешь, мама у меня… она самая-самая, но она или на работе, или устала так, что пришла и упала. А мне бы хоть чуточку рядом. Ну, вот как с тобой! Она говорит, что мне на квартиру зарабатывает, это здорово, конечно, но мне её так не хватает! Я, когда дома одна, там сразу темно и как-то так неуютно. Пусто. И тени на стенках и гулко как-то… Слова от стен отражаются и сами звучат так странно. Нет, я не боюсь, конечно, но как бы здорово было, если бы мама приходила раньше! Мне Мишкина бабушка про Убежище говорила. Ну, не совсем мне, но я услышала. Вот и будет у нас с тобой дом-убежище. Это такой дом, в котором не страшно, и где тебя ждут! Я буду ждать тебя, а ты меня! И маму, конечно, когда она будет приходить!

Ирина замерла. Слова звучали наивно, совсем по-детски. Настя во многом и была такой девочкой-девочкой, которую забивали излишне требовательные отец и бабушка.

– И я совсем не защищала, – сообразила Ирина. – Я же должна была построить ей не новую ипотечную квартиру, а дом, где ей не будет страшно или темно! А Настёна пытается сделать это в одиночку для себя, собаки и меня, когда я буду приходить…

То ли день был такой… особый, то ли разговор с мамой и недавнее спасение щенка наложились на подслушанные слова Насти, но Ирина приняла решение о переводе в другой офис, который располагается от её квартиры в пяти минутах ходьбы. Правда, это будет перевод с понижением в должности…

– Ну, и ладно! Буду получать поменьше, зато будет у нас свой правильный дом. Дом, где её не будут пугать темнота и одиночество, а я не буду падать от усталости. А потом… а потом я возьму и стану там начальницей, зарабатывать опять начну побольше! Всё равно буду раньше приходить – на поездки-то вот сколько времени уходит…

Последний день года заканчивался, насмешливо осветив бледным холодным лучом солнца задранный кверху нос Ирины, словно щёлкнув по этому упрямому носу, погладил по Настасьиной шапке с помпоном и пощекотал чёрный носишко её солидной убежищной собаки. Никому не дано знать, что будет, но выбор был сделан и принят!

Мишка никогда не был очень открытым. В первой школе это было чревато смачным плевком в душу, во второй школе он, как новенький, не сильно-то шёл на контакт, да и не очень рвался быть звездой и душой компании, скорее, ему пока было комфортнее быть наблюдателем.

Тем удивительнее было то, что с этими абсолютно незнакомыми подростками ему с самого начала стало комфортно, тем более непонятно это было, если учесть, что они оба очень необычные – разговаривают, подхватывая фразы друг друга, словно сходу понимая, что брат или сестра имели ввиду.

Мишка насмотрелся на отношения родственников. В их классе были дети, которые имели брата или сестру. Пожалуй, только один раз он пожалел, что в семье один – когда к девчонке из его первой школы приходил старший брат. Видно было, что её любят, о ней заботятся, балуют, могут защитить от любого обидчика. Впрочем, она к брату относилась так же нежно.

Зато, гораздо чаще Мишка видел обиды и конфликты. А тут такое удивительное взаимопонимание…

– Я так и не понял, а почему вы тут только один раз были, если вам у тёти вашей понравилось?

– Отец наказал – запретил приезжать. Мы сглупили, конечно. Надо было сделать вид, что нам тут страсть как не нравится, а мы чего-то не сообразили от восторга, что всё у нас так клёво вышло!

– Наказал? Вас? – Мишка удивился.

– Ну, да. Он сказал, что Пашка отправится в кадетское училище! – Полина сердито сверкнула глазами. – Один! Без меня!

– Ага… сказал, что если мы будем там вдвоём, то училища не будет прямо в первых числа сентября.

– Не, ну он преувеличил, конечно… Недельки три нам на раскачку надо было бы… – с сомнением протянула Поля.

– Ты слишком оптимистична, я думаю чуть больше! – не согласился брат. Абсолютно серьёзно так не согласился. – Но до середины октября точно бы управились!

Мишка только фыркнул, решив, что они шутят. И тут же оказался нос к носу с двумя весьма серьёзно настроенными ПП.