Темная комната - Майнет Уолтерс

Джинкс одарила Алана самой циничной улыбкой:

— Мне кажется, я начинаю разбираться в ваших методах, доктор Протероу.

— Неужели?

— Да. Вы используете тот принцип, что люди всегда стремятся сделать противоположное тому, что им говорят авторитетные лица, наделенные властью.

— Совсем не обязательно, — парировал доктор. — Я стараюсь сделать так, чтобы каждый индивидуум установил свои ценности, поэтому мне не так важно, что становится для этого побудительной причиной.

— И поэтому вы каждый раз заставляете нас делать наш собственный выбор.

— Вы не правы, Джинкс, я никого не заставляю делать что-либо.

Женщина нахмурилась:

— Так что же я, по-вашему, должна теперь выбирать? Пообедать с Мэтью или послать его подальше ко всем чертям? Ведь он тоже пациент, и я не хочу допускать ошибок.

Доктор только пожал плечами:

— Ко мне это не имеет никакого отношения. Сейчас он вычистит кресло так, что оно засияет золотом, поскольку убежден в том, что вы этого достойны. Конечно, мысли его пока однобоки, из-за того, что он употребляет наркотики вот уже много лет. Но у него отец — адвокат, мать занимается рекламой, а десять лет назад он был одним из самых лучших учеников, поэтому полностью идиотом он быть просто не может. Выбор за вами, Джинкс.

— Как бы мне хотелось, чтобы вы перестали повторять без конца эту фразу. Моя философия такова, что не существует понятия «свободный выбор», так же, как не бывает бесплатных обедов. В конце всегда приходится платить. — Она поморщилась, и от доктора это не ускользнуло. — Ну, а уж если вы собрались мне подробно рассказывать о Мэтью, тогда становится логичным спросить: а что вы ему наговорили про меня?

Доктор изумленно приподнял брови:

— Я сказал, что пташка из двенадцатой палаты в тысячу раз умнее его, она закончила Оксфорд по специальности «Классическая литература». А о нем она, наверное, думает так: это просто молодой мерзавец с сальными волосами, у которого даже не хватает смелости ограбить старушку, чтобы ширнуться". И это, очевидно, не слишком далеко от истины. Я угадал? Он же все рассказывает мне.

— Великолепно, — оценила Джинкс. — Я бы и сама лучше не сумела выразиться.

— И все-таки, что мне ему передать? Вы согласны пообедать с ним в кресле или нет?

— Вы же знаете, что нет.

Доктор поднял вверх указательный палец:

— Значит, так я ему и скажу. — И он быстро направился к выходу.

— Нет! — воскликнула Джинкс. — Вернитесь! — Но доктор уже торопливыми шагами удалялся по коридору, и тогда женщина, разозлившись уже не на шутку, пробежала через комнату и, высунувшись за дверь, закричала ему вслед: — Не смейте говорить ему ни слова! Негодяй!!!

Доктор остановился, повернулся и медленно направился к ее палате.

— Так вы хотите пообедать с Мэтью или нет?

Она выждала, пока он подойдет поближе:

— Не очень, — честно призналась Джинкс. — Но пообедаю.

— Зачем? — полюбопытствовал доктор. — Зачем делать то, что вам неприятно?

— Потому что вы не сумеете вежливо передать мой отказ. Вы повторите все то, что я сказала слово в слово, а мне этого совсем не хочется. Он был ко мне внимателен и осторожен по сравнению со всеми остальными. Поэтому я не допущу, чтобы вы его обижали.

— Вы правы на все сто процентов, Джинкс.

Она утомленно вздохнула:

— Боже мой! Послушайте, я же знаю, что вы делаете и почему. Вы ничем не отличаетесь от Стефани Феллоуз. Вы хотите, чтобы я выбралась из этой комнаты, чтобы я перестала жалеть себя и начала снова общаться с людьми. Почему бы вам просто не сказать мне: «Сделайте это, Джинкс, вам же будет лучше». Зачем втравливать этого несчастного юношу в свои глупые игры? Он-то не виноват в том, что случилось со мной.

Неужели он не понимает, что комната, которую ей необходимо покинуть, находится в ее собственном мозгу? Почему же она не уходит оттуда? Что держит ее?

— Я согласен с вами, только я его никуда не втравливал, он сам этого захотел. — Доктор демонстративно постучал пальцем по большой табличке «Не входить» на двери палаты. — Вам не кажется, Джинкс, что вы достаточно снисходительны, когда называете его «несчастным юношей»? Ему уже двадцать восемь, и он не нуждается ни в моей, ни в вашей поддержке. — При этих словах он широко улыбнулся. — И последнее. Я придерживаюсь твердого принципа: «Никого ни о чем не просить». Или вы делаете что-либо добровольно, или не делаете этого вообще. На кону доверие ко мне как к целителю. И я не могу лишать своих пациентов веры в меня. Иначе все то, ради чего я работаю, потеряет смысл.

— Ну, тогда передайте Мэтью большое спасибо за его приглашение. Я с удовольствием пообедаю с ним. — Она сорвала с двери табличку, скомкала ее и швырнула в доктора. — Как человек, разбирающийся в экзистенциализме, доктор Протероу, вы, я уверена, поняли, зачем я так поступила.

Громовой хохот врача разнесся по всему коридору. Он направился в свой кабинет, подбрасывая вверх и снова ловя бумажный комок.

— Да потому, что вам это понравилось, — бросил он напоследок своей пациентке.

* * *

Ее возили по саду, словно свинью-медалистку в тачке на выставке, и ее долговязый сопровождающий в открытую выпендривался, бросая по сторонам победные взгляды. Она ненавидела каждую минуту этой прогулки. Джинкс курила сигарету за сигаретой и скрипела зубами, проклиная доктора Протероу за это им самим санкционированное «похищение». Она воспряла духом только тогда, когда в самом конце прогулки они подъехали к воротам и остановились у проходной. Охранник лишь мельком взглянул на них через маленькое окошко и вновь погрузился в чтение газеты.

Указав на открытую створку ворот, Джинкс предложила:

— Почему бы нам не продолжить путешествие? Ты смог бы достать себе «дозу», а я поймала бы такси и отправилась домой.

— Пожалуйста, только колеса будешь крутить сама.

— Какие колеса? — переспросила женщина.

— Кресла-каталки, — заявил Мэтью. — Мне наплевать, если ты удерешь. Я никакой ответственности за тебя не несу. — Он присел на корточки. — Но если тебе так не терпится, то почему бы не поговорить с доктором и не вызвать такси в больницу?

Она пожала плечами:

— Наверное, по той же причине, что и у тебя.

— Да, — кивнул Мэтью. — Наверное, тот солист из рок-группы был прав. Он говорил, что когда падаешь в бесконечную пропасть и, достигая дна, все же остаешься в живых, стоит спросить себя: «Какого же черта ты делаешь там, внизу?» Итак, чего же вы хотите: обедать или сбежать?

— И то и другое, — сразу же отозвалась Джинкс. — Но я выбираю обед. А вы, оказывается, по натуре вовсе не мятежник, да?

— Все зависит от обстоятельств, — оскалился молодой человек.

— От каких же?

— Кому это выгодно. Если выигрываю я, то, может быть, мне это станет интересно. А о чем пойдет речь?

— Пока что я и сама не знаю, — задумчиво произнесла Джинкс. — Но я могу поделиться информацией совершенно бесплатно. Если вам когда-нибудь удастся избавиться от своей поганой привычки, вы сможете заработать миллионы. Вы даже более ловкий в управлении людьми, чем мой отец.

— Надо еще осознать свои возможности, — кивнул Мэтью, разворачивая кресло. — Да вы и сами не новичок в этой области. Ну-ка, посмотрим, какую скорость может развивать это хитроумное приспособление. — Он наклонился, чтобы помочь ей устроиться поудобнее, и в этот момент Джинкс совершенно искренне и дружелюбно улыбнулась своему сопровождающему.

Внезапно она ощутила нечто вроде приступа «дежа вю». Он был настолько сильным, что женщина машинально выбросила руку вперед и влепила Мэтью внушительную пощечину.

Мег и Рассел… Мег и Лео… КРОВЬ… шлюха… шлюха… ШЛЮХА…

Глава седьмая

С самого начала Бобби Франклин обращался крайне осторожно с четырьмя украденными кредитными карточками, незамысловатый росчерк на которых он очень быстро научился подделывать. Он начал со скромных покупок стоимостью менее тридцати фунтов, чтобы не подвергать себя обязательным проверкам счета по телефону. Но уже через два дня его так соблазнила кожаная куртка за сто пятьдесят фунтов, что жадность победила осторожность. Бобби успел изрядно вспотеть, выдерживая на себе строгий взгляд продавца, когда тот звонил, чтобы проверить счет владельца карточки. Однако, вскоре куртку завернули в пакет и сверток вручили счастливому подростку, который, выйдя на улицу, облегченно вздохнул: о пропаже карточек еще никто не успел сообщить. В последующие пять дней, пользуясь кредитками поочередно, Бобби успел накупить себе вещей на общую сумму в шесть тысяч фунтов, при этом справедливо полагая, что не растратил и малой доли того, что еще находилось на «его» новых банковских счетах. Кроме того, пока оставались нетронутыми и те две кредитные карточки, которые были оформлены на женщину.

Разумеется, он потерял всякую бдительность и вошел в раж. Вполне естественно, он начал считать себя умнее и бесстрашно щеголял новыми нарядами, поскольку уже не думал ни о чем и старался как можно быстрее не только удовлетворить свои мальчишеские потребности, но еще и доказать всем товарищам, что он все же первый среди равных. Он начал важничать, задаваться, провоцируя зависть и негодование практически всех своих сверстников. И в очень скором времени его заложил полиции старый школьный приятель, который был, как выяснилось, старым информатором местного участка. И, что самое обидное, продал его за сигарету и бутылку пива.