Образ врага - Полина Дашкова

На площади развернулась колоссальная стройка, и уже через полгода возникло чудо — торговый центр из стекла и вишневого камня, с автостоянкой, выложенной светлыми, отшлифованными до блеска плитами. Внутри был целый мир, играла музыка, прохаживались воспитанные охранники в униформе.

Вокруг стеклянного супермаркета расположились сверкающие кафельные прилавки для кавказцев-перекупщиков. Торговцы надели хрустящие белоснежные халаты почти не орали зычными голосами, старались говорить тихо и вежливо, научились улыбаться покупателям и укладывать свои гранаты-мандарины в бесплатные пакетики.

На втором и на третьем этажах пестрели маленькие бутики мужской и дамской одежды, мебельные и ювелирные салоны, несколько кафе и ресторанов, филиалы известного банка «Галатея», бильярдная, французский косметический салон, американская химчистка.

Теперь здесь можно было одеться с ног до головы за тысячу долларов.

Бабушки с кошелками из окрестных переулков теряли сознание, попадая в оглушительную красоту супермаркета. Возмущение мешалось с восторгом. Поход за солью, подсолнечным маслом и спичками оборачивался для одряхлевших коммунальных золушек чем-то вроде запоздалого бала.

Москвичи помоложе, успевшие побывать за границей, удивленно мигали, шествуя с тележками вдоль прилавков, ибо чувствовали себя не дома, а где-нибудь в Париже или Нью-Йорке.

Автостоянка заполнялась иномарками. Вежливые охранники в униформе помогали дамочкам в норках и соболях подвозить корзины с продуктами прямо к машинам.

Торговцы все так же вытягивались по стойке «смирно», когда появлялся сутулый худой Азамат Мирзоев в неизменных трикотажных спортивных штанах с лампасами. Давно никто не сомневался, что лампасы эти — даже не генеральские. Маршальские.

Охранники распахивали перед ним двери, молоденькие длинноногие девочки в бутиках ласково щебетали, томно закатывали глазки. Со стороны это выглядело довольно дико. Но Азамату Мирзоеву было совершенно все равно, как он выглядит со стороны.

В половине одиннадцатого торговый центр затих. Внутри было пусто. Продавцы, охранники, повара и официанты нескольких кафе бесцельно бродили по

Залам, дремали на стульях, негромко переговаривались, и голоса гулко разносило ленивое вечернее эхо.

Из ярко освещенной бильярдной был слышен глуховатый стук шаров. Играли двое. Тощий кавказец в приспущенных трикотажных штанах с лампасами казался бедным неопрятным стариком рядом со своим крепким широкоплечим партнером, впаянным в тугие кожаные джинсы и черную водолазку.

Еще несколько штрихов — и кавказец со своей жалкой внешностью мог бы запросто пополнить ряды нищих в каком-нибудь подземном переходе. А его партнер, если чуть припудрить и добавить рокового блеска зеленоватым глазам, вполне украсил бы своей мужественной физиономией пластиковый щит с рекламой «Мальборо» над тем же переходом.

На самом деле они были почти ровесники. Обоим около пятидесяти. Роскошный торговый центр с его мебельными, антикварными и ювелирными салонами, с его бутиками от всяких кутюрье, автостоянкой, с накачанными охранниками в полувоенной униформе принадлежал неопрятному, небритому лицу кавказской национальности, вечному всемогущему Азамату Мирзоеву. Молодящийся плейбой в общем тоже принадлежал ему, правда, сам еще не догадывался об этом.

Игра не очень их занимала, хотя оба были людьми азартными, заядлыми бильярдистами. Шары они катали с равнодушной ленцой, то и дело забывая вести счет. Разговор был куда интересней затянувшейся партии.

— А почему ты не знаешь, как там дела? Ты зачем сюда ко мне пришел? Денег просить? — Азамат медленно водил кием в ложбинке между большим и указательным пальцами, щурился и на своего собеседника поглядывал искоса, с явной насмешкой.

— Я ведь не прошу сразу все, — скромно опуская глаза, произнес плейбой, но хотя бы часть, аванс.

— Ты уже получил свой аванс, — покачал головой кавказец, — неужели успел потратить?

— Не в этом дело, — плейбой поморщился, — мне деньги нужны сейчас. Очень срочно. Я рассчитывал…

— Деньги всегда нужны сейчас, очень срочно, дорогой. Когда дело будет сделано, тогда получишь.

— Но я свою работу выполнил. Остальное от меня не зависит, — плейбой стал нервно постукивать кончиком кия по своему тяжелому ботинку, — я встретился передал просьбу. Операция проведена, тебе же рассказали в «Новостях». Ты что, «Новостям» ОРТ не веришь? Газетам не веришь?

— На ОРТ и в газетах работают такие же хитрые мальчики, как ты. Все хотят денег. Вот когда доставят профессора по назначению, тогда я с тобой расплачусь, как обещал.

— Но послушай, Азамат, я не могу отвечать за Карла.

— Как же не можешь? Ты же говорил, он твой друг.

Я например, отвечаю за своих друзей, — усмехнулся Азамат.

— Мало ли какие у него там, в Израиле, проблемы? — Плейбой так сильно надавил острым концом кия на носок своего ботинка, что чуть не прорвал толстую свиную кожу. — Ты пойми, у меня такая ситуация…

— Знаю, какая у тебя ситуация, — криво усмехнулся Азамат, — пятнадцать лет твоей ситуации. В девятом классе учится. Как всегда, глазки голубые, ножки длинные.

Плейбой побледнел и выразительно задвигал желваками. Азамат не менее выразительно зевнул и загасил окурок.

— Скучно с тобой играть, Гарик. Спокойной ночи, дорогой. — Азамат положил кий и, не оборачиваясь, вышел из бильярдной.

Оставшись один, плейбой Гарик ожесточенно шарахнул кулаком по зеленому сукну бильярдного стола. Шары с глухим грохотом раскатились.

В соседнем помещении, в бутике изысканной дачной мебели, дремал, вытянув ноги, охранник. Он сидел в уголке, в низком плетеном кресле. Глаза его были закрыты, рот приоткрыт. Со стороны казалось, что человек крепко спит, раскинувшись, припав головой к стене. Даже подойдя близко к охраннику, невозможно было заметить, что между его ухом и тонкой стенкой находился маленький импровизированный резонатор.

Плоская коньячная рюмка из чистого хрусталя, размером с детскую ладошку, была вжата краями в пластиковую стенку, а ухо охранника прижималось к Донышку. Твердый пластик и хрусталь отлично резонировали звук в огромном пустом пространстве торгового центра. Охранник отчетливо, без всяких усилий, слышал каждое слово, произнесенное в бильярдной.

Дождавшись закрытия торгового комплекса, охранник попрощался с коллегами и не спеша направился к метро, нырнул в один проходной двор, потом в другой. Оглядевшись, достал из кармана сотовый телефон, набрал номер.

— Привет, Валера, — произнес он в трубку, — прихвати меня где-нибудь у Пресни. Только скорей. Холодно.

— Давай у зоопарка через двадцать минут, — ответили в трубке.

Ровно через двадцать минут на небольшой площадке у запертых ворот зоопарка притормозил лиловый «Ауди» Валерия Павловича Харитонова. Охранник, поеживаясь, нырнул в теплый салон, на переднее сиденье.

* * *

Эйлат, январь 1998 года

В уютном французском ресторане на набережной было почти пусто. Посреди круглого стола подрагивал язычок свечи. Лицо Денниса опять казалось жестким, неприятным. Обычно приглушенное освещение смягчает черты, а у американца наоборот. При беспощадном дневном свете он выглядел значительно симпатичней. Или он просто переставал играть в полумраке? Или это неверный огонек свечи играл с его мужественной физиономией дурные шутки?

Они уже все съели. Официант убрал тарелки. Максимка клевал носом над каким-то сложным многослойным десертом из желе и сливок, потом занялся своей электронной игрушкой.

Деннис был напряжен и старался изо всех сил скрыть это, с лица его не сходила улыбка, иногда казавшаяся застывшей гримасой. Напряжение висело в воздухе, неприятно давило, вырывалось наружу в виде долгих неловких пауз. Куда, интересно, подевалась хваленая американская раскомплексованность? Впрочем, какая разница? Возможно, дело в том, что им без посредничества Максимки не о чем говорить.

— Почему вы так расстроились из-за этих фотографий, Алиса?

— Разве? — она тряхнула головой. — Я уже забыла о них.

— Странно, почему тот, кто их забрал, не вернулся, чтобы поменять на свои.

— Странно, — легко согласилась Алиса.

— Может, вы так понравились этому мужчине, что он решил оставить снимки себе?

— Вряд ли. Я плохо выхожу на фотографиях.

— Как бы вы ни выходили, все равно сразу видно, какая вы красивая. Я это серьезно говорю, не в качестве комплимента. Вы, конечно, и так знаете, но лишний раз не мешает напомнить. Я прав?

— Об этом стоит напоминать любой женщине. Всегда и при любых обстоятельствах.

— У нас в Америке не принято. Скажешь какой-нибудь коллеге женского пола, что ей к лицу новое платье, а она тебя обзовет шовинистической свиньей.