За тех, кто в дрейфе ! - Владимир Санин

- Начальству, Олег, не возражают, перед ним должно трепетать! А помнишь, Сергей, как у нас в лунке морж прописался? Вхожу и вижу: торчит из океана усатая морда с клыками. - Решил - дьявольское наваждение. Трудно одному здесь ковыряться, Олег?

- Доктор у него на подхвате, - подсказал Семенов. - Вечным двигателем работает - лебедку вертит. Вот установим дизеля...

- А метеорологу кто помогает?

- Тот же Бармин. И еще прирабатывает мальчиком на камбузе.

- Надо, он и трактор заменяет, - вставил Ковалев.

- Ловко устроился, хитрец, на одной ставке за четверых, - похвалил Свешников. - А ты, Сергей, жаловался, тебя штатом обидели. Рекомендую Муравьеву, чтобы еще две-три единицы сократил, пусть доктор за мой кожаный костюм отрабатывает!

Они выбрались из палатки и направились к радиостанции. Возле длинного крытого фанерой магнитного павильона склонился над теодолитом Груздев. Увидев начальство, он выжидательно поднял голову.

- В гости не пригласишь? - спросил Свешников.

- Только о том случае, - поколебавшись, сказал Груздев, - если оставите все металлические предметы, часы, одежду с молниями...

- ... и коронки с зубов, - закончил Семенов. - Не пустит нас этот бюрократ, Петр Григорьич.

Свешников кивнул, и Груздев, беспокойно следивший за намерениями гостей, облегченно вздохнул.

- Взял координаты? - спросил Свешников. - Дай-ка мне лучше карту... Сколько за сутки продрейфовали?

- Три с половиной километра, - ответил Груздев.

- ... восемьдесят восемь градусов пятьдесят две минуты... - Свешников уставился на карту. - Ты, Георгий, еще в школу бегал, когда мы спорили о генеральной схеме дрейфа льдов Арктического бассейна. Я склонен думать, что в ближайшее время вас завернет не к Канадскому архипелагу, а в пролив между, Шпицбергеном и Гренландией. Был бы рад ошибиться, - тогда Льдина, быть может, уцелеет и новая смена прилетит на готовенькое. Всякое может случиться, но готовьтесь к тому, что вас вынесет в Гренландское море.

- А раз так, - продолжил Свешников, - ни новых домиков, ни оборудования, кроме двух дизелей, завозить на станцию нет смысла. Перебьетесь с тем, что есть.

- Я просил заменить магнитную вариационную станцию, - напомнил Груздев.

- Поставь дяде Васе дюжину пива, отремонтирует, - посоветовал Свешников. Великий мастер! Еще Кренкель пошутил, что единственное, чего Кирюшкин не умеет, - это рожать, и то лишь потому, что этого не требуют интересы дела. К полюсу тебя несет, Сергей. Может, и повезет, пройдешь через точку, мы с тобой тогда самую малость отклонились, километров на тридцать - прошли примерно там, откуда Папанин начал свой дрейф. Ну, а магнитные наблюдения, Георгий? Скажешь сейчас: отметил прелюбопытное возмущение магнитного поля?

- Именно так, - серьезно подтвердил Груздев. - Вы же сами прекрасно знаете, мы проходим крупнейший район магнитной аномалии северного полушария!

- А вот почему она здесь, аномалия? - задумчиво произнес Свешников. - Не курские края, в глубь Земли не заглянешь... Рано или поздно, а мы должны будем создать геологическую модель земной коры под океаном, выявить все запасы полезных ископаемых на планете. В Антарктиде, сам знаешь, нашли немало, а когда-нибудь и сюда люди доберутся. Тогда и вспомнят, где Георгий Груздев определял аномалии... Ну, колдуй, пока солнце позволяет.

Груздев вновь склонился над теодолитом.

- Как он, оттаял? - спросил Свешников, когда они отошли от магнитного павильона.

- Не совсем, - ответил Семенов, - больше "играет в молчанку", как говорит Томилин. Но не жалею, что он здесь. Какая-то шестеренка в его мозгу явно завертелась в другую сторону: тянется к ребятам и даже зашел ко мне на огонек, чего никогда не случалось раньше.

- Наверное, с разговором о смысле жизни?

- Информация правильная, - подтвердил Семенов. - Думаю, его здорово когда-то тряхнуло.

- Возможно. Он скоро снова к тебе придет, точно говорю.

- Почему так думаете? - удивился Семенов.

- А вот это, извини, не скажу, секрет. - Свешников рывком открыл дверь радиорубки, - Здравствуй, Костя, эфирная душа! Это ты запустил Райкина во время пожара? Молодец, гореть надо весело! А это и есть твой помощник? Будем знакомы: Свешников.

- Шурик, - растерянно пролепетал Соболев.

- А по отчеству?

- Алексеевич.

- Рад познакомиться, Шурик Алексеевич. Женат?

- Нет, - еле слышно пискнул Соболев. - Мне всего двадцать лет.

- В двадцать лет у моего деда было трое детей! - грозно сказал Свешников. - Товарищ Семенов, зачем берете в дрейф старых холостяков? По возвращении немедленно жениться и доложить!

Соболев столь решительно замотал головой, что все рассмеялись.

- Ладно, погуляй еще нестреноженный, - смилостивился Свешников, - Костя, передашь по старому знакомству парочку радиограмм?

Перед обедом Свешников выступил в кают-компании, рассказал о делах института, о жизни антарктической экспедиции. Потом, отвечая на вопросы, много шутил, все смеялись, и он охотно смеялся, давно уже в кают-компании не было такого оживления.

Семенов же ловил себя на том, что слушает не очень внимательно и с волнением ждет разговора наедине, когда Свешников выскажет свое отношение ко всему, что произошло на станции. Внешние признаки свидетельствовали как будто в пользу того, что станцией он доволен и сильного разноса не будет, но Семенов знал, что Свешников принадлежит к тем людям, подлинные мысли которых отнюдь не отражают эти самые внешние признаки и которые высшей добродетелью руководителя считают умение владеть собой. И понимал, что одно дело - веселой общительностью и дружелюбием повысить тонус коллектива, внушить ему уверенность перед лицом надвигающейся полярной ночи, и совсем другое выложить начальнику станции все, что он думает на самом деле об имевших место ЧП. Хотя со дня пожара прошло больше месяца, а Осокина ребята давно простили, Семенова не переставали терзать запросами, в которых порой чувствовались не забота или желание помочь, а недоброжелательность и скрытая угроза - Белов даже шепнул, что на станцию рвалась комиссия во главе с Макухиным, который своей бестактностью мог бы нанести коллективу непоправимый вред. То, что Макухин, старинный недруг, не прилетел, было, конечно, хорошим предзнаменованием, но все равно Семенова волновала мысль о том, что наедине Свешников выскажет серьезные претензии и будет с ним холоден. Не потому волновала, что это предвещало бы трудности с продвижением по службе - Семенов искренне верил в то, что достиг своего потолка, - а потому, что Свешникова Семенов любил и был бы чрезвычайно огорчен потерей его дружеского расположения: с людьми, в которых он переставал верить, Свешников переходил на "вы", не шутил с ними, становился равнодушен к их настроению и не брал в экспедиции, которые сам возглавлял...

Семенов смотрел на Свешникова, весело что-то рассказывающего, умело скрывающего свою усталость после нелегкого в его годы перелета, и перенесся мыслями в далекий дрейф, который запомнился навсегда, как запоминаются студенту полные откровений семинары блестящего профессора. Тот дрейф и был одним семинаром, растянувшимся на год; из числа его участников почти все стали кандидатами и докторами наук, начальниками экспедиций и станций, но важнейшее, что они приобрели тогда, - это было понимание полярного закона... "Спасай товарища, если даже при этом ты можешь погибнуть. Помни, жизнь его всегда дороже твоей". Это - главное. И тут же разъяснение для тех, кто бездумно, не творчески понимает закон: "Никогда не подменяй подчиненных - кроме тех случаев, когда это связано с риском для жизни: навстречу валу торосов, в огонь и пургу первым должен идти ты!"

Что ж, Свешников имел право так говорить: в полярном деле он знал все. Еще задолго до войны он, молодой океанолог, зимовал на островах и береговых станциях, потом участвовал в первых высокоширотных экспедициях, дрейфовал, не раз бывал в Антарктиде и первым прошел санно-гусеничным путем до полюса холода, открыл Восток.

Про него говорили, что льды он читает, как книгу, а пургу слышит раньше, чем она родилась.

Понимали его с полуслова.

Семенов припомнил такой случай. Обстоятельства потребовали, чтобы с борта "Оби" на станцию Молодежная срочно вылетел вертолет в условиях крайне плохой погоды. Оба экипажа вертолетчиков отказались, и ни у кого язык не повернулся их упрекнуть: уж слишком велики были шансы не долететь. И тогда Свешников поднялся на вертолетную палубу и сел в кабину.

- Начальник экспедиции готов. Кто с ним?

Через пять минут вертолет летел на выручку...

Или случай в Мирном. Свешников получил радиограмму с внутриконтинентальной станции Пионерская - призыв о немедленной помощи. А кругом над Антарктидой мела пурга. О чем-то между собой шушукались летчики, тревожные разговоры шли в погребенных под снегом домиках. Мирный ждал. Несколько часов Свешников думал, а потом пригласил к себе начальника авиаотряда.