Бульвар под ливнем (Музыканты) - Михаил Коршунов

— Влюбленный вскочил на лошадь и поскакал в разные стороны!

Кира Викторовна засмеялась, и очень громко. Не могла сдержаться.

— Откуда вы это взяли, Ипполит Васильевич?

— Не знаю. От злодеев, очевидно. Хотите, поделюсь еще афоризмами. Шли черные коты — все в кепках и с топорами…

Кира Викторовна опять громко засмеялась.

В коридоре показалась Евгения Борисовна. Она удивленно взглянула на Киру Викторовну. Смеется, веселится, когда такое с ее учениками. Кира Викторовна прочитала это на лице Евгении Борисовны. Фу-ты, до чего все нелепо.

Ипполит Васильевич отправился дальше как ни в чем не бывало. Вот уж кто форменный злодей, не хватает только топора и кепки.

В коридор из учительской выглянула Верочка:

— Кира Викторовна, к телефону. Мать Андрея Косарева.

Кира Викторовна сразу оказалась вновь в реальной обстановке, во всей сложности создавшегося положения.

Глава двенадцатая

Андрей Косарев сидел в классе за одним столом с Иванчиком и Сережей. Впереди сидели Витя Овчинников, Наташа и Рита. Шел урок географии. Андрей никогда бы не подумал, что с утра он опять окажется в школе, будет сидеть на уроке, почти таком же общеобразовательном, как и в их школе. Классный журнал, ведомость о посещаемости, дежурный, «сотрите губкой с доски, последняя парта — не разговаривайте, я с вами миндальничаю, а вы не вытаскиваетесь из троек. Стыдно! Кто еще не сдал реферат? Не вижу вкуса к общественной работе. Последняя парта, прекратите наконец разговаривать».

Рита появилась на следующий день рано утром. Андрей еще спал, он ведь решил никуда больше не идти. Матери заявил об этом. Никуда не пойдет. Все! Пусть мать не задает ему никаких вопросов.

Вдруг рано утром появилась Рита.

— Теперь я к тебе, а не к маме, — сказала она. — Вставай, пойдем со мной.

— Куда это?

— В школу.

— Я кончил с музыкой. Ты понимаешь?

— Понимаю. С музыкой кончил, но со школой ты не кончил, и ты пойдешь в мою школу.

Андрей смотрел на Риту.

— Нет!

— Да!

Андрей, конечно, пошел. Для Риты он готов на все.

В школу Андрей отказался сразу входить. Но потом вошел. Все-таки это были не музыканты, и главное, этого хотела Рита.

Андрея окружили ребята, и никто из них ничего не сказал о вчерашнем, ни слова. Может быть, здесь не обошлось без Риты или «гроссов». Но все выглядело, во всяком случае, совершенно естественным. Рита побывала у директора и договорилась с ним, что Андрей будет заниматься в их классе. Андрея знают все ребята, они ручаются за него. Не может человек быть просто так на улице. Пусть он прекратил заниматься музыкой, но вообще-то ему надо заниматься? Временно хотя бы в их школе, хотя бы сегодня. Рита не хочет, чтобы он был предоставлен самому себе. Директор подумал и согласился.

Андрей сидит в классе, и ему ничего, вполне даже сносно. Даже хорошо. Никаких старых проблем и никаких еще новых. Очень заманчивое состояние, пускай и недолговечное, но необходимое ему сейчас, когда можно вот просто так жить — и все. Ребят он знает, не такой он чужой. Рита около него. На переменах. Она ни о чем не говорит, а только рядом с ним.

Девочки из параллельного класса поглядывали на нее и на Андрея, о чем-то, конечно, шептались. Рита не обращала внимания. Она умеет ни на кого не обращать внимания и защищать не только себя.

На уроке обществоведения Андрей даже развеселился: Наташа делала доклад на тему о религиозных суевериях и гаданиях, разоблачала. Ей помогал Витя. Был ассистентом. Андрей вспомнил Татьяну Ивановну. Здесь в школе Татьяне Ивановне пришлось бы туго, даже несмотря на то, что она выучивает пасьянсы из журнала «Наука и жизнь».

Наташа рассказывала о спиритизме. Это мистическая вера в возможность общения с умершими людьми, с их духами. Возник спиритизм в семье американца Фокса в 1848 году. Из Америки в Европу спиритизм был перенесен в 1852 году неким Гайденом.

Андрей вспомнил композитора Йозефа Гайдна. Андрею всегда нравилась его музыка.

Наташа продолжала рассказывать о спиритизме и о неком Гайдене. Он объявил себя медиумом — человеком, который является посредником между людьми и духами. В 1912 году в России было до двух тысяч кружков спиритизма. Участники сеанса садились за круглый стол, клали руки — кончики пальцев — на край стола. И молчали.

«Как пианисты», — подумал Андрей. Пальцы над клавишами, и короткое последнее молчание, а потом общение между людьми и музыкой. Смешно. В жизни все рядом — несерьезное и серьезное. И человеческие поступки тоже все рядом — и несерьезные и серьезные. А он какой поступок совершил? Но хватит, хватит обо всем этом!

«Гроссы» занимались шахматами. Проблемы столоверчения их не интересовали. Наташа сказала «гроссам», что они могли бы отвлечься от своего занятия и послушать доклад. «Гроссы» на это ответили, что Ньютон не любил отвлекаться от своих занятий, и, чтобы ему не мешала кошка, которую надо было впускать и выпускать из квартиры, Ньютон прорезал в двери отверстие.

Засмеялись все, и даже Наташа. Иванчик и Сережа — любимцы класса. Они уже вполне серьезно изучают механику и физику.

Преподаватель обществоведения сказала, что в отношении Ньютона Иванчик и Сережа правы, но все-таки это не дает им основания играть в шахматы во время доклада. Иванчик и Сережа извинились и убрали шахматы. А потом на очередной перемене в столовой все положили руки на стол и шутили, кричали, что стол двигается. Витя Овчинников кричал, что он медиум, и доказывал, что с ним кто-то общается, какой-то дух. Сейчас даст стакан компота.

Андрей молчал. Он старался привыкнуть к новой школе. Ему надо привыкать. Может быть, здесь он будет учиться потом.

Витя подошел к нему и спросил:

— Ты с музыкой завязал?

Андрей кивнул. Отвечать Вите не хотелось. Тем более, Витя это спросил как-то вполне серьезно, что на него было мало похоже.

— Ее, знаешь, полно, — сказал Витя. — Крути пластинки.

Андрей опять кивнул. Может быть, Витя и прав: если так все думают, значит, крути пластинки. Андрей тоже будет крутить пластинки.

Рита ни о чем его не спрашивала. Андрей ждал, когда она что-нибудь скажет о его новом положении. Но Рита отнеслась к этому с полным молчанием. Не шутила, не смеялась. Как будто Андрей никогда не был скрипачом, музыкантом. Почему-то было даже обидно. И Андрей не выдержал и рассказал Рите, что у него случилось со скрипкой. Он должен был это кому-то рассказать. Это его мучило.

Рита выслушала молча.

— Хватит на сегодня. Ты сам сказал, что с музыкой у тебя все кончено.

— Кончено, — сказал Андрей.

Но тут откуда-то вынырнул Витя.

— Подумаешь, концерт там и все такое. Вроде двойки на контрольной. С кем не бывает. — Витя услышал, что разговор опять о музыке. — Сегодня двойка, а завтра входишь в зону четверок!

Витя как мог утешал Андрея. Рита, очевидно, попросила Витю быть к Андрею внимательным, хотя сама она совсем по-другому разговаривает о музыке. Вообще не разговаривает. Рита — она странная. К матери тогда вечером пришла. И теперь вот эта ее затея со школой, и Андрей сидит в ее классе и слушает что-то там такое на уроках, как настоящий ученик.

Когда Кира Викторовна в учительской взяла телефонную трубку и услышала слова матери Андрея, она растерялась.

— Как — он в школе?

— Пришла Рита и увела его в свою школу. Общеобразовательную.

— Какая Рита?

— Рита Плетнева. Он с ней давно дружит.

— И она смогла его увести в школу?

— Смогла. И я не знаю, хорошо это или плохо.

Кира Викторовна тоже не знала, хорошо это или плохо. Прежде всего это было неожиданно. Появляется какая-то Рита Плетнева и с легкостью уводит Андрея в свою школу. Удивительно. Непонятно. Кира Викторовна ждала со стороны Андрея совсем другого, правда, здесь вмешались новые, неожиданные силы.

В учительской появилась Алла Романовна. Увидела Киру Викторовну:

— Как ваши?

— Ничего мои, — ответила Кира Викторовна неопределенно. Трубку она положила. Она не знала, что же все-таки делать с Андреем? С чего все начинать?

— Встретила Ладю Брагина. Гуляет.

— Как — гуляет? — переполошилась Кира Викторовна.

— Гуляет. У дверей школы.

Кира Викторовна выскочила на улицу.

Ладя подбрасывал и ловил монету.

— Где твоя скрипка? — спросила Кира Викторовна с испугом.

Ладя показал на скамейку, где лежала скрипка. На скамейке стояла и шапка-ведро, наполненная учебниками.

— Ты кого ждешь?

— Я?.. Никого не жду.

— У вас сольфеджио.

— Знаю.

— Иди в класс. Опоздаешь.

— Но еще не все пришли, — как-то неопределенно сказал Ладя.

— Все, кто должен прийти, уже пришли.

— А что, кто-нибудь не должен прийти?

— Иди в класс. Я тебя прошу, Брагин.