Утопленница - Кирнан Кейтлин Р.

– Думаю, тебе это пойдёт на пользу, – произносит Абалин, не отрывая взгляда от экрана и продолжая стучать пальцами по клавиатуре. – Я не хочу становиться для тебя обузой.

И это напоминает ещё об одном предупреждении доктора Огилви: если я когда-нибудь окажусь с кем-то в отношениях, нельзя позволять моей болезни превратиться в созависимость. Ни в коем случае не подвергать себя риску потери самодостаточности.

– Если ты уверена…

– Я совершенно уверена, Имп. Иди. Убирайся. Это приказ, – произносит она со смехом. – Если будет ещё не слишком поздно, когда ты вернёшься, посмотрим какое-нибудь кино.

– Мне завтра на работу, – ответила я. – Я не смогу сидеть допоздна.

– Иди уже, – снова произносит она, на мгновение перестав печатать, и машет мне левой рукой. – Я буду здесь, когда ты вернёшься домой.

Сдавшись, я беру ключи и летний кардиган на случай, если ночью будет холоднее, чем по дороге с работы домой. Я целую её и говорю, что скоро вернусь.

– Будь осторожнее, – предупреждает она. – Не гони слишком быстро. Иначе в одну из таких ночей получишь штраф. Или собьёшь оленя. – Я отвечаю, что всегда вожу машину осторожно. В моём голосе прозвучали извиняющиеся нотки, сильнее, чем мне хотелось бы, но Абалин, похоже, этого не заметила.

– Телефон не забыла? – спрашивает она.

Из дома я выхожу уже почти в полдвенадцатого ночи, но на работу завтра мне нужно поздно, к одиннадцати утра. Я вновь выезжаю на Уиллоу, сворачиваю на Парад-стрит, а затем прямо на Вестминстер. Меня не сильно заботит вопрос, куда ехать. В своих поездках я стараюсь этого избегать. Любые намётки или планирование, как мне кажется, лишают эти ночные путешествия смысла. Их терапевтическая ценность, по-видимому, заключается в спонтанности, в том, что маршрут и пункты назначения всегда выбираются случайно. Выбравшись с Вестминстера, я пересекаю межштатную автомагистраль и еду через центр города со всеми его яркими огнями и тёмными улочками. Затем я поворачиваю налево, на север, на Северную главную улицу, проезжая старое Северное кладбище.

Радио я оставляю выключенным. Я всегда так делаю во время своих ночных поездок.

Итак, минуя Северное кладбище, я продолжаю движение через Потакет и Северный Мэйн, выехав на Шоссе 122. Движение здесь более интенсивное, чем мне хотелось бы, но тут всегда так. Далеко за полночь я добираюсь до Вунсокета с его полуразрушенными, заброшенными мельницами и ревущей какофонией водопадов Тандермист, где воды реки Блэкстоун скользят по сливам плотины Вунсокет-Фоллс. На восточной стороне плотины есть автостоянка, на неё-то я и заезжаю. Выйдя из машины, я поднимаю голову вверх и замечаю, что вокруг луны виднеется кольцо, напоминающее мне о предупреждении Абалин насчёт приближающегося дождя. Но ждать его нужно завтра, а не этим чудесным вечером. Сегодня ночное небо чистое и усеянное звёздами. Я запираю двери «Хонды», прохожу через пустую парковку и встаю у перил; изо всех сил я пытаюсь сосредоточиться на яростном шуме воды, низвергающейся на зубчатый гранитный островок под плотиной.

– Интересно, – напечатала Имп, – а если бы существовал третий, такой же правдивый, вариант твоей встречи с Евой, где она произошла бы на этой самой плотине? Выглядит весьма поэтично, правда?

Нет. Большое спасибо, но всё и так уже слишком запуталось. Давай не будем усугублять ситуацию откровенной ложью, какой бы красивой она ни казалась.

Я стою там, желая только вслушиваться в дикий рёв потока, бьющегося о сточенные водой и временем девонские скалы. Но вместо этого в моей голове начинает роиться куча незначительных фактов об истории создания этой плотины, которые, будто непрошеные гости, вторгаются, расталкивая друг друга локтями, в моё сознание. В нынешнем виде её достроили в 1960 году, после страшного наводнения 1955 года. Но до этой плотины были и другие, поменьше, а в 1660 году – когда тут не было никакой плотины, лишь естественное русло водопада, – на этом месте стояла мельница. От этих мыслей настроение у меня портится, поэтому я отворачиваюсь от дамбы, водопада и грохота воды и возвращаюсь через стоянку к своей машине.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я продолжаю двигаться на север, оставив позади Род-Айленд, и пересекаю Массачусетс. Затем я проезжаю реку, выехав на Бридж-стрит, к востоку от ржавой железнодорожной эстакады, с которой могло быть сброшено в воду бездыханное тело Перишэйбл Шиппен, если допустить, что эта история правдива. В Милвилле я снижаю скорость, вспоминая слова Абалин о возможном штрафе. Мне никогда ещё не выписывали штрафов за превышение скорости. И за неправильную парковку тоже. Милвилль невелик, и в моём понимании это скорее маленький городок или посёлок, а не большой город. Но там всё равно так много уличных фонарей с натриевыми дугами или парами ртути в лампах, что они затмевают звёзды. Кому нужен весь этот свет? Чего они здесь боятся? Нет никакого смысла в прогулках под ночным небом, если не видно звёзд. Но всё же Милвилль – маленький городишко, и вскоре я оказываюсь на его дальнем конце, направляясь на северо-запад по Шоссе 122. Ещё немного – и я снова могу различить на небе несколько мерцающих звёзд.

Имп – нервная, беспокойная, пугливая малышка Имп – пытается вмешаться:

– Ты уверена, что хочешь это сделать? Ещё не поздно остановиться, понимаешь? Ты можешь прямо сейчас остановиться, либо написать, что развернулась и поехала домой на Уиллоу-стрит. Либо, если ты так настаиваешь, сочинить, что отправилась в Аксбридж или куда-нибудь ещё, на твоё усмотрение, но ничего необычного ни в ту ночь, ни в любую другую не произошло. Ни в июле и, уж точно, ни в ноябре.

Но тогда я больше никогда не смогу использовать слово «сумасшедший» и буду вынуждена притворяться, что Розмари-Энн умерла от припадка, а не покончила жизнь самоубийством. Остаток жизни я проведу в отрицании, пытаясь избегать всего, что доставляет мне дискомфорт, из страха вызвать из небытия неудобные, тревожные и ужасные мысли. Я могла бы это сделать, верно? Я всегда могу утверждать, что всё произошло так, а не иначе (хотя на самом деле всё было совсем по-другому). Многие люди так поступают, и у них это, похоже, неплохо получается, так почему, чёрт возьми, я не могу?

Несколько нерешительно Имп вновь напечатала:

– Но мы-то прекрасно знаем почему, правда?

Назойливый стук клавиш по бумаге, закатанной в валик пишущей машинки, сигналил о смирении.

Но начало положено.

Мне ли не знать.

Стоп.

Вчера я честно попыталась взять эту преграду бравым наскоком. Мне хотелось изложить свою историю на бумаге и наконец-то покончить с ней – с той, первой, версией происшествия на ночной дороге. Я хотела последовать совету доктора Огилви и продолжать, несмотря на одолевающую меня тревогу. Но затем я принялась беседовать сама с собой, спорить, задавать вопросы, поносить собственную решимость и бросать эти наветы в холодные, безжалостные челюсти чёрно-белой пишущей машинки «Курьер». И, несмотря на все мои попытки сопротивления, на этом всё и закончилось. Мне пришлось отступить. Сегодня я обнаружила, что всё ещё не готова вернуться к событиям той ночи, произошедшим после того, как я покинула стоянку в Вунсокете и проехала через Милвилль. Но и не писать я тоже не могу, поэтому просто перейду временно к другой теме. Прошлой ночью перед сном я снова думала о том случае, когда мне на глаза попались монашки-вороны, и о том, как я поделилась этой историей с Абалин; также мне вспомнилось, как Кэролайн однажды рассказала мне о значении воронов и тех птиц, которые с ними тесно связаны.

Мне тогда было, наверное, шесть или семь лет. Точно не могу сказать. Розмари решила пройтись по магазинам, поэтому оставила меня с бабушкой (она часто так делала, поскольку я испытывала особенное отвращение к бакалейным магазинам и походам за покупками). Кэролайн занималась шитьём, а я наблюдала за её работой. У неё была старинная швейная машинка марки «Зингер», из тех, что работают, когда нажимаешь на педаль. Мне нравился её ритмичный шум. Звук бабушкиного шитья меня успокаивал, оказывая ни с чем не сравнимое умиротворяющее воздействие. Мы сидели в её спальне, поскольку именно там располагалась швейная машинка, и она строчила рубашку из ситца с набивным узором из ярких цветов.