Меченный смертью. Том 4 - Валерий Юрич

виденные мной, действия.

Но как это может быть? Чертовщина какая-то! Почему мы с Тимофеем Федоровичем не заметили этого с первого раза? Я судорожно открыл вторую запись, показывающую тот же самый коридор, но только с другой стороны. Перемотав ее на нужное время, я увидел все того же Леопольда, спокойно идущего по коридору с абсолютно равнодушным выражением лица.

Тогда кто, черт возьми, запер дверь?

Мне надо было просмотреть еще раз всю запись и внимательнее проверить действия управляющего. Но присутствие Леопольда несколько нервировало, и я решил, что не сегодня с него, пожалуй, хватит.

— Спасибо, Леопольд. Вы можете идти, — сказал я, оторвавшись от экрана ноутбука и мельком глянув на дворецкого. При этом я старался, чтобы мой голос звучал как можно более равнодушно.

Правда напоследок у меня был заготовлен еще один вопрос. И я решил задать его дворецкому вдогонку. В тот момент, когда он уже расслабился и не ждет никакого подвоха.

— Кстати, Леопольд. — Дворецкий остановился в дверях кабинета и несколько удивленно обернулся ко мне. — Как вы узнали, что я не сразу открою нижний ящик стола, в котором лежал перстень?

— О чем вы, ваше сиятельство? — В бесстрастных глазах Леопольда на миг промелькнуло недоумение.

— Вы же оставили мне записку в нижнем ящике. Она лежала прямо под перстнем.

— Я не понимаю, Александр Николаевич. — Леопольд растерянно помялся на пороге кабинета. — Я оставил вам письмо и положил его на стол. Никакой записки я не писал. Да и зачем? Все было весьма доходчиво изложено в письме.

Ну вот здесь он меня точно не проведет, подумалось мне. Я наклонился и открыл один из ящиков стола, в который я вчера убрал письмо и записку. Рука моя замерла и едва заметно дрогнула. Внутри лежало только письмо дворецкого, записки на месте не было.

Я перестал что-либо понимать. Мысли начали путаться, и тяжелая усталость навалилась с новой силой.

Ну уж нет! Не выйдет! Если кто-то решил поиграть со мной в шпиона, то он не на того напал. Неимоверным усилием я взял себя в руки, успокоил мысли и внимательно посмотрел на Леопольда.

— Вы же сейчас направляетесь к себе в комнату?

— Все верно, ваше сиятельство. — Удивление в глазах дворецкого сменилось легкой подозрительностью. Так порой смотрят на человека, у которого замечают первые признаки сумасшествия.

— Тогда идемте! — Я задвинул ящик стола, поспешно поднялся и пошел к выходу из кабинета. — Мне нужно кое-то проверить. Если вы, конечно, не против. — Неприкосновенность жилища своих слуг я чтил свято.

— Не против, ваше сиятельство. Прошу вас, — Леопольд хотел пропустить меня вперед.

— Ступайте, Леопольд, я сейчас, — ответил я, собираясь запереть свой кабинет.

На самом деле я не горел желанием, чтобы этот подозрительный тип шел позади меня по темным коридорам и лестницам моего особняка.

Леопольд пожал плечами и вышел из приемной. Я сразу последовал за ним. Когда он подошел к своей комнате, то открыл дверь и вошел первым. Похоже, дворецкий понял, что я не хочу, чтобы он находился у меня за спиной.

Я вошел следом и сразу направился в тот угол, где нашел вчера отпечатки чьих-то ботинок. Я нагнулся, и провел пальцами по паркету. Следы были на месте. Я еще раз посмотрел на них и внезапно замер. Моя нога стояла рядом с крайним правым отпечатком. С замиранием сердца я поставил ногу на след. Мой ботинок идеально совпал с видневшимся на полу отпечатком.

В этот миг я начал понимать, что теряю связь с реальностью. В голове вертелось множество объяснений происходящего: одно невероятнее другого. Но собрать их в цельную картину я никак не мог. До крайности утомленный мозг отказывался работать. Наконец он выдал мне здравую мысль, что такой размер обуви, как и у меня, есть у миллионов других жителей империи. И возможно, даже у Леопольда.

Я поднялся на ноги и повернулся к дворецкому.

— Леопольд, вам, наверное, это покажется странным, но нельзя ли мне взглянуть на подошвы ваших ботинок? Вы же в них вчера были?

Подозрительности в глазах дворецкого поприбавилось, но спорить он не стал.

— Да, ваше сиятельство, — ответил он и, усевшись на стул, стянул с себя ботинок и протянул мне.

Я внимательно посмотрел на подошву. Рисунок был совсем другой. Да и размер у дворецкого был несколько больше, чем у меня.

Вернув Леопольду ботинок, я молча вышел из его комнаты. Странный взгляд дворецкого сопровождал меня до самого порога. Пока я шел по тускло освещенному коридору, мне казалось, что его глаза, словно два больших фонаря продолжают следить за мной сквозь стены.

Единственное, что я сейчас точно осознавал, этот то, что мне нужно срочно лечь спать. Завтра я все еще раз перепроверю и во всем разберусь. Когда голова будет работать. Когда этот кошмарный день наконец-то закончится.

Я вошел к себе в комнату, скинул с себя одежду и повалился на кровать. Мне показалось, что я уснул еще в падении и сразу же провалился в крепкий сон без сновидений.

* * *

Спал я долго. Тягучий и вязкий сон никак не хотел меня отпускать. Иногда я на миг приоткрывал веки, взгляд мой скользил по настенным часам, но я не успевал понять, сколько сейчас времени и вновь проваливался в хаотичные сновидения. Измученное тело не позволяло разуму взять верх. Телу нужен был отдых. И тело забирало то, что по праву принадлежало ему.

Окончательно пробудился я только ближе к обеду. Восстановившийся организм отблагодарил меня чувством необычайной легкости. Перед сном я был уверен, что наутро все мышцы от вчерашних «тренировок» будут сильно болеть. Но, на удивление, ничего подобного я не ощущал. Наоборот, чувствовал себя отдохнувшим, полным сил и энергии.

Распорядившись насчет завтрака, я сходил в душ, оделся в домашнее и, пока готовили, по привычке стал просматривать почту и свежие новости. И тут же моя свободная рука непроизвольно сжалась в кулак, а по лицу пробежала тень негодования.

Первым, что я обнаружил в личной почте, был судебный документ из комендатуры. Он гласил, что за препятствование расследованию и неподобающее дворянину поведение на меня налагается штраф в размере десяти тысяч рублей, которые пару часов назад уже были списаны с моего банковского счета. Приговор был окончательный и обжалованию не подлежал.

Я нисколько не удивился, обнаружив среди членов судебной коллегии имя генерал-майора Жохова. Я понимал, что сейчас, не имея