Гея (1988) - Сергей Абрамов

Примерно через полчаса мы снова были на нашей «Камчии» и оживленно рассказывали о своих приключениях. Разумеется, я был возбужден больше всех: в этот день я пережил больше, чем за все тридцать лет моей жизни!

Когда мы несколько успокоились, я занялся своей находкой. С помощью кока и его ножей, приложив больше усилий, чем для спуска на дно, я наконец открыл амфору. Внутри плескалась какая-то темная жидкость. По праву первооткрывателя, рискуя отведать нефти или щелока, я первым поднес горлышко амфоры к губам и сделал несколько глотков. А потом крикнул:

— Пейте! Пейте, друзья! Пейте вино из погреба Александра Македонского!

Впрочем, это вино явно не было собственностью великого Александра, но что еще я мог сказать, если мои познания в истории более чем скромны? Поверьте, никто меня не поправил, все протянули руки к амфоре. И хотя вино было довольно кислое, но благородными усилиями команды, в том числе и трезвенника Климента Васева, амфора вскоре была осушена до капли. Да и кто не захотел бы отведать вина, которому 2300 лет?

Заканчиваю свой отчет. Пусть читатели не гневаются, если найдут его недостаточно полным, если сочтут, что нужно было рассказать, какая рукопись и в каком ларце была найдена на этот раз, и что я мог бы написать еще многое о разносторонних возможностях, предоставляемых человеку аппаратом Васева и Каменева. Это так, я знаю.

Но пусть меня извинят. Во-первых, у меня не хватает смелости снова писать о рукописях, даже если я лично присутствовал при их открытии: стоит мне вспомнить о «ласковых» репликах по поводу «Истории» и о зловещем «хм» Божилова, и я начинаю дрожать так, как не дрожал, когда над головою у меня было полкилометра водяной толщи. Во-вторых, через час самолет унесет меня — меня, Страхила Смилова, бывшего «злополучного героя нашумевшего скандала с рукописью Клитарха», а ныне редактора журнала — в Бургас, дабы принять участие в новом опыте с аппаратом. На этот раз предстоит погружение на самую большую глубину в Черном море — 2200 метров.

А вы, дорогие читатели, упустили бы такую возможность?

Перевод Зинаиды Бобырь

Сергей Павлов

Ангелы моря

Тысячи исследователей пользуются аквалангом для

своих работ. На глубинах до шестидесяти метров

становится довольно людно. Надо идти глубже. На

очереди — материковая отмель… А дальше — кто

знает?

Жак-Ив Кусто.

Атлантика. Сто шестьдесят миль от Дакара. Океан спокоен, нежится под африканским солнцем… На палубах "Колхиды" необычное оживление.

В кабельтове от судна на волнах покачивается экранолет "Нигерия" — из Дакара прибыли журналисты. Только что на борт из океанской пучины подняли девятерых глубоководников. Их окружили плотным кольцом: первые гидрокомбисты вызывали к себе жгучий интерес. Магнитофоны, кинокамеры, телестрики. Еще неизвестно, кому из девятерых рыбо-людей удалось достигнуть дна…

Лебедка выбирает трос. Последние метры. Вот и табличка. На восковой поверхности выдавлено: "2900 метров". Ниже — подписи: "Николай Агуров, Ив Пле, Джон Роджерс".

Стрекочущий залп кинокамер. Сенсация! Профиль. Фас. Вместе. Отдельно. Все — крупным планом. Обнимитесь, черт побери! Ну и жара!..

Не только в радиорубке, но и прямо на палубе работают портативные передатчики:

"Алло! Двести строк на первую полосу!.."

"Покорители бездны на трехкилометровой глубине!"

"Люди-рыбы рассказывают о своих впечатлениях!"

Вопросы, нескончаемый поток вопросов.

— Как самочувствие?

— Отличное. Сначала, правда, было немного не по себе.

— Что там, на дне?

— Собственно, ничего особенного… Камни, песок, иглокожие. Видели глубоководных акул и большого ската. Прогнали…

Опять к передатчикам: "Алло! Еще двадцать строк. Ангелы моря атакуют чудовищ!"

Ангелы моря… Никто из репортеров не знал, что это прозвище останется надолго.

А на палубе сувенирная лихорадка. Автографы. Черная зависть к тем, кому достались черные ласты.

— Боцман, отдайте им двадцать пар. Хватит на всех. Выполняйте.

— Есть выполнять, товарищ старпом!

Поток поздравительных радиограмм. Одна из первых — Роджерсу: "Поздравляю тчк пятьдесят тысяч долларов согласие рекламировать нашу продукцию тчк никто вам больше не даст тчк Чикаго зпт Меркьюри Лимитэд зпт Юджин Гроувз".

Агуров и Пле смеются. Роджерс — нет. Для него это серьезно, стоит подумать…

Однако на фотографиях и на обложках журналов всего мира люди видели трех веселых, счастливо усталых парней, соединенных братским, неразделимым объятием.

Они встретились снова только через десять лет. Но в другой обстановке.

Тихий океан. Великий… Где-то в его немыслимых просторах затерялась крохотная песчинка — глигерная матка "Тарпон". Час назад судно прибыло к месту назначения, если таковым можно считать условную точку в самом пустынном месте Тихого океана. Под килем — полтора километра. Немного южнее глубина значительно больше. Там начинается северный склон одного из разломов океанского дна — желоба Кларион.

Раньше этот желоб представлял интерес разве только для специалистов-океанографов, но за последние три года приобрел всеобщую известность. Виновата в этом преступная неосторожность государственных деятелей одной из самых крупных мировых держав…

"Тарпон" лег в дрейф в пяти милях от местонахождения подводной базы "Кларион-Меркьюри". Кормовой створ открыт, подножие наклонной палубы заливает вода. Сейчас из трюма выползет черное, дельфинообразное тело глубоководной лодки, покатится под уклон по направляющим рельсам и, разворотив носом крутую волну, уйдет в пучину…

Десять узлов. Для двухместного глигера типа "МК" это немало. Навстречу несутся облака светлых точек и черточек. Воображение подсказывает: космос… И световая, уму непостижимая скорость. Мимо проплывают звездные острова, метагалактики. Вселенная. Глигер пробивает скопления сифонофор, креветок и мелких медуз. Агуров вглядывается в темноту, куда уходят прямые колонны света прожекторов.

Гудение моторов серой, почти незаметной нитью вплетается в орнамент знакомых созвучий. Тихо жужжат гидрокомпасы, поют электроприборы, шипит, проходя через инжекторы, кислород. Мерно тикают оба хронометра. Срываются, словно капли, негромкие звонки-пятиминутки… А за стенами лодки мир тьмы и безмолвия.

Ив плавно шевелит педалями глубинных рулей. Рукоятка скорости отведена на себя почти до упора. Видимо, Пле вознамерился выжать из дельфиноподобной машины все.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});