Чикита - Антонио Орландо Родригес

в спальне пыталась присоединиться к общей сиесте. Равнодушный к зною, неутомимый Сехисмундо убаюкивающе играл в музыкальной гостиной. Но вдруг фортепиано смолкло.

Чикита изумленно встрепенулась. Кузен никогда бы столь кощунственно не оборвал пьесу на середине по собственной воле. Она выждала пару минут и, убедившись, что аккордов по-прежнему не слышно, обулась и направилась в гостиную.

Дверь была приоткрыта, и Чикита услышала прерывистые стоны, долетавшие из глубины комнаты. Она осторожно, чтобы остаться незамеченной, заглянула внутрь, и ей открылось престранное зрелище. Мундо стоял, навалившись грудью и держась руками за закрытую крышку фортепиано, и брюки у него были спущены до щиколоток. Сзади его обнимал за талию и равномерно двигался взад и вперед Румальдо, тоже в расстегнутых брюках.

Чикита не имела никакого опыта по части секса, но это не делало ее дурочкой. Она кое-что прочла в отцовской библиотеке, и теоретические познания, а также разговорчики кузин о том, что происходит, когда мужья с женами ложатся спать и гасят свет, и совокупления насекомых, птиц, рептилий и млекопитающих, которые ей довелось видеть в патио родительского дома и в Ла-Маруке, не оставляли сомнений: ее брат и ее кузен предаются разврату.

Поначалу стыдливость велела ей удалиться, но любопытство взяло верх, и она осталась на месте, тараща глаза и не упуская ни одной подробности. Внезапно Румальдо отпрянул от Мундо, стащил с него рубашку, сорвал свою, и в эту минуту Чикита мельком увидела его член. Вообще-то, ей не впервые попался на глаза этот орган. Однажды она умудрилась проникнуть в ванную, когда близнецы купались, и глянуть на их срамные места. Но то, что тогда открылось ее взору, не шло ни в какое сравнение с теперешним экземпляром — до того он был огромный и тугой.

Разоблачившись, Румальдо снова пристроился к Мундо, неуклюже надавил, и его жертва издала стон. То есть это поначалу Чикита думала, что дуэт составляют жертва и мучитель, кузен и брат соответственно, но теперь она заметила, что Мундо ведет себя не совсем как жертва. Он не звал на помощь и не пытался высвободиться из тисков Румальдо. Когда они избавлялись от рубашек, он, вопреки здравому смыслу, не оттолкнул нападавшего и не бросился вон из комнаты. Он просто стоял, раздвинув ноги, тяжело дышал и опирался о фортепиано. Если его и заставили делать то, чего он сперва делать не хотел, в процессе он, очевидно, сменил точку зрения. Тела молодых людей — крепкое и загорелое у Румальдо, тонкое и белое у пианиста — вспотели и стали издавать при столкновении ритмичный чавкающий звук.

Некоторое время они предавались этому порывистому занятию; один фырчал, как бычок, второй тихонько постанывал, но вдруг черты Румальдо исказились, он содрогнулся и издал глухое мычание. Догадавшись, что встреча близка к концу, Чикита кинулась обратно по коридору и укрылась в спальне. В постели, отдышавшись от бега и от увиденного, она решила, что Румальдо и Мундо — те еще храбрецы, если отваживаются заниматься этим прямо в незапертой гостиной, куда в любую минуту может войти Минга или другая рабыня и выдать их с головой.

— Если кто узнает, ой, что будет, — многозначительно заметила она Мундо через несколько дней, когда тот раскладывал партитуру на пюпитре. — Тебе повезло, что я умею хранить тайны.

— Ты о чем? — смущенно спросил кузен.

— Не прикидывайся! — воскликнула Чикита, вперив в него взгляд и испытывая нечто похожее на чувства кошки, коготком пригвоздившей к полу хвост неудачливой мыши. — Я видела, как вы занимаетесь всякими гадостями. Вы с моим братом.

Мундо побагровел и смог только, прикрыв глаза, вымолвить:

— С которым?

Тут уж Чиките пришлось краснеть. Она в замешательстве отступила и удалилась. Она так и не узнала, сколько именно юных Сенда отводили душу с пианистом. Двое? А может, все трое?

Дебют Сары Бернар в театре «Эстебан» в Матансасе в 1887 году обернулся катастрофой. Предполагались три спектакля, но после первого дива вернулась в отель «Лувр» сущей эринией. Служащие и постояльцы слышали, как она выкрикивает ругательства, пинает мебель и бьет об пол хрусталь. В довершение всего попугаи и обезьяны, которых актриса повсюду возила за собой, расшумелись в клетках, а кое-кто из гостей отеля вроде бы даже слышал, будто кайман — подарок одного поклонника из Панамы — нервно клацает челюстями в отведенной ему ванне.

Вообще-то златоголосая королева трагедии имела полное право бушевать. Несмотря на то, что она выбрала для начала краткого сезона «Жену Клавдия», одну из своих любимых и самых обкатанных пьес, театр оказался наполовину пуст. Виновата в значительной степени была сама Бернар, настаивавшая, чтобы за возможность лицезреть звезду публика платила соразмерно ее недюжинному таланту[7]. Но, как и следовало ожидать, она предпочла обвинить «Зарю Юмури» и прочие местные газеты в том, что они уделили ее приезду недостаточно внимания.

Равнодушие жителей Матансаса выглядело особенно оскорбительным после оглушительного успеха в Гаване. Там Сару Бернар поджидал легион поклонников, готовых отказаться от пищи — лишь бы взглянуть, как она стонет и потрясает рыжими кудрями на сцене.

В столице все прошло как по маслу. Прибытие дивы на борту английского парохода «Ди» вызвало страшный ажиотаж. Слух о том, что она повсюду возит за собой гроб розового дерева с золотыми петлями, в каковом спит, оказался быстрее самой актрисы, и в порту собралась встречать ее целая толпа. Но в Матансасе даже гроб не сработал. И потом, эта пошлая привычка местных зрителей выбегать после каждого акта подышать свежим воздухом, не наградив актеров заслуженными долгими аплодисментами. О подлый и презренный металл, ради которого она вынуждена разбазаривать свой талант и потешать дикарей!..

Доктор Сенда редко водил Чикиту в театр. Его раздражало, что некоторые бинокли так и липли к их ложе, выдавая жадное желание владельцев поглазеть на его дочь, а в антракте народ норовил подобраться поближе и посмотреть на гору подушек, уложенную на кресле, чтобы Чиките было лучше видно сцену. И все же, узнав, что божественная Бернар едет на гастроли в театр «Эстебан», он тут же купил абонемент на весь сезон, поскольку не сомневался, что для семнадцатилетней поклонницы искусств такие встречи станут незабываемыми.

Чикита уговорила родителей позвать с собой Бландину, Экспедиту и Эксальтасьон — по кузине на каждый спектакль. Те, как и она сама, мечтали увидеть знаменитую француженку, но не столько из-за ее актерских способностей, сколько из-за романа, который Бернар только что закрутила в Гаване с Луисом Мадзантини, модным испанским тореадором.

Столичные газеты не одну статью посвятили подробностям affaire