Светлый остров - Энн Хэмпсон

Симон заговорил с ней таким холодным тоном, что она вздрогнула.

— Теперь вы знаете, кто я такой?

Она кивнула.

— Да, вы дядя Суласа.

— Вы также знаете, почему вы здесь?

Она проглотила ком. То, что представлялось недавно таким простым, теперь оказалось настолько сложным, что она запуталась, пытаясь найти нужные слова. Эллин представила себе его гнев, когда она расскажет ему всю правду, и ее охватил страх. Теперь он возложит на нее значительную часть ответственности, она в этом не сомневалась ни на минуту, потому что она умышленно выдала себя за свою сестру.

— Это не… Это не то, что вы думаете, — начала она, но он прервал ее резким и беспощадным голосом.

— Боитесь, не так ли? Люди всегда боятся, когда приходит час расплаты. Тогда они всем сердцем хотят исправить сделанное. Но уже слишком поздно. Вы не только умышленно ограбили моего племянника, поступив с ним самым позорным образом, но вы также унизили его, когда один из ваших любовников вышвырнул его самым постыдным образом. За подобное оскорбление члена моей семьи вы дорого заплатите. — Он бросил презрительный взгляд на Эллин, и она открыла рот, чтобы все рассказать, но в горле так пересохло, что она не могла вымолвить ни слова. — Я мог бы также сообщить вам, что и меньшие оскорбления, нанесенные критской семье, приводили к ужасной мести, поскольку мы не испытываем ни прощения, ни сострадания к тем, кто нанес нам оскорбление. Месть необходима для восстановления нашего самоуважения.

Эллин все еще стояла безмолвно, глядя на потемневшее лицо Симона. Ее охватило облегчение, что не Эстелла станет жертвой дикого желания этого человека отомстить.

Красивым жестом он дернул за шнурок колокольчика. Абсолютно бесстрастным голосом судьи Симон сказал ей, что она будет находиться в одиночном заключении до тех пор, пока он не захочет освободить ее.

— Одиночное заключение? — Она была на какое-то время заинтересована и озадачена одновременно, желая узнать побольше, прежде чем рассказать ему правду.

— В помещении, которое я для вас приготовил, в здании, в темницах которого раньше содержались заключенные, — легкая улыбка тронула его губы, и Эллин задрожала. Она благодарила Бога, что сестре удалось этого избежать. Одиночное заключение для такой живой девушки, как Эстелла, девушки, которая так любила жизнь! Симон смотрел в окно, и она обернулась. Огромное количество алых гибискусов сразу же привлекло ее внимание, а также ряды величественных платановых деревьев, поднимающихся в конце широкого луга. Но Симон смотрел на замок. В ослепительном свете солнца он казался почти гротескным. За ним был виден изгиб береговой линии, за искривленной стеной из отвесных скал, нагроможденных одна на другую. Их расщелины производили впечатление гигантского сдвига, давшего им рождение.

— Он принадлежит вам? — спросила она, и он кивнул. Эллин представила свою сестру, отбывающую наказание, которое Симон придумал для нее. Как ужасно чувствовала бы она себя по ночам, с каждым шепотом бриза, звучащего, как стон привидения какого-нибудь несчастного узника, умершего много-много лет назад.

Эллин вдруг почувствовала, что Симон немного озадаченно смотрит на нее, и позволила себе улыбнуться. Очевидно, он рассчитывал вызвать у нее страх и выслушать мольбу о пощаде.

— Я не думаю, что вы полностью осознаете суровость вашего наказания, — начал он. — Вы будете находиться там в течение шести месяцев, а может, двенадцати. Все зависит от того, как я буду себя чувствовать по истечении этого срока. Сейчас я хочу оставить вас там навсегда, но я надеюсь, что в конце концов решу, что ваше наказание искупило преступление, и освобожу вас. Но уверяю вас, что в предстоящие несколько месяцев у вас будет такая тяжелая жизнь, что у вас, вероятно, не один раз появится желание умереть. — Бесстрастный голос человека, не имеющего никаких чувств или никакого воображения.

Однако посмотрев на создавшееся положение с его точки зрения, Эллин смогла понять его чувства. Это был долг, которому он следовал, долг, который был превыше любого закона. Она пристально взглянула на него, удивляясь, как она все еще может его любить, — но она любила его, несмотря на то, что он был таким далеким, несмотря на ледяную отчужденность и орлиную маску, скрывавшую нежность, которую она знала, нежность, которая, как и его благородство, объяснялась лишь стремлением завоевать ее полное доверие. Это была лишь ложная оболочка, за которой скрывалось его дьявольское намерение.

— Я осознаю суровость наказания, — она запнулась и прошла в комнату. Дверь открылась, и пришел слуга, вызванный звонком.

Едва взглянув на него, Симон снова перевел свой взгляд на Эллин, попросив ее продолжить.

— Я очень удивлена тем, что вы думаете, что это наказание сойдет вам с рук. Неужели вы считаете, что никто не будет разыскивать исчезнувшую девушку?

— Кто будет разыскивать такую девушку, как вы! — презрительно ответил он. — Кто-нибудь из ваших любовников? Думаю, нет. Такие женщины, как вы, созданы лишь для сиюминутных наслаждений, и после этого вас забывают. У вас нет родственников. Сулас рассказал мне об этом.

Эллин ничего не сказала, вспомнив о том, что Эстелла никогда не признавалась в том, что у нее есть родственники; ей было гораздо выгоднее, легче притворяться одинокой в этом мире, потому что мужчины чувствовали жалость к ней.

Симон приказал Эллин немедленно отправляться в тюрьму под присмотром человека, ожидавшего ее в дверях.

— Он будет прислуживать вам все это время, — добавил он, — будет приносить вам пищу, и вы больше никого не увидите.

Естественно, это подтолкнуло Эллин к действию, но когда она нашла нужные слова, чтобы все объяснить, Симон снова заговорил, и его голос слегка дрогнул от удивления.

— Вы не боитесь? — она почувствовала также нотку восхищения в его голосе, ведь она была одновременно его врагом и его жертвой.

— Нет, — она изобразила подобие улыбки, — я не боюсь, но вовсе не храбрость является причиной отсутствия страха. Видите ли, вы выбрали не ту сестру. У Эстеллы есть родственники. Я и она — близнецы. Меня зовут Эллин, — она все еще улыбалась, но вдруг улыбка застыла на ее губах, потому что она увидела перед собой бронзовую маску его лица — ни удивления, ни гнева. — Меня зовут Эллин, — повторила она, и страх захлестнул ее как потоп.

— Эллин? Красивое имя. Так вы близнецы, — и он засмеялся от восторга. — И чего вы от меня ожидаете? — Его глаза на короткое время взглянули на ожидавшего слугу с бесстрастным лицом и руками по швам, который был готов действовать.

— Симон, — она запнулась и сделала шаг вперед, приблизившись к нему, — Симон, я — Эллин. Эстелла рассказала мне о Суласе и… и я не одобрила то, как она с ним поступила. — Она сделала слабый, невольный жест рукой, наполовину безнадежный, наполовину умоляющий. — Она не могла ехать в круиз, поэтому отдала мне билет. — Эллин говорила торопливо и сбивчиво, с отчаянием в голосе, поскольку в ее мозгу сверкнула мысль, что у него был ее паспорт — паспорт Эстеллы. — Он-на д-дала мне б-билет, Симон. Ты должен верить мне. — Она инстинктивно взглянула на слугу, потом в окно, где под ясным Эгейским небом мрачно возвышалась большая крепость.

— Она дала тебе свой билет, не так ли? А паспорт?

— Да! И паспорт тоже! О, вы должны верить мне! Перестаньте на меня так смотреть! Я говорю вам правду! — Теперь она дрожала от страха и действовала так, как он и ожидал столь долгое время. Ее глаза наполнились слезами, но его глаза оставались беспощадными. — Вы не можете отправить меня туда! Я не пойду! Вас привлекут к суду, — она сжала кулаки, и его брови нетерпеливо дрогнули.

— Итак, вы наконец испугались, — ухмыльнулся он, — это был хороший трюк, Эстелла Марсленд, но смехотворно неубедительный. Близнецы, не так ли? Больше вы ничего не смогли придумать, правда? — Он кивнул человеку, и тот подошел ближе. Глаза Эллин расширились, никогда еще ей не было так страшно.

— Вы не сделаете этого! Я не Эстелла — о, как мне вас убедить? — Ее уверенность, куда она исчезла! Она была уверена, что Симон раскается, его гнев уляжется, и он отправит ее домой. Слуга стоял рядом, ожидая дальнейших указаний. Симон снова кивнул и тихо сказал:

— Забери ее отсюда. — Слуга начал наступать на нее, и она отступила. Он был таким же высоким, как Симон, но более толстым. Она продолжала отступать, но ее надежды исчезали, стоило ей взглянуть на кого-либо из этих двух мужчин. Ее лицо потеряло все оттенки здорового цвета, ноги отказывались держать ее. Она подумала о своей тетке, о Джинкс. Ее мозг пронзила ужасная мысль: вдруг что-нибудь произойдет с тетей Сью? Вдруг… вдруг… Эллин отгоняла от себя мысль о том, что тетя может умереть, и Джинкс заберут в интернат. Она протянула дрожащие руки и заговорила почти шепотом, с трудом выражая мысли: