Рано или поздно - Мэри Бэлоу

Анджелина смотрела на него во все глаза.

И в голове у нее мелькнула мысль: не в такой ли гонке погиб его брат? Не был ли он сорвиголовой?

И неужели он винит ее за случившееся в «Розе и короне», несмотря на то что так галантно выступил в ее защиту? Только потому, что ей нечего было там делать без компаньонки?

И он определенно винит ее за случай с быком, потому что она попала на тот луг, опаздывая на встречу.

Анджелина бы наверняка взорвалась гневом, услышав эту скрытую критику, если бы ее бранили Трешем или Фердинанд. Или мисс Пратт.

Но на этот раз она прикусила язык, чтобы подумать (редчайший случай!), медленно поигрывая веером.

Она в самом деле могла погибнуть, если бы на нужном месте не оказалось дерева или она упала бы вниз головой. Или если бы бык вернулся. И тот привлекательный рыжеволосый джентльмен в общем пивном зале гостиницы мог причинить ей немалый вред, если бы за нее никто не заступился, хотя Анджелина не думала, что подвергалась серьезной опасности. Или если бы тот джентльмен отказался принести свои извинения, из лорда Хейворда во дворе сделали бы отбивную — хотя и этого она не думала. Но даже если бы ему просто поставили под глазом синяк, часть вины в любом случае ложилась бы на нее. Ей не следовало находиться там, где она находилась.

Должно быть, лорду Хейворду она кажется беспечной, неженственной, легкомысленной болтушкой. Да еще и плохо воспитанным сорванцом. Прав ли он? Мисс Пратт, безусловно, целиком и полностью согласилась бы с ним.

Но даже если он прав, разве это все, что можно про нее сказать? Конечно же, нет. Существует еще какая-то часть ее, которая… ну, которая и является ею. Все то, что слишком скомкано, или сбивает с толку, или… ну… просто слишком трудно для понимания, чтобы выразить это словами.

Анджелина сомневалась, что сама-то все это понимает. Иногда ей казалось, что она совсем себя не знает. Но одно она знала точно — она не просто бездумная болтливая девчонка-сорванец.

И еще, конечно, ее внешность. Ну как она может соперничать с такими, как Марта Хэмлин? Никак. Она может только оставаться самой собой.

Ой, мамочки, ну не может она думать обо всем этом сейчас! Веер свистел в воздухе, как настоящий ураган.

— Вы меня не одобряете, — произнесла она.

Вероятно, это еще очень мягко сказано. Кроме того, осознание этого повергало ее в глубочайшее уныние, ведь она по уши в него влюблена! И тут возникла внезапная мысль, появилась просто ниоткуда — воспоминание о том, как он выглядел тогда в Гайд-парке.

— Сегодня утром я забрызгала вас в парке грязью, да? Я хотела проехаться галопом, потому что несколько недель ничего не делала, только ходила по магазинам, и во мне скопились океаны энергии! И я ужасно нервничала, когда думала о встрече с королевой, боялась, что наступлю на шлейф платья. Я даже сейчас холодею при этой мысли, хотя, к счастью, ничего подобного не случилось. Я поехала в парк, чтобы встретить там Трешема, а он, бессовестный, уехал куда-то в другое место. Мне очень повезло, что там был Фердинанд, иначе мне пришлось бы сразу возвращаться домой, и Марш бы понял, что на самом деле Трешем и не собирался со мной встречаться. Он бы посмотрел на меня укоризненно, и мне бы показалось, что во мне всего три дюйма роста. Я вас забрызгала, да?

— Это пустяки, — ответил Эдвард, что, разумеется, было всего лишь вежливым уклончивым способом сказать «да». — Когда грязь высыхает, ее легко счистить с одежды. И надеюсь, что я не проявил дурных манер и не создал впечатления, что не одобряю вас, леди Анджелина. Я не посмел бы давать какую-то оценку леди.

Она обмахнула веером лицо и уныло улыбнулась.

— Если бы вы не чувствовали неодобрения, — сказала она, — вы бы прямо так и сказали, а не ходили бы вокруг да около и не говорили «я не посмел бы давать оценку леди». Но я заставлю вас поменять мнение обо мне. Моя бойкая и неистовая юность закончилась, сегодня я стала леди — элегантной, утонченной, воспитанной, спокойной и что там еще полагается. Я буду безупречной леди до конца весны — нет, до конца жизни. Начиная с сегодняшнего вечера. Точнее, с этой минуты сегодняшнего вечера.

Эдвард взглянул на нее, и уголки его губ вдруг едва заметно поползли вверх, а в глазах зажглись искорки веселья, а рядом со ртом, на правой щеке, появилась небольшая ямочка. Это была совершенно сокрушительная улыбка — или почти улыбка. Если бы Анджелина уже не сидела, у нее бы подогнулись коленки.

— Ну, — поспешно добавила она, — наверное, мне не следует давать опрометчивых обещаний. Я буду почти безупречной, и вам придется признать, что поначалу вы заблуждались на мой счет.

— Надеюсь, леди Анджелина, — сказал он, — мне никогда не придется заблуждаться на ваш счет, да и вообще как-то вас оценивать.

— Фу, до чего неспортивно! — воскликнула она. — Это значит, что вам совершенно все равно!

Улыбка почти исчезла.

В ее словах прозвучал намек на интимность, а с какой стати ему желать с ней какой бы то ни было интимности? Она похожа на каланчу, она опрометчиво вышла одна в тот пивной зал, сегодня утром забрызгала его грязью, потому что скакала галопом по Роттен-роу, да еще и улюлюкала в придачу, вот только что она устроила целое представление во время танца и рассказала ему историю про быка и свое собственное дурацкое поведение. И похожа на смуглую каланчу. Или это она уже отметила? И если можно добавить ко всему прочему что-нибудь еще, он, безусловно, достаточно состоятелен, и у него прекрасное общественное положение — Боже милостивый, ну он же граф! — поэтому он гроша ломаного не даст за то, что она немыслимо богатая дочь герцога.

Виды на будущее внезапно показались ей ужасно мрачными.

Нет, в них просто содержится вызов.

Но пока она чувствовала себя в страшном замешательстве, потому что он никак не откликнулся на ее неосторожные слова. И взгляда от нее не отвел.

Ее спасло какое-то оживление в дверях бального зала, за линией танцующих. Новые гости. Очевидно, всегда существуют люди, которые являются на балы с безнадежным опозданием. Хозяева давным-давно никого не встречают.

Новоприбывшими оказались трое джентльменов, все весьма молодые и вполне презентабельные. Значит, есть еще трое партнеров для юных леди, подумала Анджелина. Она не могла не заметить, что молодых леди на балу больше, чем джентльменов. Так бывает всегда, сказала ей чуть раньше кузина Розали, хотя с течением вечера положение, возможно, изменится. Должно быть, именно это Розали и имела в виду.

И тут глаза Анджелины широко распахнулись, а закрытый веер шлепнулся на рукав графа Хейворда. У одного из троих, самого высокого и привлекательного, были темно-рыжие волосы и (хотя находился он слишком далеко и она не могла как следует рассмотреть его со своего места) глаза, полуприкрытые тяжелыми веками.