История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 5 - Джованни Казанова

— Вам не интересно знать, — спросил я, — что ваша тетя делает наедине с «Шестью ударами» в течение двух с половиной часов?

— Может, они играют? Но впрочем, есть дыра. Я вижу только две свечи, у которых остались лишь кончики фитилей длиной с дюйм.

— Разве я не говорил вам? Дайте мне покрывало, и я лягу на этом канапе, а вы идите ложиться спать. Пойдемте, посмотрим вашу кровать.

Она ввела меня в свою маленькую комнату, где я увидел милую кровать, маленькую скамеечку для молитвы и большое распятие. Я сказал ей, что ее кровать слишком мала, она ответила, что нет, и показала, что прекрасно помещается там во весь рост. Очаровательная у меня будет жена!

— Ах! Ради бога, не двигайтесь и позвольте мне расстегнуть это платье, которое скрывает неизвестные мне прелести, которые я хотел бы съесть.

— Дорогой друг, я не могу вам сопротивляться, но потом вы перестанете меня любить.

Ее расстегнутое платье, позволяло мне видеть ее лишь наполовину, она не смогла противиться моим настойчивым попыткам. Она вынуждена была позволить мне обнажить перед моим взором все ее прелести и позволить моему рту их все пожирать, и, пылая, наконец, от желания, так же, как и я, она раскинула руки, умоляя меня пощадить самое сокровенное. Кто бы не обещал в подобных обстоятельствах? Но какова также должна быть и женщина, если она влюблена, что думает убедить любовника сдержать данное обещание, когда амур утвердился на месте разума? Проведя час в любовных играх, о которых она до сей поры не имела никакого представления, и воспламенивших ее, я встал, смертельно уязвленный обязанностью ее покинуть, не выдав ее прелестям той главной награды, которую они заслуживали. Я увидел, что она вздыхает.

Поскольку я решил идти ложиться на канапе, а огонь уже погас, я попросил у нее принести одеяло, так как было холодно. Оставаясь в кровати вместе с ней и воздерживаясь, как я ей обещал, как легко понять, я задремал. Она сказала, чтобы я оставался в постели, пока она пойдет разжечь хворост. Второпях, она не подумала одеться, и в течение минуты я наблюдал жаркое пламя, но не столь жаркое, как то, что зажгли во мне ее прелести, сила воздействия которых в позиции, которую она приняла для разжигания хвороста, стала непреодолимой. Я бросился к ней с намерением нарушить данное ей слово, уверенный, что ей не хватит сил противиться. Я сказал, сжав ее в объятиях, что окажусь в незавидном положении, если, хотя бы из чувства жалости, если не любви, она не решится сделать меня счастливым.

— Станем же счастливы, — отвечала мне она, — и будьте уверены, что, с моей стороны, жалость тут не при чем.

Мы возлегли на канапе и разделились лишь на рассвете. Снова разведя огонь, она пошла к себе, заперлась и улеглась спать, а я тоже заснул.

Разбудила меня ближе к полудню сама м-м XXХ, в галантном дезабилье.

— Добрый день, мадам. Что с моим другом?

— Он мой. Я его простила. Он дал мне самые очевидные доказательства, что он ошибся. Он пошел к себе. Вы ему не говорите, что вы провели ночь здесь, так как он может подумать, что вы провели ее с моей племянницей. Я вам обязана. Я нуждаюсь в вашем прощении, и особенно в вашей скромности.

— Будьте в этом уверены, мадам; следует ли мне знать, что вы его простили?

— Почему нет? Этот мальчик — нечто, стоящее выше прочих смертных. Если бы вы знали, как он меня любит! Я ему благодарна. Я попросила его поселиться ко мне с пенсионом на год, и он будет прекрасно устроен и еще лучше накормлен. Поэтому мы сегодня уедем в Вийетт, где у меня красивый маленький домик. В этих обстоятельствах я должна действовать таким образом, чтобы оградиться от злых языков. В Вийетте у него будет хорошая комната, куда вы сможете приезжать, когда захотите, чтобы поужинать. Вы найдете там и добрую постель. Я только опасаюсь, что вам там будет надоедать, так как моя племянница девица неприветливая.

— Ваша племянница весьма любезна, она накормила меня вкусным ужином и составила мне добрую компанию вплоть до трех часов утра.

— Я очень рада. Как это она проделала — ведь у нас ничего не было?

— Мы съели все, что было, и потом она отправилась спать, а я прекрасно выспался здесь.

— Я не думала, что у этой девушки достанет ума на такое. Пойдемте, повидаемся с ней. Она заперлась. Открывай же, открывай. Зачем ты заперлась, недотрога. Месье — очень порядочный человек.

Она открыла свою дверь, извиняясь, что предстала перед нами в таком неодетом виде, но она была ослепительна.

— Ну вот, — говорит мне ее тетя, — видите вы ее? Она недурна. Жаль, что она столь глупа. Ты хорошо сделала, что накормила ужином г-на Казанову. Я играла всю ночь, а когда играют, теряют голову. Я совершенно не помнила, что вы здесь, и, зная, что граф Тирета ужинал, ни о чем не распорядилась. Но мы еще поужинаем. Я взяла этого мальчика на пансион. У него превосходный характер и он умен. Вы увидите, как быстро он научится говорить по-французски. Одевайся, племянница, потому что нам надо паковаться. Мы отправляемся после обеда провести весну в Вийетт. Слушай. Не стоит рассказывать об этом приключении моей сестре.

— Не сомневайтесь, тетушка. Разве я говорила ей что-нибудь в другие разы ?

— Видите, как она глупа! Слушая это «другие разы», можно подумать, что такое случается со мной не в первый раз.

— Я хотела сказать, что я никогда ей ничего не рассказываю.

— Мы обедаем в два часа, вы пообедаете с нами, и мы тут же уедем. Тирета мне обещал, что он будет здесь со своим маленьким багажом. Мы поместим все в фиакр.

Я предложил ей не откладывать и отправился быстро к себе, любопытствуя узнать от самого Тирета обо всей этой истории.

По своем пробуждении он мне рассказал, что продался на год за двадцать пять луи в месяц, жилье и питание.

— Я тебя поздравляю. Она мне сказала, что ты — сверхчеловек.

— Я работал над этим всю ночь, но я уверен, что ты также не терял времени даром.

— Одевайся, потому что я должен идти на обед, и я хочу видеть, как ты уедешь в Вийетт, куда я также буду иногда приезжать, потому что твоя цыпочка мне сказала, что у меня там будет комната.

Мы прибыли туда в два часа. М-м XXХ, одетая юной девушкой, являла собой фигуру комическую, а м-ль де ла М-р была прекрасна как звезда. В четыре часа они уехали вместе с Тирета, а я направился в Итальянскую Комедию.

Я был влюблен в эту девицу, но дочь Сильвии, с которой я не имел другого удовольствия, кроме ужинов в семейном кругу, ослабляла эту любовь, в которой мне не оставалось ничего большего и желать. Нам нравятся женщины, которые, несмотря на то, что любят нас и уверены, что нами любимы, отказывают нам в своих милостях и огорчают нас. Если эти женщины нас любят, они должны бояться нас потерять и, соответственно, должны делать все, что могут, чтобы поддерживать все время в нас желание. Если мы их получаем, очевидно, мы перестаем их желать, потому что к тому, что имеют, уже не стремятся; женщины правы, когда отказывают нам в наших желаниях. Но если взаимные желания двух полов равны, почему никогда не бывает так, что мужчина отказывается от женщины, которую любит и которой добивается? Соображение может быть только такое: любящий мужчина, зная, что его любят, ищет еще случая получить то же наслаждение и от других объектов. Поэтому ему не терпится удовлетворить свое желание. Женщина, в своих собственных интересах, должна искать побольше поводов для получения удовольствия, чем даже ей самой нужно; по этой же причине она оттягивает, как только можно, эти моменты, потому что, быстро отдавшись, она рискует потерять то, что ее интересует больше всего: свое собственное удовольствие. Это чувство присуще природе женского пола, и оно единственное есть причина кокетства, которое разум в женщине прощает, и которое она никогда не простит в мужчине. Поэтому такое поведение встречается у мужчин крайне редко.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});