Клуб «tenebris» (СИ) - Климова Маргарита Аркадьевна

    Много матерных слов вертелось на языке, но я, как обычно, закатила глаза к потолку и процедила сквозь зубы любимую фразу: «Всё-таки тварь».

Глава 21

Глеб

    Сам не понял, как снова всё испортил. Так старался показать ей свою заботу и опять оказался за дверью. Всё-таки женская душа непостижима, как и логика. Ну что я сделал не так? Почему Лера меня выставила? Что ей неймётся? Хороший мужик, без вредных привычек, красавец в некоторых местах, причём в бо́льших, самый настоящий мачо, от которых бабы текут и плавятся. И ладно, если бы была светской львицей, сжирающей по мужику на завтрак, обед и ужин. От львицы один норов.

    Стерва. А я придурок. Сорвался, не сумев дозвониться, нервничал, переживал. Правда, не зря сорвался нервничал и переживал. Дверь мне открыла не Валерия, а её бледная тень. Открыла и сразу сползла по стенке. Еле успел поймать, не дал свалиться на пол и получить черепно-мозговую травму.

    Лерка горела и плавилась, и совсем не от того, что лежит на руках мачо. Её било крупной дрожью, тело фонило жаром, а из горла вылетали непонятные, хриплые звуки. Паникой оплело моментально. Сам не понимаю, как сообразил вызвать скорую. Чисто на инстинктах самосохранения, только направленных на Леру. Госпитализацию отклонил сразу, пообещав ухаживать за ней, как за маленьким ребёнком.

    Дальше сутки превратились в забег без возможности остановиться. Аптека, выгул Даниша, дорога назад с заездом в магазин, тупое вкалывание иглы в подушку, трясущиеся руки, когда надо загнать иголку в ягодицу. Она такая беленькая, мягенькая, нежненькая, пышущая теплом и сладостью, а мне предстояло совершить акт вандализма и проткнуть это совершенство. Ничего. Стиснул зубы и справился. Правда, после вспоминал как дышать и сжимал кулаки, унимая мелкий тремор рук.

    Ночь прошла в обнимку с будильником. Каждые три часа растирал Леркину грудь и спину спиртом, борясь с желанием слизать следом горячительную жидкость с торчащих вершинок, с трудом приводил её в более-менее сознательное состояние и заставлял полоскать горло и пить тёплый отвар, заваренный саморучно из фито-пакетиков.

    На утро следующий заход домой, где Даниш поскуливая от радости подбежал, а затем брезгливо обнюхал ботинки, хрюкнул и плюхнулся на жопу, с подозрением и осуждением посматривая на меня. В полуобморочном состоянии от усталости и нервного напряжения не заметил влажность и вонь из ботинок, оставленную мелким уродцем.

- Лысая скотина. Вернусь, сверну в узел, - процедил, прощаясь с любимой обувью и мстительно представляя способы наказания.

    По возвращении к Лере мне уже не до мести мелкому гадёнышу, так как забота о больной женщине выходит на первый план. Температура спала и больше не вызывала опасения, но схема лечения, прописанная врачом, не оставляла свободного времени, а рекомендации, выделенные восклицательными знаками, требовали варки бульона.

    Общипанная тушка цыплёнка лежала на столе, пялилась на меня и совсем не собиралась рассказывать, что с ней делать. Помог ролик их ютуба, подробно показывающий с какого конца подобраться к курице. К концу готовки я был горд собой. Это не выступление в суде, где нужно красиво молоть языком. Это целый куриный бульон, сваренный собственными руками и пахнущий так, что слюни собираются во рту.

     Пробу бульона пришлось отложить, заметив, что лысое чудовище оживилось и ломанулось к закрытой двери в спальню. Приоткрыл, просунул голову и убедился, что Лера пришла в себя. Бледная, с потухшим взглядом, взлохмаченными волосами, потерянная и непонимающая что я здесь делаю.

- Очнулась? – заполнил тишину, гнетуще скрипящую от недосказанности. – Хорошо. Бульон готов.

    Сменил бельё, помыл послушное тело, накормил из ложечки, параллельно отвечая на вопросы, радуясь спокойной реакции на меня, мечтая расплющить её собой, желательно не один раз за сегодняшний вечер. Понимал, что Лера ещё слаба, но я же не зверь, собирался делать всё нежно и аккуратно, а тут новый заёб.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- У нас ничего не получится, Глеб, - пронесла пургу, совсем не состыковывающуюся с моими планами. – Между нами всегда будет стоять «Tenebris».

- Так давай просто войдём в него, Лер, а не будем стоять с разных сторон и жалеть, что не зашли, - оторвался от кормления, взял с подоконника маски, её, лежащую до этого в шкафу, который я внаглую обшмонал, и свою, принесённую в тот вечер, когда Лерка решила потерять сознание в коридоре. Я, ведь, пришёл тогда уговаривать её, а оно вон как получилось. - Соглашайся, Лер. Нужно только надеть её и позволить мне вести.

- Я не уверена, - прошептала, потянув руку и одёрнув. – Нельзя просто надеть маску и отгородиться от всего мира.

- А ты попробуй, Лер. Просто коснись и позволь сделать тебе хорошо.

    Замер в ожидании её решения, перестал дышать, пристально следил за невесомыми движениями ресниц, погружаясь в дрожащий кокон густой тишины, отсекающий звуки большого города. Только я, она и маски в моих руках. И она сделала это, коснулась ткани, символизирующей таинственность «Tenebris», развязала путы, сдерживающие меня.

    Я сорвался. К чёрту её болезнь. К чёрту слабость. Подо мной расслабленное, безвольное, тёплое тело, отданное в полное пользование как тогда, в клубе, в моих руках охуенная грудь, царапающая ладони затвердевшими сосками, мои пальцы оглаживают влажные складочки, а мой язык вкушает сочную мякоть, заставляющую дуреть, словно прыщавого подростка.

    Лера извивалась, стонала, подмахивала бёдрами, разжигая мой голод сильнее. Хотелось вгрызться, сожрать, влезть в горячую мягкость полностью, поселиться там и вылезать только поесть, и я влез… Сначала пальцами, чувствуя бешенную пульсацию и сокращения внутри, потом членом, засадив по самые яйца, ощущая простреливающие импульсы, бегущие от копчика по всему позвонку.

    С размахом трахал её, вбивал в матрас, тёрся пахом, кайфовал от звонких шлепков мошонки об попку и понимал, что этого слишком мало, что разовый секс не насытит меня, что этой женщины мне нужно много и надолго, что трахать я хочу её каждый день, желательно утром, днём, вечером и ночью. Странная зависимость, совсем не вовремя, но такая сладкая, опьяняющая, сносящая мозг.

- Умираю в тебе, - признался, скатываясь и сгребая её на себя. – А без тебя сгораю заживо и не представляю, как выбраться из этого. Болею тобой, тоскую, когда не рядом. Что мне делать, Лер? Как противостоять требованиям отца?

- Просто откажись, - прошелестела она, укладываясь поудобнее.

- Не могу, Лера. Не могу. Он за рёбра держит. Одно движение в неправильную сторону, и будет много крови и боли. Я вытерплю, а Юрка? Его жена? Их будущий ребёнок? Не вижу выхода. Его нет. Только смириться, унять гордость и жить по сценарию, написанному им.

    В общем-то, после охуительного секса, после моих признаний, во время моего рассказа о бедах Юрки и его семьи, приведших меня в сети отца, Лера заснула. Сначала спокойно сопела, растекаясь по мне, а потом напряглась, издала стон, совсем не похожий на удовольствие, и заплакала, увлажняя слезами мою грудь.

    Наверное, в этот момент наш союз начал разваливаться. Валерия рассказала мне свой сон, я поинтересовался предохранением с её стороны, она успокоила мои волнения и прямым текстом выставила за дверь. Не понимаю, что я сказал не так. В свете наших отношений вопрос о нежелательной беременности вполне закономерен. Поздновато, правда, но лучше поздно, чем никогда.

    И снова я в компании виски и пса. Пойло послушно льётся в глотку, Даниш спокойно сносит мой бубнёж, и со вторым стаканом до меня доходит, почему я здесь, а не в постели Леры.

- Вот такой я чёрствый мудак, малыш, - делюсь выводами Данишу. – Её надо было просто успокоить, а я со своим дебильным вопросом.

    Хватаю телефон, набираю текст и отправляю в мессенжер:

Прости, куколка. Я не собираюсь жениться на девице из высшего общества, и вообще на                            какой-либо девице. Предпочту твой округлившийся живот.