Ожерелье голубки - Ибн Хазм

И есть ли среди всего, что приятно тщеславию созданий, что проясняет сердце, подчиняет чувства, покоряет души, овладевает страстями, терзает умы и похищает рассудок, нечто столь прекрасное, как забота любящего о любимой? Я видел это свойство многократно, и поистине, это зрелище дивное, указывающее на чистую нежность, в особенности если это любовь, которую скрывают. И если бы видел ты любимую, когда вопрошает ее любящий намеком о причине гнева ее, и видел бы, как смущается влюбленный, стараясь выйти оттуда, куда попал, оправданиями и обращает их не в ту сторону, стремясь подыскать для своих слов смысл, который он мог бы выставить перед собеседниками, — ты, поистине, видел бы диво и скрытую усладу, с которой не сравнится никакое наслаждение. Я не видел ничего более привлекающего сердца, глубже проникающего в их жизнь и лучше пропивающего уязвимые места, чем подобное дело, и имеют любящие при сближении оправдания, которые делают слабыми людей с острым умом и сильными мыслями. Я увидел это как-то раз и сказал:

Когда я смешаю правду и ложь, я заставлю беспечного принять все, что желаю.Но между ними есть истинное различие, и признак его виден разумному.Так золото, если прибавить к нему серебра, покажется настоящим глупому юноше;Но если встретишь ты искусного ювелира, отличит он чистое от поддельного.

Знаю я юношу и девушку, которые любили друг друга. И лежали они, когда был у них кто-нибудь, и была между ними большая подушка, из тех, что кладутся за спину знатных людей на коврах, и встречались их головы за подушкой, и они целовали друг друга и не были видимы, и казалось, что они только потягиваются от утомления. И одинаковость их любви достигла степени великой, так что влюбленный юноша даже иногда обижал девушку. Об этом я говорю.

Одно из чудес времени — ошеломляет оно и слышащего и говорящего -Желание коня иметь всадника, и унижение спрошенного перед вопрошающим,И милость пленного к берущему в плен, и стремление убитого к убивающему.Хотя никогда прежде не слышали мы средь людей о покорности желаемого желающему.И можно ли это иначе понять, как смирение терпящего действие перед действующим?

Рассказывала мне женщина, которой я доверяю, что она видела юношу и девушку и оба они любили друг друга избыточной любовью. И сошлись они в одном месте для веселья, и был у юноши в руке нож, которым он резал какие-то плоды, и потянул он нож слишком сильно и обрезал себе слегка большой палец, так что показалась на нем кровь. А на девушке было дорогое платье с золотым шитьем, имевшее цену, и она пожертвовала своим рукавом и, разорвав его, вынула оттуда кусок полотна, которым юноша завязал себе палец. Но такой поступок для любящего — малость в сравнении с тем, что он должен делать; это для него обязательное предписание и ниспосланный закон, — как же нет, когда он пожертвовал собою и подарил любимой свою душу? В чем же откажешь после этого?

Рассказ

Я застал в живых дочь Закарии, сына Яхьи ат-Тамими, прозванного Ибн Берталь; ее дядя, Мухаммад ибн Яхья, был судьей мусульманской общины в Кордове, и братом его был везир-военачальник, которого убил Галиб [73] в знаменитой стычке у границы, вместе с двумя своими военачальниками — Мерваном ибн Ахмадом ибн Шахидом и Юсуфом ибн Саидом аль-Акки. Дочь Закарии была замужем за Яхьей ибн Мухаммадом, внуком везира Яхьи ибн Исхака. Гибель поспешила поразить его, когда они жили счастливейшей жизнью, в самой светлой радости, и горе его жены дошло до того, что она проспала с ним под одной простыней ночь, когда он умер, и сделала это последней памятью о муже и о близости с ним. И потом не оставляло ее горе до времени ее смерти.

И поистине, проявление сближения украдкой, при котором обманывают соглядатая и остерегаются присутствующих, как например скрытый смех, покашливанье, движение руками по телу, прижиманье боками и пожатие рукой или ногой, западает в душу сладостным образом. Я говорю об этом:

Сближению сокрытому принадлежит место, которого нет у сближений возможных, не скрытых.То сладость, смешанная со страхом, как соленые рыбки на белом хлебе.

Рассказ

Рассказывал мне человек верный из друзей моих, благородный, из знатного дома, что в юности привязался он к девушке, жившей в одном из домов его семьи. А ему не давали к ней доступа, и блуждал из-за нее его разум. — И однажды, — говорил он мне, — пошли мы гулять в одно из наших поместий на равнине, к западу от Кордовы, с несколькими братьями моего отца, и стали ходить по садам, и удалились от жилищ, и развлекались мы у каналов, пока небо не покрылось облаками и не пошел дождь. А под рукой не было достаточно покрывал, и мой дядя, — говорил рассказчик, — приказал подать одно покрывало и накинул его на меня, и велел ей укрыться со мною, — и думай что хочешь о возможностях сближения на глазах людей, когда они этого не знали. О, как прекрасно собрание, подобное уединению, и многолюдство, сходное с одиночеством!… И клянусь Аллахом, я никогда не забуду этого дня, — говорил он мне, и я хорошо помню, как он рассказывал эту историю, и все его члены смеялись, и он трясся от радости, несмотря на отдаленность встречи и длительность времени.

Я скажу об этом стихотворение, где есть такой стих:

Смеется сад, и плачут облака — подобно любимому, которого видит влюбленный, плененный.

Рассказ

Вот диковинное сближение, о котором рассказал мне какой-то мой друг. В одном из домов, находившихся поблизости, была у него возлюбленная, и было в обоих домах место, с которого один из любящих видел Другого. И девушка становилась на это место (а между ними было некоторое расстояние) и приветствовала юношу, и была рука ее обернута ее рубашкой. И юноша заговорил с нею и спросил ее об этом, и она отвечала: — Может быть, узнают что-нибудь о нашем деле, и встанет сюда для тебя кто-нибудь другой, и будет тебя приветствовать, и ответишь ты ему, и оправдается предположение. Это знак между мною и тобою, и если увидишь ты непокрытую руку, делающую тебе знак приветствия, — это не моя рука, и ты не отвечай.

И нередко наслажденье близостью и согласие сердец таково, что появляется в сближении дерзость и не смотрят влюбленные на хулящих, не скрываются от наблюдающего и не думают о доносящем, — напротив, упреки тогда подзадоривают. Описывая сближение, я скажу стихи, среди которых есть такой:

Сколько кружил ты вокруг любви, и досталось тебе то же, что достается бабочкам.

Оттуда же:

Треволненья любви идут к близости, как идет на свет огня ночной путешественник.

Оттуда же:

Он утолил меня близостью с госпожой моей, как утоляют жажду сильно жаждущего.

Оттуда же:

Не останавливай глаз у предела: красота его все увеличивается и распространяется.

Я скажу еще из одной моей поэмы:

За кровь убитого страстью дадут ли плату? За плененного страстью заплатят ли выкуп?И будет ли на веку моем к ней возвращенье, подобное минувшему дню в долине!Я был тогда плывущим и жаждущим — о великое диво плывущий и жаждущий.Изнурен я, владычица моя, от страсти, но не увидят меня глаза посетителей.Как приведет страсть к тому, кто скрыт от глаз оседлого и кочующего?Наскучило врачу лечить меня, и жалеют меня из-за недуга завистники.

Глава о разрыве

К бедствиям любви относится и разрыв. Он бывает нескольких видов, и первый из них — разрыв, вызванный осторожностью из-за присутствующего соглядатая. Такой разрыв слаще всякого сближения, и если бы внешность слова и законы наименования не требовали включения его в эту главу, я, наверное, устранил бы его из нее и счел бы его слишком высоким, чтобы быть в ней начертанным. И видишь ты тогда, что любимая отворачивается от любящего, обращается с речью к другому и двусмысленно отвечает намекающему, чтобы не настигли его предположения и не опередили его подозрения. Ты видишь, что и любящий поступает так же, но природа увлекает его к возлюбленной и душа его к ней направляет вопреки ему, и видишь ты тогда, что, отворачиваясь, подобен он идущему навстречу и, молча, как бы говорит, и смотрит он на самого себя, глядя в другую сторону.

И когда человек, острый и догадливый, раскроет воображением тайный смысл их речей, поймет он, что скрытое отличается от явного и высказанное громко не есть суть дела. Поистине, это зрелище, навлекающее смуту, и вид, приводящий в движение спокойное, волнующий умы, возбуждающий душу и влекущий к мужеству. У меня есть стихи кое о чем из этого, и я приведу их, как мы условились, хотя в них и выражена другая мысль. Вот один из них:

Бранится Абу-ль-Аббас, не зная его природы, как порицает рыба страуса за жажду.

Оттуда же:

Скольким друзьям оказывал я почет — не добровольно и не по принуждению, но ради чего-нибудь и умышленно.И делалась милость эта ради другого, как расставляют силки с зернами для птиц.

Я скажу еще стихи из поэмы, заключающей различные изречения и всевозможные свойства природы.