Дипломатия наемника (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Но нет, не стоит.

Дыр-Тыр несся, как ошпаренный заяц, а мне было плохо. Спина у шойзеля шире, чем у скакуна, колотило немилосердно, а еще запах шерсти! Не такой, как от козла, а гораздо хуже. Наверное, как «приедем», придется мне одежду менять, да и самому помыться не вредно. В прежние времена я бы «ароматов» и не заметил, а теперь, вишь, принюхиваюсь, да еще и задумываюсь — а хорошо ли сам пахну?

Мы домчались до моего особняка за считанные минуты. Я, с кряхтением слез с двуного скакуна, и с трудом отправился на кухню. Ноги переставлялись, но плохо. Впечатление такое, словно бы первый раз сел в седло. Разве что ничего себе не стер. Нет, определенно не стоит использовать шойзелей в качестве скакунов.

Появление «мостоблюстителя» с графом на спине не осталось незамеченным. Дыр-Тыра моя прислуга знала, даже успела полюбить. Особенно женщины. Правда, все знали о крутом нраве Та-Ча-Ны, поэтому слишком откровенно кокетничать никто не решился.

Пока Курдула отсыпала в мешочек полфунта соли, шойзель успел походить по двору и присмотреться к лопатам, которыми мы убирали снег. Их так никто и не убирал, потому что скоро опять придется чистить двор. Вон, тучка сгущается, сюда ползет, явно притащит в своем пузике новую порцию снега.

— Маловаты и коротковаты, — безапелляционно заявил шойзель. Ну, еще бы. Деревянные заступы, окованные железом, делались по руке человека, а не по его лапище.

— Скажи, какая лопата нужна, тебе изладят, — пообещал я, забирая из рук Курдулы соль и передавая ее шойзелю.

— Я лучше сам сделаю, — пренебрежительно отмахнулся Дыр-Тыр, осторожно убирая «лекарство» за свой кожаный передник. — Тока скажи своим людям, чтобы доски принесли, да все прочее. Инструменты не надо, свои есть.

Шойзель убежал лечить зубы любимой супруге, а я, отдав приказ, чтобы Томас приготовил все нужное для изготовления лопат под лапу «мостоблюстителя», ушел обедать. Снег снегом, но о брюхе забывать тоже нельзя.

Кэйт, ковыряя вилкой в своей тарелке, спросила:

— А шойзель не может нам всю дорогу откопать?

— В каком смысле всю? — не понял я.

— Н-ну, сначала до Урштадта, а потом до моего поместья.

Я только пожал плечами. До Урштадта, это еще ладно, тут мили три. А вот до поместья Выксберг, где пейзане моей баронессы добывают свинец, от города десять миль, если не больше. Пока шойзель чистит дорогу, скорее всего, нагрянет оттепель или сами пейзане утопчут дороги. Да и снег над свинцовыми залежами они сами расчистят, потому что терять деньги не хочет не только Кэйтрин, но и сами добытчики.

Но кажется, Кэйт и сама прикинула огромный объем работы. У нас на это медяков не хватит, а серебро шойзели не берут. Супруга покивала, а потом изрекла:

— А вообще — правильно поступил, что шойзеля на помощь позвал.

Прозвучало так, словно жена отметила — мол, в кои-то веки на мужа снизошла дельная мысль. Ну ладно, обижаться не стану. Кэйт права. В хозяйственных делах я не шибко разбираюсь. Но если бы разбирался, то за каким тоффелем я бы женился?

В обеденный зал влетела одна из горничных и сразу же завопила:

— Ваше сиятельство, там шойзель пришел, со своей шойзелихой. Ой, что будет!

Мне стало немного смешно. Уже наслышан, как в мое отсутствие Та-Ча-На приходила к местным девкам с разборками — дескать, станете на моего супруга заглядываться, то волосы вам вырву и все остальное в придачу.

Но смех смехом, а придется идти, чтобы жена моего тролля — виноват, шойзеля, не обижала моих же пейзанок. А у нее еще и зубы болят. Неизвестно, чего может наворотить любая женщина, а уж если она гигант — страшно подумать. Да и как защищать? Убивать шойзелей нельзя, а справиться своими силами невозможно. В крайнем случае — бить их в лоб кистенем. Черепа у них крепкие, а вот в отключке побудут. Ухватив кистень и сунув его за пояс, я пошел во двор.

К счастью, защищать женщин от гнева шойзелихи не пришлось. Дыр-Тыр с супругой самозабвенно изготавливали орудия труда — здоровенные лопаты. Не иначе, Та-Ча-На не рискнула отпускать мужа одного, или у нее зубы после соли прошли. И сидеть в каменной хижине, заваленной снегом, скучно.

— Хозяин, куда сначала дорогу прокапывать? — поинтересовался шойзель.

Я хотел озадачить Дыр-Тыра дорогой, что шла вокруг моего поместья — мы там с гнедым катаемся, но посмотрев на Кэйтрин, решительно указал вперед, на тот путь, что соединяет поместье с трактом.

— Туда вначале, — взмахнул я дланью, наподобии полководца, указывавшего путь войску. — Как закончите, то пойдете вкруговую.

На шойзеля с шойзелихой, принявшихся за работу, было любо-дорого смотреть. Шли вперед, расчищая путь в две огромные лопаты, а инструменты в умелых руках вращались, словно крылья воздушной мельницы.

Кажется, за каких-то пятнадцать минут супруги умудрились откинуть в разные стороны столько снега, сколько с десяток людей справится за день.

Я собирался уйти в дом, оставив здесь кого-нибудь из прислуги, которые укажут мохнатой парочке дальнейший фронт работ, но что-то там у шойзелей замедлилось.

Ну да, оба шойзеля что-то вытаскивают из огромного сугроба. Зрение у меня уже не то, что было в юности, но я узрел, как они тащат… лошадь, а еще человека.

Та-Ча-На бежала впереди, неся на вытянутых руках парня, в темно-синем камзоле, поверх которого был наброшен плащ золотого и черного цветов. Это цвета Его Высочества герцога Силинга.

А вот лошадь, когда шойзель поставил ее на ноги, пошла сама.

— Еще живой, — сообщила шойзелиха, передавая замерзшего парняна руки слугам.

А Дыр-Тыр, подгоняя усталую лошадь, гордо сказал:

— Вот, замерзли бедняги. Через сугробы пробиться не смогли. Еще бы немного, померли бы они. А ведь обидно-то как было бы. И всего-то с милю не доехал.

К лошади уже подбежал Томас, а следом и Генрик. Ухватив несчастную животину, старик повел ее в конюшню. Ну, если лошадь идет своими ногами, все будет в порядке.

— Отнесите парня в комнаты, отогрейте, — распорядилась госпожа графиня.

Наблюдая, как челядь, мешая друг другу заносит в дом гонца герцога, Кэйтрин грустно сказала:

— Дурацкая у тебя была затея шойзеля звать.

Ну вот, кто ж его знал? Но не относить же гонца Его Высочества обратно в сугроб.

Глава девятая

Ледяные фигуры

Его Высочество герцог фон Силинг, как я и думал, призывал меня явиться пред его светлые очи. И грамотка, которую мне вручил гонец, как только пришел в себя, была не в форме прямого приказа, а в виде просьбы. И именовал Силинг меня не полным титулом, как положено в таком случае, а только графом Артаксом, не преминув добавить в конце письма, что он остается моим другом. И, скажите мне, как после такого не бросить все дела и не отправиться в Силинг? Ну да, все важные дела придется оставить, а ведь я так и не обыграл жену в шахматы и не переставил по второму разу книги в своей библиотеке. Пыли там пока нет, да и не знаю я, как правильно очищать книги от пыли? Протирать влажной тряпочкой? Нет, слугам такую работу не доверю, а самому лень. Проще, если переставляешь тома, считать, что одновременно стряхнул пыль.

Надеюсь, никого не утомлю своим ворчанием. Вон — Шоршик уже не выдержал, ушел, а брауни носа не кажет. Мог бы старый хрен прийти, посочувствовать, чашку кофе подать. Сказать — герцог с тобой обращается, словно с вассалом, а ты не вассал. Хотя… Как это я не вассал? Землю от Его Высочества принял, пусть и в виде жалованной грамоты? Принял. Так что получается, я вассал Силинга⁈ А так оно и получается. Но коли я вассал, то герцог пока не имеет право отдавать мне приказы, потому что еще и год не истек, после исполнения прежнего. Ах, Силинг, ну хитрован!

Но на самом-то деле я подозреваю, что герцог прекрасно понимает, что я уже успел заскучать и готов приступить к какому-то делу. Ну да, так будет вернее и честнее. Кого я обманываю? Если только себя, а никак не своего владыку.

Кэйтрин слегка обиделась, что ее герцог не пригласил, но именно, что слегка, потому что ей тащиться в столицу никак не хотелось, тем более, что моя супруга начала испытывать некое недомогание. Ну да, пора бы уже. Все-таки, мы с ней уже почти полгода, как официально женаты, так что, вроде бы и пора… но забегать вперед я не стану, потому что при всей моей неприязни к разного рода поверьям и суевериям, в этом случае лучше лишнего не болтать.