Ранний старт - Сергей Чернов

Он слегка опускает голову и рычит, низко и страшно. Восхищённо смотрю на него, никогда раньше таких слов от него не слышал. От Зины набрался?

Азартно преследующая братьев стая резко притормаживает. Ерохины прячутся за Зиной. И драки не получилось, здоровенный кобель, предводитель стаи, оценивающе оглядывает изменившуюся диспозицию. И оценивает разумно. Мне показалось, что на Зину он глянул с бОльшим уважением, чем на подступающего Обормота. Псы ретируются на свою территорию, видимо, посчитав, что своё защитили, а чужого им не надо. Только самая мелкая собачонка при отступлении гавкнула что-то дерзкое.

Допиваем компот, тётя Глафира сноровисто всё убирает со стола, и уходим в комнату.

— После такого обеда грех что-то делать в ближайшие полчаса, — выражаю общее мнение, — Немного отдохнём, подразним Катюшу и пойдём Обормота выгуливать.

Моё предложение принимается в целом положительно, только Катя почему-то спорит против второго пункта.

— Я вам подразню!

— Ну, раз так, тогда показывай давай, что ты там с принцессой вытворяешь, — командую я.

Мы придирчиво оцениваем кропотливые Катины труды.

— Корону ей надо сделать, — родившийся из туманного мира Катиных мечтаний образ одобряю по умолчанию, — Из цветной фольги. В конфетах иногда такая бывает…

— Ой, у меня дома есть! — Мгновенно возбуждается Катя.

— Завтра принесёшь. Пока рисуй свою корону, какая она должна быть.

Девочка немедленно хватается за карандаши и бумагу. Мы с Зиной уносим нашу артиллерию и пехоту в её комнату. На сегодня наши фортификационно-архитектурные экзерсисы закончены.

Старый разрушенный замок недавно тоже стал восстанавливать. Вместе с Киром. Злость на него не просто ушла. Как-то увидел, как он старательно пыхтит, неумело пытаясь его починить. И меня продирает приступ острой жалости к младшему. Усугубляет дело картинка, которую упорно гоню от себя, очень она меня расстраивает. Выражение неподдельного горя на его наивном личике, когда он видит безжалостно растоптанное великолепие. Плакал он тогда не меньше часа. Я думал от испуга. Думал так, пока не увидел, как он бережно хранит цветное месиво всего с двумя уцелевшими стенами.

Разумом считаю, что поступил как должно, а на сердце зарубка. Поступил правильно, но крайне жестоко, а, значит, всё-таки неправильно. Ладно, спишем это на счёт мачехи, с неё всё началось.

Понял одну вещь. Счастливая или восхищённая чем-то мордашка Кира — огромная ценность. Или такие же личики моих матрёшек. А плачущие лица друзей и близких — большая беда. Особенно детские.

Последняя на сегодня картинка. Ставлю на своё место центральную отремонтированную башню замка, донжон. Ещё краше, чем прежде. Рядом приплясывает от восторга и размахивает возбуждённо перепачканными в пластилине руками Кирюшка.

Сцена № 14. Расплата за читы

Выходной день, дело сильно после обеда.

Меня мучают головные боли. Слава богу, не каждый день и даже не каждую неделю. Пару раз в месяц. Иногда их провоцируют мои попытки не забывать языки. Очень нужный в будущем, но сейчас страшно громоздкий багаж. Практика нужна хотя бы изредка, а лучше почаще. У нас есть какая-то библиотека. Довольно скудная, но какими-то неведомыми путями туда затесался первый том «Войны и мира». Первый отрыв случился именно с этим томом.

В своё время Лев Толстой использовал этот приём завлечения читателей, начав русский роман с обширного французского текста. Читательская аудитория в то время была процентов на девяносто дворянская, а дворяне того времени пользовались французским едва ли не чаще русского. Вот на этот текст и залип. Массу удовольствия получил. Пока никого дома не было, Кирюшка не в счёт, вслух почитал. По голове ударило через сутки. Я ещё успел одно хулиганство придумать, прежде чем срубился.

Это было в первый раз. Потом просёк, что среди множества телеканалов, прописавшихся в нашем телевизоре, есть иностранные. Нашёл среди многих на английском, немецком и почему-то японском языках. С английским вообще легче всего, можно просто песни слушать и подпевать. Их там на музтв, как блох.

Хулиганство моё было в стиле троллинга, не знаю, какого уровня, но не нулевого, точно. Я подучил Кирюшку нескольким фразам на английском и строго-настрого запретил указывать на меня, если спросят, откуда он это знает. И несколько дней с наслаждением наблюдал, как он терроризирует родителей английской речью. Очень удачно применял её Кирюшка. Да с чувством. Я ему надул в уши, что это очень неприличные слова, которые на русском нельзя говорить, сразу в угол поставят. А на иностранном не поймут, так что вперёд.

Первый раз даже убежал подальше, чтобы отхохотаться втихушку. Такое лицо было у мачехи, когда она попыталась прочитать нотацию парню на тему «Что такое хорошо и что такое плохо», а он выкрикивает ей в лицо: «Ай донт андестенд!». Причём с выражением лица, с которым нахер посылают. Претензии в мой адрес отмёл. Сказал, что Кирюшка вместе со мной из телевизора всё услышал. Кажется, не поверили, но «какие ваши доказательства?».

И вот теперь расплачиваюсь. Детский мозг кипит от чрезмерных нагрузок. Наверное, ускоренно растёт, кости черепа не успевают, и возрастает внутричерепное давление. Может, я и не прав, но версия правдоподобная. Кажется, перебрал с освоением языкового наследства из прошлой жизни. Мозги выкипают.

— Кир, пожалуйста… — лежу с мокрым полотенцем на лбу на кровати. Просьба вести себя тише действует на Кирюшку безотказно. Он меня любит и уважает. Но просьба работает недолго, от пяти до пятнадцати минут. По истечении их опять вопли по любому поводу.

Он очень громкий. Отец утверждает, что это полезно для лёгких и развития всяких там бронхов и голосовых связок. Наверное, он прав. Хм-м, инициатива должна иметь инициативника, не мной придумано, не мне отменять. Выставляю брата в общую комнату.

— У меня голова болит, займите ребёнка, — еле стою, видок бледный, недавно тошнило, поэтому родители не спорят, — Кир, топай. И телевизор убавьте.

Родители не егозят, но дверь блокирую. Телевизор стихает, его бубнёж почти не слышен, да ещё я уши заткнул. Кирюшку отец уводит на кухню. Попробую заснуть.

При полной неподвижности и почти абсолютной тишине сразу становится легче. Очень я понимаю того мужика из анекдота, который с перепоя кота в окно выбросил за то, что тот громко топал. Таблетки не помогают. После лошадиной дозы анальгина как раз и стошнило.

Мне удаётся немного подремать, не больше часа по ощущениям. После этого шум в квартире снова восстанавливается до обычного уровня. Папахену надо бы вывести младшего на улицу и там его «разрядить». Не догадался. Мамахен в своём репертуаре, попала на какой-то сериальчик и забыла обо всём. Увеличила громкость, ради справедливости замечу, не до максимума.

Состояние