Бывшие. Только попробуй (СИ) - Лазарева Дина

- А мне нравится ваш профиль, я его достаточно изучил. Хотите изучить мой?

И пока я застываю, не зная, как реагировать, и подбираю слова, рядом вырастает Саша с бокалом мартини и бокалом шампанского, которые он протягивает Эвелине со словами:

- Прошу. Всегда к вашим услугам.

И тут же угрожающе нависает над столиком и практически рычит:

- Профиль Надежда ничей изучать не будет, ей уже достаточно профилей. В нашем коллективе достаточно женщин, кто с удовольствием разделят ваши увлечения по экскурсиям и профилям и вообще чему угодно. А Надежду Игоревну мы такой ерундой грузить не будем, у нее другое предназначение.

Сидящие мужчины кивают с пониманием, а Саша, спустя несколько минут извиняется и, сославшись на необходимость немного пообщаться с коллективом, отходит от стола. Следом за ним подрывается Эвелина, заявляющая, что она тоже коллектив.

И меня тут же приглашает танцевать сначала Сашин заместитель, а потом и главный инженер, которые видимо решили не согласиться с мнением генерального про других женщин, и продолжают буквально атаковать меня своим вниманием.

Улучив момент, сбегаю от этих мужчин к чисто женскому столику бухгалтерии, и уже подумываю тихо улизнуть с вечеринки, как обнаруживаю, что в моем клатче нет телефона. Вероятно, я его забыла на столе, когда экстренно сбегала от назойливого внимания Сашиных коллег.

Иду к столу генерального с твердым намерением забрать телефон и сразу вызвать себе такси. Но подойдя, обнаруживаю, что главный инженер изрядно пьян, смотрит на меня мутными глазами и сообщает:

- Забыла телефон? Кто же так делает, милочка? Муж наверно звонил раз десять, а может и двадцать. Я звук отключил уже, так надоел. Мужа Максом зовут? Такой настойчивый, кошмар просто. Получишь наверно дома по первое число.

Мне показалось, или в его голосе послышалась мечтательность? А он продолжает:

- Шеф тоже чего-то взбесился. Не знал что ли про Макса твоего? Дура ты, вот ты кто. На кой черт ты его бросила?

- Кого я бросила? – Не понимаю я ничего из этой пьяной речи.

- Точно дура, - резюмирует мой собеседник, - как кого? Ярлова ты бросила. Я его пять лет знаю, он когда приехал в Москву, мы там на проекте и познакомились, сдружились. Я тоже приезжий, не москвич, на том и сошлись. И вот уже пять лет и сотрудничаем. Хороший он человек, честный и порядочный. А ты дура! – припечатывает он.

- Ну ладно, правда, я не очень понимаю с чего я вдруг дура? – Не могу ничего поделать, ноги приросли к полу, мне отчего-то становится сверхважно узнать именно у этого человека, что там произошло пять лет назад с Сашей, почему он быстро и молча развелся со мной, да так, что я еще и дурой оказываюсь в глазах его коллеги.

- Как почему? Ты же ему изменила и бросила его, Витька ж тогда сказал, что всё, с другим ты живешь уже, нечего рваться в родной город, надо в Москве оставаться, новую жизнь строить. На него смотреть в те дни было страшно, он так в работу зарылся, вот фирму тогда и создал, жил ей. Благодаря ей наверно и выжил. Пять лет горя не знали, Ярлов пашет как вол. И тут снова ты. Красивая такая. Нравишься всем, даже мне нравишься. А шеф мне морду потом начистит. По-дружески. Сейчас вот заму своему, а потом мне. Поехали может ко мне? Спасемся от его гнева. Все равно у тебя какой-то Макс есть, так что ловить нам нечего обоим.

- Где Саша? – Только и могу вымолвить я. – А Витька – это зам Сашин, да? Виктор Максимович?

- Ага, он самый.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Где они? – в голове складываются детали пазла.

- А кто их знает. Морду наверно шеф пошел Витьке бить. Слишком Витек за тобой увивается. А тут тебе еще Макс какой-то звонит постоянно.

Глава 26

После разговора с подвыпившим коллегой мне не по себе, я решаю не вызывать пока такси, а просто побыть в одиночестве. Ухожу с освещенной мягкими огнями веранды и ступаю в темноту ночи, просто иду на звук волн и запах воды, и когда выныриваю из-под крон деревьев, посаженных вдоль набережной, то застываю от восторга.

Здесь именно так, как мне надо сейчас. Тишина. Лунная дорожка, играющая в темноте бликами на глади воды, ведет к полной луне, будто приглашает прогуляться с шумной вечеринки к чему-то потаенному и скрытому от обычных глаз.

За моей спиной слышны обрывки разговоров и звуки музыки, доносится смех. А тут так умиротворенно, что мои переживания потихоньку укладываются в голове осознанием, что Сашу обманули, рассказав, что я не жду его, что он пять лет назад просто дал мне развод, думая, что я живу с другим. Понимание ложится на душу горечью, никто не виноват. И виноваты мы оба. Я со своей гордостью, что не писала ему, все ждала, что приедет, выбрав меня, а не работу. Он виноват в своей доверчивости, что поверил другу и не потребовал ни доказательств, ни объяснений.

Из глубины души поднимается обида, я чувствую ее царапающим горло комом. Только на этот раз она не застревает в горле, как обычно, а поднимается выше и давит на лоб, телу становится холодно, а голове жарко. На глазах выступают слезы, мне так отчаянно грустно, что мы все разрушили.

И вдруг понимаю, что обиды во мне больше нет, есть сожаления и грусть по произошедшему. Боль отпускает, и вдруг чувствую такую легкость, что даже не могу удержать смешок. Это чувство отсутствия обиды прекрасно и дарит воздушную легкость телу и мыслям. Будто я вся была покрыта слоем пыли и опутана паутиной, а сейчас вдруг все стряхнула с себя, и вижу все чисто и отчетливо, ничего не мешает и не спутывает.

И в это мгновенье, словно ждал своего выхода за кулисами, из темноты вырастает рядом со мной бывший.

- Привет, - шепчет он.

- Привет, - отзываюсь.

И молчим. Мне очень хочется рассказать, что я все знаю, что мне так легко от этого знания. Пока я пытаюсь сформулировать свои мысли, облечь в слова, Саша произносит:

- Прости меня, Кисунь. Я такой дурак был. – В его голосе слышится неподдельная грусть.

- Я тоже, - сознаюсь я с неохотой.

И он начинает рассказывать мне шепотом о том, какие черные дни пережил тогда, пять лет назад, как злился на себя, что не заставил меня поехать с ним, злился на меня, что я быстро нашла ему замену, потом снова злился на себя, что не смог удержать, что видимо был недостаточно хорош, раз я выбрала другого, снова злился на меня – и так про кругу, и много-много кругов.

Я не перебиваю, понимая, что ему надо выговориться. Отпустить свою злость, как я только что отпустила свои обиды.

- Я никому об этом не рассказывал, - заключает он, - не мог просто. А потом как-то забываться стало, как пылью покрылось, - повторяет он мою же ассоциацию, отчего я вскидываю на него глаза.

Похоже, мы все так же на одной волне. И сегодня эта волна сожалений о потерянном времени и грусти, но и отпущения боли.