Пьесы (сборник) - Уильям Йейтс

КРЕСТЬЯНИН-ВЕЛИКАН. Но ведь так живут ведьмы. И им-то известно, где искать себе товарищей в полночные часы одиноких ночей. Поблизости от меня тоже жила ведьма, которую я убил на Сретенье. У нее жил бесенок, который имел вид рыжей кошки и каждую ночь выпивал три капли крови из ее головы, прежде чем голосил петух. Своей кровью они кормят их, потому что без крови те становятся бесплотными видениями и тенями, а стоит им напиться крови, и они посильнее будут вас или меня.

ТРЕТИЙ КРЕСТЬЯНИН. Мой сосед не был колдуном, просто ему надоело работать. Он сказал: «Жизнь – юдоль слез». И сколько ни донимали его священник и врач, больше он ничего не говорил.

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Мы никому не позволим действовать, не имея доказательств, но послушайте Буфетчика, и, когда вы выслушаете его до конца, сами скажете, что ее ни на день больше нельзя оставлять в живых.

БУФЕТЧИК. Мне не по душе рассказывать то, что я знаю, но вы все женатые мужчины. На другое утро после того, как парень полез на гору за своей козой, но еще на час раньше, так что небо было еще темное, он вновь взобрался на гору и пошел вдоль стены среди камней и кустов, как вдруг увидел свет в оконце прямо над своей головой. Стена-то там старая, вся в дырах, где в нее попадали снаряды, вот он и полез наверх, ставя ноги в эти дыры, пока не оказался рядом с окном, заглянул в него, а когда заглянул, то увидел внутри саму Королеву!

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН. Он рассказал, какая она?

БУФЕТЧИК. Он больше увидел. Он увидел, как она совокупляется с большим белым единорогом.

Толпа начинает шуметь.

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН. Не хотелось бы мне, чтобы нами правил сын единорога, хоть вы и скажете мне, что он всего лишь наполовину единорог.

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН. Против народа я не пойду, но я бы не стал ее убивать, если бы Премьер-министр обещал будить ее по утрам и поставил бы стражу, чтобы не допускать к ней единорога.

КРЕСТЬЯНИН-ВЕЛИКАН. Я задушил старую ведьму своими руками, а сегодня я задушу молодую ведьму.

СЕПТИМУС (медленно поднимается и влезает на камень, с котороего спрыгнул Буфетчик). Я не ослышался? Тут кто-то сказал, будто единорог нечистое животное? Ну нет, единорог – самое благородное животное, и о нем сказано в Библии. У него молочно-белая кожа, и молочно-белый рог, и молочно-белые копыта, а еще у него голубые глаза, и он танцует на солнце. Никому не позволю ругать его, пока я жив. В «Великом бестиарии Парижа» написано, что единорог – чистое животное, что он – самое чистое животное на всем свете.

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН. Уберите его с камня, он пьян.

СЕПТИМУС. Ну да, я пьян, очень пьян, но это еще не причина, чтобы я разрешил кому-нибудь ругать единорога.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН. Послушаем его. Все равно нам нечего делать до восхода солнца.

СЕПТИМУС. Никто не должен ругать единорога. Ни мои друзья, ни поэты, никто. Я не против поохотиться на него, если вы так хотите, хотя он настырен и опасен. Поедем вместе на высокие плато Африки, где он живет, и там прострелим ему голову насквозь, но я слова плохого не скажу о нем, и если кто-нибудь заявит, будто единорог нечист, то пусть готовится к поединку со мной, ибо я утверждаю, что его чистота равна его красоте.

КРЕСТЬЯНИН-ВЕЛИКАН. Да он совсем пьян.

СЕПТИМУС. Нет, уже не пьян. На меня снизошло вдохновение.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН. Давай, давай. Мы никогда больше не услышим ничего подобного.

КРЕСТЬЯНИН-ВЕЛИКАН. Слезай. Хватит с меня. Нам пора за работу.

СЕПТИМУС. Слезай, ты говоришь, а если у меня божественным промыслом распушились перья на груди и раскрылись белые крылья? Ага! Теперь я понял. Вы нашли себе спокойное местечко, чтобы безнаказанно ругать единорога, но вам не повезло, потому что я вам не позволю. (Он спрыгивает с камня и бросается на толпу, которая старательно обходит его) В немилосердном этом городе я защищу благородного, молочно-белого, изменчивого единорога.

КРЕСТЬЯНИН-ВЕЛИКАН. Не стой у меня на дороге.

СЕПТИМУС. Почему бы это?

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН. Никакого насилия – иначе удача отвернется от нас.

Все пытаются оттащить Крестьянина-великана.

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Ты убил его.

КРЕСТЬЯНИН-ВЕЛИКАН. Может, да, а, может, и нет – пусть себе лежит. Одну ведьму я задушил на Сретенье, другую задушу сегодня. Какое мне дело до него?

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН. Обойдем город с восточной стороны. Плетельщикам корзин и сит это не понравится.

ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН. Оттуда недалеко до ворот Замка.

Они уходят в одну из боковых улиц, но вскоре, чего-то испугавшись, возвращаются в замешательстве.

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Вы и вправду его видели?

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН. С кем же спутаешь страшного старика?

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН. Я стоял рядом с ним, когда призрак семь лет назад говорил через него.

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН. Никогда не видел его прежде. В моих краях он не объявлялся, вот я и не знаю, какой он из себя. Но я слышал о нем, от многих я слышал о нем.

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Глаза у него становятся будто стеклянными, и у него начинается транс, а когда он уже совсем в трансе, душа покидает его. Тогда призрак занимает ее место и говорит его голосом. Мы не знаем, чей это призрак.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН. В последний раз, когда я был рядом, старик сказал: «Принеси пук соломы, у меня спина чешется». А потом он вдруг улегся на спину, глаза у него широко открылись, стали стеклянными, и он закричал, как осел. Тогда умер Король и дочь Короля стала Королевой.

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН. Говорят, Иисус въехал в Иерусалим на осле, поэтому ему известен его настоящий король. Он ходит повсюду, и никто не смеет отказать ему в просьбе.

КРЕСТЬЯНИН-ВЕЛИКАН. И мне никто не помешает взять ее за горло. Потом я сожму пальцы посильнее. Он будет лежать на соломе и кричать по-ослиному, и, когда он закричит, она умрет.

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН. Смотрите! Это он там на горе! Сумасшедший старик!

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН. Ни за что на свете не хотелось бы мне оказаться с ним рядом. Пойдемте на рыночную площадь. Она большая, и на ней будет не так страшно.

КРЕСТЬЯНИН-ВЕЛИКАН. Я не боюсь, но я тоже пойду с вами, чтобы своими руками задушить ее.

Уходят все, кроме Септимуса. В это время Септимус уже сидит, его голова в крови. Он трогает окровавленную голову, а потом смотрит на кровь на своих пальцах.

СЕПТИМУС. Нехристи! Сначала меня выкидывают на улицу, а потом чуть было не убивают. А ведь я пьян, значит, нуждаюсь в защите. Все люди, кто бы они ни были, время от времени нуждаются в защите. Даже моя жена была когда-то слабым младенцем, и ей были нужны молоко, улыбка, любовь, как будто она вдруг оказалась посреди реки и, скажем, предстояло утонуть.

Появляется Старый Попрошайка с длинными спутанными волосами и бородой, одетый в лохмотья.

СТАРЫЙ ПОПРОШАЙКА. Хочу солому.

СЕПТИМУС. А всё Счастливый Том и Питер Розовый Пеликан. Они плохие народные поэты, поэтому, возревновав к моей славе, они настроили против меня народ. (Вдруг видит Старого Попрошайку) Я знаю одно лекарство, но, чтобы приготовить его, надо взять чистую камфару, хинную корку, молочай и мандрагору и смешать с двенадцатью унциями растворенных жемчужин и четырьмя унциями золотого масла. Это лекарство вмиг останавливает кровь. Старик, у тебя его нет?

СТАРЫЙ ПОПРОШАЙКА. Хочу солому СЕПТИМУС. А может, оно и к лучшему, если я истеку кровью. Но в таком случае, друг мой, чтобы опозорить Счастливого Тома и Питера Розового Пеликана, мне необходимо умереть где-нибудь, где люди подхватят мои последние слова. Следовательно, мне нужна твоя помощь.

Поднявшись на ноги, он, качаясь, подходит к Старому Попрошайке и повисает на нем.

СТАРЫЙ ПОПРОШАЙКА. Ты разве не знаешь меня? И не боишься? Когда на меня находит, у меня чешется спина. Я должен лечь и кататься по соломе, а когда я закричу, сменится владелец короны.

СЕПТИМУС. А! На тебя снисходит вдохновение. Тогда мы с тобой братья. Послушай, я немного отдохну, а потом мы вместе пойдем на гору. Моя спальня в Королевском Замке.

СТАРЫЙ ПОПРОШАЙКА. А ты дашь мне соломы?

СЕПТИМУС. Асфодели! На самом деле, из классических авторов кто только не писал об асфоделях? Но если кому-то больше нравятся асфодели…

Они уходят, но еще некоторое время слышится голос Септимуса, разглагольствующего об асфоделях. Первый Старик открывает окно и стучит костылем в окно на противоположной стороне улицы. Второй Старик открывает окно.

ПЕРВЫЙ СТАРИК. Все кончилось. Они ушли. Мы можем поговорить.

ВТОРОЙ СТАРИК. Уже весь Замок освещен лучами солнца, да и на улице стало светлее.

ПЕРВЫЙ СТАРИК. Пора старому псу Буфетчика появиться на улице.

ВТОРОЙ СТАРИК. Вчера у него в зубах была кость.

Сцена II

Тронная зала в Замке. Между колоннами позолоченные резные двери, кроме одной стороны, где находится большое окно. Утреннее солнце светит в окно, но между колоннами темно. По мере того, как идет время, свет, поначалу сумеречный, становится более ярким, и тени исчезают. В резные двери видны длинные коридоры, один из которых ведет из Замка на улицу. В конце этого коридора открытая дверь и виден начинающийся солнечный день. Посреди залы на возвышении со ступенями стоит трон.