Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он наставлял меня на ходу: мы огибали комнату по правой стене, направляясь к дальнему концу Лабиринта. Девочки немного отстали.
Я наклонился и шепнул ему на ухо:
— Я пытался уговорить Муари смягчить наказание. Не вышло.
— Так и знал, что ты за меня заступишься. Не беспокойся, Корвин. Если придется год стоять на голове, я тоже выдержу. К тому же я могу надоесть им до такой степени, что меня выгонят раньше.
— Она хочет женить тебя на слепой. Ее зовут Вайа.
— Великолепно! — сказал он. — Прекрасная шутка!
— Помнишь, мы обсуждали вопрос о регентстве?
— Да.
— Будь добр к ней, проживи здесь ровно год, и я в долгу не останусь.
Молчание.
Затем Рэндом многозначительно сжал мне руку.
— Твоя подружка? — Он ухмыльнулся. — Хорошенькая?
— Я могу считать, мы договорились? — медленно спросил я.
— Считай, договорились.
И незаметно мы пришли в дальний угол комнаты, с которого начинался Лабиринт.
Я посмотрел на огненную линию рядом с моей правой ногой. Вода неожиданно показалась мне очень холодной.
Не колеблясь, я поставил на светящуюся тропинку левую ногу, и вокруг нее заплясали бело-голубые искры. Я сделал первый шаг и почувствовал тот поток, о котором говорил Рэндом. Я пошел вперед.
Послышался громкий треск, и волосы на моей голове встали дыбом. Тропинка круто завернула, чуть ли не в обратном направлении. Еще через десять шагов мне показалось, что мое тело стало испытывать какое-то сопротивление, словно передо мной образовался непроницаемый барьер, толкающий меня назад с той же силой, с которой я стремился его преодолеть.
Я боролся, как мог, продолжая идти вперед. Препятствие под названием Первая Вуаль, неожиданно вспомнил я. Испытание, которое мог выдержать только человек, являвшийся составной частью Лабиринта.
Ноги отказывались мне повиноваться, каждый шаг давался с огромным трудом, из волос начали сыпаться искры. Я сосредоточился на огненной линии, ничего не видя вокруг и жадно хватая ртом воздух.
Сопротивление исчезло так же внезапно, как появилось. Я «сорвал» Первую Вуаль, выдержал испытание, и в результате что-то приобрел.
Я приобрел частичку самого себя.
Перед моим внутренним взором появились мертвецы Аушвица, с пергаментной кожей и торчащими ребрами. Я знал, что присутствовал на процессе в Нюрнберге. Слышал голос Стивена Спендера, декламирующего «Вену», видел премьеры постановок Бертольта Брехта. Помнил, как ракеты вылетали из стальных шахт в Пенемюнде, Ванденберге, Кеннеди, Кызылкуме. Своими руками трогал Великую китайскую стену. Мы пили вино и пиво, и Шахпур сказал, что в стельку пьян, а потом его стошнило. В девственных зеленых лесах американского запада я как-то добыл три скальпа за один день. В долгом походе я мурлыкал под нос мелодию, вскоре ставшую популярной песней: «Блондиночка, блондиночка…». Я помнил… помнил мою жизнь на отражении, которое люди называли Землей.
Еще три шага.
Я держал в руке окровавленную шпагу. Покончив с тремя противниками, я ускакал, скрываясь от погони. Это было во времена Великой французской революции… Воспоминания, уходившие в глубь веков.
Еще один шаг.
Шаг… к мертвым. Они были повсюду. Стоял жуткий омерзительный запах гниющей плоти, и где-то выла издыхающая от смертельных побоев собака. Клубы черного дыма застилали небо, ледяной ветер бил в лицо редкими каплями дождя. В горле у меня пересохло, руки тряслись, голова горела, как в огне. Я шел, спотыкаясь, в тумане горячки, пожиравшей мои тело и мозг. Придорожные канавы были завалены отбросами, дохлыми кошками и зловонными нечистотами. Скрипя несмазанными колесами и звеня колокольчиком, по улице проехала похоронная телега, обдав меня грязью с головы до ног.
Долго ли я блуждал, не знаю. Очнулся я, когда незнакомая женщина схватила меня за руку и я увидел на ее пальце перстень с изображением черепа и костей. Она отвела меня к себе, но очень скоро убедилась, что я не смогу ей заплатить и к тому же ничего не соображаю. Страх исказил черты ее накрашенного лица, стер улыбку красных губ, и она убежала, а я свалился на кровать, как подкошенный.
Позже — не помню когда — огромный детина, наверное, хозяин проститутки, вошел в комнату, надавал мне пощечин и стащил с кровати. Я вцепился в его правый бицепс мертвой хваткой и повис, а он потащил меня к двери.
Когда я понял, что он собирается вышвырнуть меня на улицу, я сжал его руку сильнее, бессвязно протестуя. Я сжал его руку изо всех своих маленьких сил, несвязно моля о пощаде.
Затем, сквозь пот и слезы, застилавшие мне глаза, я увидел, как его лицо исказилось болью, и услышал страшный крик, который он не в силах был сдержать.
В том месте, где я сжимал руку, кость была сломана.
Он оттолкнул меня левой рукой и упал на колени, плача. Я сидел на полу, и на какое-то мгновение мысли мои обрели прежнюю ясность.
— Я… остаюсь… здесь… — сказал я, еле ворочая языком. — Убирайся. Если ты вернешься, я тебя убью!
— Ты болен чумой! — выкрикнул он. — Завтра телега подберет твой смрадный труп! — И он плюнул мне в лицо, с трудом поднялся на ноги и, спотыкаясь, вышел из комнаты.
Каким-то чудом я добрался до двери и задвинул тяжелый засов. Потом лег на кровать и уснул.
Если за моим трупом приезжали на следующий день, они, должно быть, испытали сильное разочарование. Я проснулся через десять часов весь в холодном поту и понял, что кризис миновал. Я был очень слаб, но в здравом рассудке.
Мне стало ясно, что я выздоровел.
Я взял плащ мужчины, висевший в шкафу, и немного денег из ящика стола.
И был год Чумы, и я вышел в Ночь, и пошел по дороге в Лондон, сам не зная зачем.
Я не понимал, где очутился, не помнил, как меня зовут.
Именно так все и началось.
Я продолжал идти по Лабиринту, и с каждым шагом снопы искр поднимались все выше и выше, достигая колен. Я совершенно перестал ориентироваться и не знал, где остались Дейдра, Рэндом и Муари. Меня пронизывали какие-то бурные потоки, от которых вибрировало тело и дрожала вода перед глазами. Щеки мои онемели, словно я их отлежал; шею леденило сзади. Я стиснул зубы, чтобы не стучали.
Моя амнезия возникла отнюдь не в результате автомобильной катастрофы. Я потерял память еще во времена правления Елизаветы I. Флора наверняка решила, что после аварии я все вспомнил. От мысли, неожиданно пришедшей в голову, я вздрогнул: Флора осталась на отражении Земля специально, чтобы за мной следить.
Значит, с конца шестнадцатого века?
Может быть, раньше. Скоро вспомню.
Я быстро сделал еще шесть шагов и вышел на прямой отрезок пути. В ту же секунду передо мной вновь возник невидимый барьер. Вторая Вуаль.
Тропинка уводила меня все дальше и дальше. Резкий поворот направо…
Я был принцем Эмбера. Нас было пятнадцать братьев, но шестеро погибли. У нас было восемь сестер, но две, а может, четыре тоже погибли.
Почти все свободное время мы проводили, путешествуя по отражениям или обитая в наших собственных Вселенных. Вопрос был чисто риторическим, хоть и являлся одним из основных в философии: может ли человек, обладающий властью над отражениями, создавать свои собственные Вселенные? Не знаю, какие выводы делала философия, но на практике это было возможно.
Следующий поворот… и мне показалось, что я двигаюсь сквозь липкий тягучий клей.
Один, два, три, четыре… я с трудом поднимал не желавшие подниматься сапоги и ставил их один впереди другого. Кровь стучала в моих висках, сердце билось с такой силой, что грозило разорваться.
Эмбер!
Я вспомнил Эмбер, и идти сразу стало легко.
Эмбер был величайшим городом, который когда-либо существовал или будет существовать на свете. Эмбер был, есть и будет, и любой другой город в пространстве, времени или других измерениях являлся лишь отражением одной из стадий его развития. Эмбер, Эмбер, Эмбер… Я помню тебя. Я никогда тебя не забуду. Наверное, я всегда тебя помнил, хоть и жил на отражении Земля, потому что слишком часто тревожили меня по ночам сны, в которых я видел золотые и зеленые купола твоих башен, широкие бульвары, просторные парки, газоны и клумбы с красными и желтыми цветами. А иногда мне казалось, что я дышу твоим сладким воздухом, блуждаю по неведомым дворцам и храмам, чувствую необъяснимое присутствие чего-то позабытого, навечно оставшегося в твоих стенах.
Бессмертный Эмбер, по образу и подобию которого созданы все города мира, я не могу позабыть тебя и сейчас, созерцая Царство Хаоса и рассказывая эту историю единственному слушателю, чтобы он, может быть, рассказал ее другим, если я здесь погибну. Но ничто не может сравниться со счастьем, которое я испытал, стоя в лабиринте Ребмэ, когда вспомнил тебя, о город, в котором я был рожден властвовать…
Через десять шагов огненная тропинка стала петлять, и мне пришлось сосредоточить все свое внимание, чтобы случайно не шагнуть в сторону.
- Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт - Эпическая фантастика
- Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт - Эпическая фантастика
- Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт - Эпическая фантастика
- Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт - Эпическая фантастика
- Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт - Эпическая фантастика
- Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт - Эпическая фантастика
- Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт - Эпическая фантастика
- Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт - Эпическая фантастика
- Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт - Эпическая фантастика
- Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт - Эпическая фантастика