Рождение гигантов - Николай Басов

Еще ему все время хотелось есть, но в этой относительно диковатой местности было полно всякой живности, вот он и не стеснялся. Вернее, когда голод становился невыносимым, он отдавал управление телом самому Гулливеру, который отлично с этим справлялся – загонял двугорбых жирафов, которых мог съесть больше чем наполовину, или пасся, прожевывая довольно большое количество сочной молодой листвы, только-только появившейся на деревцах, или набивал брюхо рыбой, которой в ручьях, особенно на перекатах, собиралось видимо-невидимо. Правда, рыбу он в последнее время не слишком любил, рыбалка требовала времени, которое жалко было тратить попусту. В крайнем случае он отправлялся на Алюминиевый завод, где его отлично подкармливали.

Иногда Гулливер охотился, когда Ростик, утомленный всей этой деятельностью, спал в его мешке, хотя теперь ему требовалось для восстановления сил всего-то часа четыре, от силы пять. Сам Гулливер почти не спал, просто не понимал, зачем это нужно – спать.

Сознание гиганта Ростик воспринимал как нечто теплое, живое, очень поддатливое и несомненно дружеское. Хотя чрезмерно глубоко в себя Гулливер его не пускал, каким-то образом выталкивал, словно приятеля, который зашел не вовремя или оказался в лаборатории, уставленной приборами, о которых не имел ни малейшего представления, и потому мог или сам пораниться, или что-нибудь ценное сломать. Ростика, когда он к этому привык, такие отношения устраивали…

Должно быть, Рост все-таки сазартничал и почти незаметно для себя поднял скорость движений до пресловутых хрустов в суставах. Двигаться еще быстрее было уже трудновато, но после получаса такой «разминки» он почувствовал, что на теле Гулливера выступает пот, самый настоящий, почти человеческий, только с другим, каким-то хвойным запахом. Тогда он двинулся к реке.

Войдя в нее, добравшись до специально вырытого в спокойном месте заглубления, где можно было стоять почти по пояс в светлых и холодных струях, он окунулся с головой. Тут же его окружил звон, издаваемый водой, но он держался за камни и его не сносило. Вынырнул, чтобы вдохнуть. И тогда понял, что уже давно какой-то звук мешает ему, просто он, увлеченный тренировкой, не обращал на него внимания. Он повернулся туда, где что-то происходило.

Обычно на холмике километрах в полутора от этой «ванны» располагалась наблюдательная комиссия, как Рост называл про себя скопление людей с завода, аймихо и даже бакумуров. При желании, особенно ночами, которые бывали иногда слишком холодными, он различал в тепловом спектре зрения и аглоров. Они виделись ему как неясные, неопределенные пятна, тем не менее имеющие, несомненно, человеческие контуры. Если бы Гулливер мог говорить, Рост попробовал бы с ними пообщаться, потому что их больше всех остальных интересовало, что Ростик делает, и они подходили иногда довольно близко. Но речь, как и смех, оставалась для Роста недостижима. Что-то такое в его сознании происходило, что он все чаще полагал – для общения с людьми будет достаточно самых простых знаков руками, а более сложные объяснения… Как-нибудь наладятся, если будет необходимо.

Теперь он без труда понял, что над недалеким холмом кружит антиграв… Нет, пожалуй, он заходил на посадку, только вежливо, чтобы не согнать группу людей, расположившуюся внизу. Так, значит, кто-то прилетел. Рост раскинул руки и лег на воду, разглядывая серое Полдневное небо. Течение его, конечно, сразу же понесло, пришлось отдрейфовать в более спокойную заводь, чтобы продлить удовольствие. Нет, решил Ростик, все-таки нужно до моря добраться или хотя бы к Цветной речке рвануть… Что тут идти-то? Всего-то пару ночей и один день – и уже там. Охотиться, правда, придется на ходу, зато у моря, без сомнения, можно будет поплавать и накушаться рыбки или в Одессе чем-нибудь разжиться, тем же молдвуном, например. А там уже недалеко до Храма… Но почему-то он этого не делал.

Наконец решив, что он накупался достаточно, сел на камни, теперь вода обтекала его грудь и перекатывалась через плечи. Голова, разумеется, оказалась повернута к прибывшему антиграву.

Из него кто-то стал выбираться. Росту это было не слишком любопытно, но он все-таки переборол свое состояние счастья и решил включиться в жизнь людей. Для этого он резковато усилил дальнозоркость и поднял слух до предела. Правда, при этом стало больно из-за какой-то возни в горах, оказывается, там водились хищники почище гиеномедведей, хотя Рост с Гулливером с ними еще не сталкивались… Но больше всего давил плеск реки – слишком сильно и слитно она шумела на камнях, кипела пеной и перестукивала камешками по дну… Но по спектру эти звуки разбирать слова не мешали, вот Рост и прислушался.

Хотя, кажется, сначала он все-таки рассмотрел все, и довольно подробно, вот только за некоторые цвета не мог поручиться, из-за чрезмерного расстояния они поблекли, стали невыразительными. Зато он способен был разобрать фигуры и их движения.

Впереди прибывших, без сомнения, выступал Председатель. За ним увязалось до полудюжины разных… «свитских». Еще бы он тут экскурсии устраивал, с внутренним смехом подумал Ростик. Но разговор, который завелся у начальства, смеха вызвал мало. Потому что ближе всего к Дондику оказалась Баяпошка, а уж ее-то Рост давно приметил, как непременную наблюдательницу его упражнений и охот. Иногда, когда он слишком далеко уходил от завода, она садилась в его… бывшую летающую лодочку с Ладой, и они его непременно разыскивали, хотя что им от него было нужно, оставалось загадкой.

– Сейчас он спокоен, – принялась докладывать главный соглядатай после неизбежных приветствий, – а перед этим почти двое суток… разминался. Как рукопашный боец или еще эффективней.

– Двое суток? – не поверил кто-то… Определенно это был Перегуда.

– Он вообще теперь способен работать, как машина, совершенно не устает. Даже ночью осваивает новые возможности, новое тело.

– А питание? – Это Пестель, старый друг. Видимо, он-то и гонял в Боловск с докладом, что у них тут происходит.

– Наверное, Гулливер его кормит.

– Мы прошлись над заводом, – начал ровным тоном Председатель, – и видели, что вы…

– Ворота? – Баяпошка кивнула. – Это он. До сих пор их починить не удалось.

– Настолько силен? – снова Пестель.

Кажется, Баяпошка, переглянувшись с Ладой, ответила каким-то жестом.

– Эти ворота меня беспокоят, – уронил Перегуда. – Какой-то это не слишком обнадеживающий знак… Он не изменится психологически?

– Изменился, и очень сильно, – Баяпошка, оказывается, его читала. – Я не узнаю его.

– В чем проблема?

– Это новое тело… Гулливер как-то воздействует на него, – аймихоша, бывшая Ростикова жена, вздохнула. – Но как бы там ни было, я полагаю, это не страшно, у него железная воля. Он это чудище покорит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});