Шаг до любви - Ника Верон

выдал он вслух.

— Нет, ты серьезно? — кажется, Петрова получила не тот эффект от своего сообщения, на который рассчитывала.

— Шучу, Ольга Сергеевна, — и тон Дмитрия стал достаточно прохладным. Вот теперь не считал себя обязанным придерживаться каких-то родственных норм. — Хотите честно? — продолжал он, при этом саму тактичность соблюдая. — Давно пора было. Не знаю, что у вас там из общего делить, впахивал отец, чтобы вы с Никитой в масле катались. Совести хватит, делите. А вот с Никитой, действительно, пора ставить точку, пока ты мальчишке всю психику не переломала.

— Я? — Петрова едва не задохнулась от негодования. Вот услышать обвинения в свой адрес, по всей видимости, не ожидала. — Дима, ты это серьезно сейчас? Мальчишка растет, о его будущем пора начинать думать, чего твой отец совершенно не собирается делать.

— Интересно, ты сейчас, о чем? — невольно насторожился он от последней фразы собеседницы. Вот обвинять отца в том, что тот не беспокоится о будущем сына следовало в последнюю очередь. Задел на будущее парнишки, знал точно, уже начался. И это при том, что самого себя и свое «будущее» Константинов-старший точно в чем-либо серьезно ограничивать вряд ли станет.

— Мы во Францию собираемся.

Заграница и Константинов-старший — вещи практически не совместимые, о чем Димка прекрасно знал. Он еще в так называемые служебные командировки туда отправлялся. Но вот жить там никогда не планировал и не мечтал.

— Во как, — реакция на полученное сообщение получилась ёмкая в плане эмоций. — И отец разрешение на вывоз пацана дал? — а если такое произошло, то вот тут возникала масса вопросов. Не ему, конечно, оспаривать решения Алексея Константинова, но выслушать его в данной связи желание появилось.

— Ты меня слушаешь или нет? — Петрова начала выходить из себя, о чем красноречиво сказал, став слегка «шипящим» тон. — Он волкодавов нанял, которые уже суд на уши поставили. Теперь даже если он и даст согласие, до окончания судебного разбирательства…

А Дмитрий почувствовал непонятное душевное облегчение. Всё же отец сохранил здравый рассудок, не смотря на свое очередное странное увлечение. Он же в какой-то момент всерьез решил, что ради непонятного «спокойного будущего», тот принял решение намертво разорвать прошлое.

— Ну, вот таких тонкостей не знаю, я хирург, а не адвокат, — напомнил Дмитрий совершенно спокойно, без каких-либо эмоций. — Но сильно сомневаюсь, что разрешение ты вообще получишь. Для отца принципиально, чтобы сын рос рядом.

— Так вот и поговори с ним. Он одному жизнь сломал, так пусть второго в покое оставит.

— Это мне он, что ли, жизнь сломал? — уточнил Димка, внимательно посмотрев на нежданную гостью. — Да что-то не замечаю, — продолжал он с так раздражающим её константиновским спокойствием. — Спасибо, в мою жизнь не вмешивается. За образование и воспитание ему благодарен. Оль, давай на чистоту, Никита ведь тебе не нужен. Если ты еще не поняла, его отец содержать будет, максимально выложится, как бы трудно не стало, а вот тебя — нет. Пока не зашло всё слишком далеко, дай им нормально видеться, иначе потеряешь пацана.

— Ну, мы не Европа, у нас государство гуманное, учитывает статус женщины как матери, — с полной уверенностью в тоне сообщила Петрова. — Так что твоему отцу придется сильно постараться, чтобы Никиту у меня забрать. А если я узнаю, что у него появилась какая-то шалава, с которой решит познакомить мальчишку, то сделаю все, чтобы с Никитой ему вообще было запрещено видеться. Так что, уважаемый пасынок, в твоих интересах поговорить с отцом. А то еще один срыв он может и не перенести.

— Ему раньше надо было нанимать адвокатов, — в раздумье над каким-то глобальным вопросом протянул Димка. Вот тут отца не совсем понимал. О том, что ничего не решится мирным путем, стало ясно еще до серьезного запоя Константинова-старшего. А когда тот, после лечения, вернулся к нормальной жизни, вот тут…

— Жаль, я думала, ты более разумен, чем твой отец, — обронила Петрова, глянув на часы. — И всё же, послушай совет, поговори с ним. Не надо ему лезть во все это. Он многого не знает, и лучше пусть не знает дальше. У него есть ты, достаточно. Никита принадлежит мне.

Во что именно не следует влазить Константинову-старшему, уточнить Димка не успел. Бывшая (или настоящая, как ее там величать сейчас, понять не мог) жена отца, развернувшись на каблучках, уверенной походочкой направилась к выходу. Разговор окончен. А вот у него появилось серьезное беспокойство. И за мальчишку, и за отца, и вообще за них всех…

— Всё в порядке? — его снова нашел коллега. Да, они собирались обсудить завтрашнюю операцию. Вот только теперь ему лично придется как-то перенастраиваться. Тем более, что идею с попыткой попасть на ту в качестве ассистента не оставил.

— Не знаю, но очень хочу на то надеяться, — обронил Димка, продолжая слишком задумчиво смотреть на закрывшуюся за Петровой дверь клиники. Не понравилась ему последняя фраза мачехи. Не хотелось думать о худшем, но… Как-то вот не получалось.

— Серьезные проблемы? — в душу в коллективе, в котором ему посчастливилось работать, лезть было не принято. Но, по возможности, старались хотя бы в общих чертах быть в курсе проблем коллег. Работа у них слишком ответственная, чтобы рисковать…

— Не представляете, на сколько, — проворчал Димка, глянув, наконец, на коллегу. — Ладно, позже отцу позвоню, его жена, ему и разбираться, — добавил он тем самым давая понять, что для дальнейшего обсуждения вопрос закрыт.

Хотя, вот теперь, когда знал достаточно о прошлом отца, в силу своих возможностей готов был тому помочь. Только, для начала, знать бы — как и, главное, какая именно помощь необходима… И на сколько реальна не то угроза, не то предупреждение Петровой… Куда не следовало лезть взрослому человеку, который, по крайней мере на данном этапе, всего лишь пытался добиться права регулярно видеться с собственным сыном!

2

Самый запад России. Сегодняшняя постановка закончилась значительно позже. Только сам спектакль длился два часа, не считая антракта. О том, что снова, как и накануне, не успевает на последний автобус, следующий маршрутом через ее город, даже не задумалась. И это в какой-то момент, уже на улице, испугало. Она… Она начинала привыкать к помощи… этого человека! А из собственного опыта знала — к хорошему привыкать не надо, нельзя. Хорошее имеет свойство слишком быстро заканчиваться…

— Два дня подряд театра — сказка, — обронила вслух, неторопливо спускаясь по ступеням театра. Людей — не много, толкотни нет. Никто и нарочно не заденет.

— Любите театр? — идя чуть впереди, на случай если вдруг потребуется помощь (не смотря на устойчивость, ему