Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока я раздумываю, уместно ли войти и посмотреть, что там у них творится, в воздухе разносится неожиданно громкая трель мобильника. Источник звука явно где-то за церковью, но сама мелодия уже говорит о многом – это «Кукушкина песня», заглавная тема фильмов Лорела и Харди. Чья-то рука в белой перчатке – теперь уже сомнений быть не может – показывается из-за двери, но я сейчас никого не хочу видеть, кроме Чарли Трейси, и поэтому бегу мимо церкви на звук.
Дорога идет через еще один участок торфяников. Высоко надо мной в небе кружит ворон, борясь с налетающим ветром. Резные ангелы, охраняющие тропу, придают этому месту какой-то фантасмагорический вид – неестественные безразмерные белые фигуры, встроенные в темную подкладку пейзажа. Я ожидаю найти Трейси за одной из них, но за ними – лишь растянутые тени, вычерняющие торф до угольной невыразительности хмурых небес. Там, за ангелами – только ряды надгробий, но Трейси нигде нет. Телефон продолжает заливаться веселым мотивчиком, издевательски неуместным здесь. Со стороны церкви не доносится никакой музыки, хотя силуэты за витражами раскачиваются еще более исступленно – похоже, репетируют какое-то торжество. Отвернувшись от церкви, я ищу злосчастный мобильник – и вскоре нахожу его.
Он покоится на одном из самых новых надгробий. Пока я иду к нему, заиндевевшая трава хрустит под ногами. Последние лучи солнца, играющие на камне, исчезают – на землю падает моя тень. Приходится напрячь зрение, чтобы различить имя и дату – могила принадлежит Шону Нолану, умершему в этом году.
Видимо, тому самому Шону Нолану, что, по словам Чарли, продал ему фильмы с Табби.
Я все еще смотрю на эту каменную плиту, что подвела черту под семидесятичетырехлетней жизнью, когда мобильник наконец затихает. Мне, наверное, следовало ответить – звонящий явно рассчитывал быть услышанным. Взяв замолкшую трубку, я бреду до конца кладбища в поисках Чарли, но упираюсь в витую ограду, за которой – один лишь торфяник. Вся моя компания – ворон, сражающийся с ветром. Он все рвется куда-то вперед, но ветер сносит его обратно, раз за разом, как будто сценка эта – только часть закольцованной пленки. Я щелкаю клавишами телефона, пытаясь найти последний звонивший номер, и вот ряд циферок высвечивается на миниатюрном экране, но прежде чем я успеваю различить их, очередной порыв ветра проносится по торфяникам – и, будто сникая в страхе перед этой природной яростью, экран телефона гаснет, рассыпаясь черными квадратиками, а сам телефон, разрядившись, выключается.
12: Эрос
Чарли Трейси я так и не дождался.
Бродя в раздумьях по кладбищу, я вдруг осознал, что могу попросту не попасть домой. Найденный телефон я бы оставил в церкви, если бы не обнаружил, что дверь заперта – странные прихожане тихо улетучились, пока я обыскивал окрестности. В конце концов я оставил мобильник в самом темном углу кузова фургона – коль скоро водительская дверь самолично захлопнулась ранее, и поспешил вниз по холму. Мне пришлось ждать почти час поезда в Манчестер – лондонский уехал, а без него я никак не смог бы поймать следующую в Эгхем электричку.
Что ж, придется искать пристанища у Натали.
Похоже, по Темзе шастает тот же самый прогулочный пароход, что и в прошлый раз. И я почти уверен, что тот же самый луноликий гуляка ухмыльнулся мне из иллюминатора. Я давлю на кнопку звонка, ожидая увидеть Натали или Марка, но когда дверь открывается, вижу какого-то мужчину.
Он выше меня, шире в плечах, с лаково блестящими короткими черными волосами. Застегнутое на все пуговицы черное пальто сужается книзу, вдобавок его обветренное лицо почти идеальной квадратной формы – все это делает его похожим на змею.
– Спасибо, что открыли, – говорю я и пытаюсь проскользнуть внутрь мимо него.
– Вы к кому? – с подозрением спрашивает он, преграждая мне проход. Выражение лица у него при этом – как у типичного держиморды.
Я утомлен и немного сбит с толку всем произошедшим, и этот тип меня совсем не радует.
– А что, по-вашему, я не могу жить здесь?
Он преграждает мне путь рукой и обращает взгляд к табличкам с именами жильцов.
– Если вы живете здесь, назовитесь.
– А я и не сказал, что я живу. Я спросил, почему это я не могу тут жить.
– Чутье, старина. В моей работе без него никак.
Мне отнюдь не интересно, кем этот чурбан работает.
– Что ж, в этот раз твоя чуйка тебя подвела. А теперь, извини меня…
– Не извиню, – говорит он и закрывает дверь у себя за спиной.
Я смеюсь, но меня напрочь заглушает гудок парохода.
– Ты что, прикалываешься так, приятель? А ну, завязывай.
– Я хочу, чтобы вы ушли, немедленно, у меня на глазах, – чеканит он.
– Да кто ты, мать твою, такой? – возмущаюсь я.
– Вам я могу адресовать тот же самый вопрос – без ненужной плебейской лексики.
Интересно, это от злости он так побледнел, или дело в диодном освещении? А еще эти его волосы – они сошли бы за клоунский парик, если бы не длина и цвет.
– Я к Натали Хэллоран.
– Она меня о вас не предупредила, – говорит он, и прежде чем я успеваю спросить, с какой стати она вообще должна его о чем-то предупреждать, добавляет: – Вы все еще никак не назвались.
Потому что имею на это полное право, кретин.
– Айви Монсли, – стараясь звучать максимально убедительно, говорю я.
Он оборачивается и тычет в звонок напротив таблички с именем Натали затянутым в черную кожу перчатки пальцем. Я корчу недовольную мину его спине.
– Кто? – спрашивает ее иссушенный электроникой голос.
– Налати, это Николас. У меня тут парнишка, говорит, что ты его знаешь.
– А как его зовут?
– Он утверждает, что Айви Монсли.
– Не знаю никого с таким именем.
– Натали, это я, Саймон! – со смехом встреваю я.
Он поворачивает свой тяжелый профиль ко мне.
– Тогда почему вы назвались иначе?
– Натали знает почему. Такая шуточка. Между нами.
Возможно, она не оценила ее – потому как долгое время из интеркома ничего не доносится, кроме плеска воды. Пауза как-то уж слишком затягивается, но потом Натали все же говорит:
– Все в порядке, Николас, я его знаю. Пусть идет.
Наружная дверь с жужжанием открывается, но Николас загораживает собой проход:
– Ты уверена, что стоит пускать его, когда вы с Марком одни? Как по мне, он выглядит подозрительно.
– Да, уж с ним-то я смогу сладить.
Когда этот невыносимый Николас с его неуместной заботой пропускает меня к двери, я хватаюсь за ручку. Дергаю ее на себя. Дергаю еще раз. С трудом удерживаюсь от того, чтобы пнуть – он такой жест вряд ли оценит.
– Из-за тебя ее снова замкнуло, ковбой, – хмыкаю я.
Невыносимо неспешно, будто в замедленной съемке, он снова обращается к табличкам и снова давит на кнопку. Я крепко сжимаю кулаки.
– Ну, что там у вас еще? – устало спрашивает Натали несколько мгновений спустя.
– Твой друг, похоже, не смог войти.
– Вы, двое, сдурели там внизу?
Входя, я стараюсь оставить все свое раздражение за порогом. Конечно, мое отношение к этому типу никак не сможет навредить карьере Натали, но едва мы оказываемся в коридоре, я оборачиваюсь к нему:
– Она прошла собеседование?
– Да, конечно. Она нам подходит.
– Саймон! – Натали окликает меня с лестничной клетки. – Ты что, пришел остаться на ночь?
– Жду тебя на работе, Налати, – просекает все сразу Николас, поднимая руку – не то в прощальном, не то в предупреждающем жесте. – У тебя есть мой номер, не стесняйся звонить.
Все, что есть у нее, есть и у меня, так и подмывает меня ввернуть, но я молчу. Николас уходит – скрип кожаного пальто сопровождает его дурацким саундтреком до самого Тауэрского моста. Натали провожает его взглядом, затем смотрит на меня. Ее первые слова не дышат радушием:
– Саймон! Что ты творишь?
– Прости, если спугнул этого агента Людей-в-Черном. Не ожидал, что он заявится сюда.
– Заходи уже, – тихо-тихо говорит она и отступает на шаг назад. Едва дверь закрывается за нами, она продолжает не повышая голоса: – Мы с Марком поужинали с ним, а потом он вернулся сюда, выпить пару бокалов. Что-нибудь еще, о чем ты хотел бы знать?
– Мне послышалось, или он называл тебя Налати?
– О, да. Он присылал мне валентинки в школе. Страдал дислексией, поэтому я всегда знала, кто их посылал. Такая шуточка. Между нами.
Я ведь сказал то же самое Николасу – она повторила за мной намеренно, или это просто совпадение? Желая поскорее закрыть вопрос, я подвожу черту:
– В общем, денек удался.
– Да, ему понравились мои работы.
– Дурак бы он был, если бы не понравились.
Мы целуемся. Ее язык оставляет на моих губах слабый привкус алкоголя. Она за руку ведет меня в гостиную.
– А как твой день?
– Долгий и какой-то непонятный. Честно, не знаю, что и сказать о нем.
– Раз так, не говори ничего. Выпьешь? Или сразу в кроватку?
– Второй вариант мне больше по душе.
- Команда скелетов - Стивен Кинг - Ужасы и Мистика
- Полуночное солнце - Кэмпбелл Рэмси Дж. - Ужасы и Мистика
- Книга ужасов (сборник) - Рэмси Кэмпбелл - Ужасы и Мистика
- Неадекватные решения, том 1 - Рэмси Кэмпбелл - Ужасы и Мистика
- Превращение - Рэмси Кэмпбелл - Ужасы и Мистика
- Кошка и мышка - Рэмси Кэмпбелл - Ужасы и Мистика
- Страшная месть - Николай Гоголь - Ужасы и Мистика
- Темные (сборник) - Владимир Кузнецов - Ужасы и Мистика
- Темная половина (Dark Side) - Стивен Кинг - Ужасы и Мистика
- Мост - Иван Алексеевич Васильев - Ужасы и Мистика