Слово о полку Игореве - Александр Зимин

Фрагмент № 2. Зачин о Бояне и князьях.

Краткая редакция:

Первее всех вшед восхвалимь вещаго[В ркп.: вещагого.] Бояна в городе в Киеве, гораздо гудца. Той бо вещий Боян, воскладая свои златыя персты на живыя струны, пояше славу рускыимь княземь, первому князю Рюрику, Игорю Рюриковичю, Владимиру Святославичю,[В ркп. вместо последних двух слов: Святославу Ярославичу.] Ярославу Володимеровичю {К-Б, л. 122 об.}.

Пространная редакция:

Но потрезвимься мысльми и землями и помянем первых лет времена и похвалим веща боинаго гораздаго гудца[В ркп.: гдуца.] в Киеве. Тот Боюн воскладше гораздыя своя персты па живыа струны и пояше князем руским славы, первую славу великому князю киевскому Игорю Рюриковичю, 2 — великому князю Владимеру Святославичю киевскому, третюю — великому князю Ярославу Володимеровичю (И1) {л. 215 об. — 216}.

Не проразимся мыслию, но землями, помянем первых лет времена, похвалим вещаннаго боярина, горазна гудца в Киеве. Тот боярин воскладоша горазная своя персты на живыя струны[В ркп.: струпы.] пояша руским князем славу, первому князю киевскому Игорю Рюриковичю[В ркп.: Бяриковичю.] и великому князю Владимеру Всеславьевичю киевскому и великому князю Ярославу Володимеровичю (У) [л. 172–172 об.].

Не поразился мысленными землями, помянем первых лет времена, похвал вещаго горазда гудца. Тот бо деи похвалы вещи буйный, накладает свои белыя руцы но злотый струны, пояше руским князем похвалу: первому князю рускому на земли киевской Рурику, великому князю Володимеру Светославычу, великому князю Ерославу Володимеровичу (С) {л. 37}.

Во втором фрагменте Задонщины автор вспоминает о певце Бояне, певшем славу киевским князьям.

Сейчас трудно сказать, существовал ли исторический прообраз Бояна и когда он жил.[А. Вайян склоняется вообще к признанию Бояна мифической личностью (La Zadonscina. Р. X, XI).] Отметим лишь, что среди можайских волостей, упомянутых в духовной Дмитрия Донского (1389 г.), находится «Боянь».[ДДГ. № 12. C. 34. В 1505 г. в разъезжей грамоте перечисляются земли можайской «Боннской волости» (Там же. № 96. С. 400).] В 1300 г. в Новгороде «на Бояни улке» срубили церковь.[НПЛ. С. 91, ср. под 1326 г. (Там же. С. 97).] Имя «Боян» и «Боянова земля» встречаются и в более раннее время[ «Землю Боянову» встречаем в граффити второй половины XII в. в киевской Софии (Высоцкий С. А. Древнерусские надписи Софии Киевской XI–XIV вв. Киев, 1966. Вып. 1. С. 60–61). Среди послухов рядной Тешаты (1266–1269 гг.) упоминается некий «Боян» (Памятники русского права. М., 1953. Вып. 2. С. 278).] и среди полководцев времен Чингисхана и Батыя.[Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов. М.; Л., 1941. Т. 2. С. 35; Насонов А. Н. Монголы и Русь: История татарской политики на Руси. М.; Л., 1940. С. 53.] В 1533 г. казанский царевич Ислам прислал своего человека по имени Боян в Москву.[ПСРЛ. СПб., 1904. Т. 13, 1-я половина. С. 69.]

В Краткой Задонщине гораздый гудец Боян[В К-Б описка «вещагого» (Бояна). Аналогичные описки делает Ефросин и в Хождении Даниила, где пропущен предлог «до» перед словом «добраго», а в этом последнем слове удвоено окончание («доброгаго»). См.: Дмитриева. Взаимоотношение списков. С. 248. О. В. Творогов обратил внимание, что в К-Б после слова «вещаго» стоит запятая. На этом основании он из следующей за ним описки «го» восстанавливает слово «инаго» (Творогов. «Слово» и «Задонщина». С. 300). Но запятая в К-Б ставится произвольно и нигде не означает рудимента каких-либо слов (ср. л. 124, 125 об., 126).] упомянут совершенно логично: Боян пел про старых князей, а автор Задонщины хотел петь про новых князей — Дмитрия и Владимира. Оба поют, «вскладая персты на струны», иначе говоря, «гуслеными словесы». В Пространной редакции текст осложнился. Автору пришлось воспоминать не только Бояна, но и Софония, т. е. автора предшествующей версии Задонщины. Текст получился витиеватый.

Слово «Боян» было не понято позднейшими переписчиками, а потому и подвергалось деформированию.[См. об этом в Приложении. В списке К-Б есть не вполне ясное чтение: «гораздо гудца». Возможно, Ефросин механически пропустил окончание «го», тем более что следующее слово начинается теми же буквами: «го<удца>». В И1 «гораздаго», но в У «горазна», а в С «горазда». Поэтому не исключено, что в архетипе Краткой Задонщины читалось «горазда» («гораздо»).] Образ певца, возложившего свои персты на «живыя струны», взят автором Краткой Задонщины из Слова о воскрешении Лазаря (время сложения его не вполне ясно, очевидно XIV в.).[

Воспоем, дружино, пес(н)ьми днесь,А плач отложим, утешимся.Удари, рече, Давид в гусли,Възложи персты своа на живыя струны.

(Памятники старинной русской литературы. СПб., 1862. Вып. 3. С. 11). В списке XIV–XV вв.: «на-кладая очитыя персты на живыя струны: Воспоим песни тихи и веселыя, друзи мои» (Адрианова-Перетц. Фразеология и лексика. С. 29). В списке XVI в. ближе к Задонщине. Образ восходит к стихире Романа Сладкопевца: «Възвышь гусли своя, мысльныи отче, вѣщани, яко Давидъ богодъхновеныи удваряеши [ударяеши], скача добродѣтелии свѣтѣмь» (Ягич И. В. Служебные минеи за сентябрь, октябрь, ноябрь. В церковнославянском переводе по русским рукописям 1095–1097 гг. СПб., 1886. С. 3). См.: Рождественская М. В. 1) «Слово о Лазаревом воскресении» (характеристика редакций) // ТОДРЛ. Л., 1969. Т. 24. С. 64; 2) К литературной истории текста «Слова о Лазаревом воскресении»// ТОДРЛ. М.; Л., 1970. Т. 25. С. 53, 56, 59.]

В списке князей, которых восхвалял Боян, «Святославу Ярославичю» (К-Б) исправляем на «Владимеру Святославичю» (И1): «Ярославичю» получилось, возможно, из дублирования имени следующего князя — Ярослава Владимировича, а «Святославу» — из отчества «Святославичу», которое находилось перед именем «Ярославу». Святослав Ярославич перед Ярославом да еще при отсутствии Владимира выглядит весьма странно. Когда К-Б говорит о Рюрике как о первом князе, то он дает первоначальный текст памятника. В изводе Ундольского Рюрик опущен, а «первым великим князем киевским» стал Игорь в полном соответствии с новгородской традицией.[Пропуск Игоря Рюриковича в С, очевидно, вторичен. По мнению Р. П. Дмитриевой, редактор извода Син. (т. е. списков К-Б и С, по ее представлению) включил имя Рюрика, решив «уточнить сведения о князьях» {Дмитриева. Взаимоотношение списков. С. 215). Но этот вывод основан на ее предположении о том, что первоначально в Задонщине речь шла о «первой славе» (как в И1), а в дальнейшем — о «первом» князе. Однако «первого князя» мы находим в У, С и К-Б, т. е. именно это чтение (а вместе с ним и Рюрик) архетипно. Н. И. Гаген-Торн считает, что Софоний, «возможно, знал песнь об Игоре Рюриковиче», сочиненную Бояном (Гаген-Торн Н. И. О филологическом и историческом анализе «Слова о полку Игореве»//Советская археология. 1970. № 3. С. 286).] Это говорит о северно-русском происхождении извода. В Пространной редакции, в отличие от К-Б, все князья называются «великими». Чтение К-Б первично, ибо в этом списке, как в И1 и сходных, есть обобщенное «русскыимь княземь», а не «великим князьям русским».[В фрагменте № 1 Пространной редакции Владимир, так же как и в К-Б, называется просто «князем».] Вероятно, это было связано с тем, что к концу XV — началу XVI в. все отчетливее проявляется тенденция к возвеличению предков князей московского великокняжеского дома. Наряду с этим сохраненное в Пространной редакции выражение «князем руским славу» противоречило новой титулатуре русских князей и явилось уже анахронизмом.

Фрагмент № 3. Похвала Дмитрию Донскому. Воспоминания о Софонии.

Краткая редакция:

Восхваляя их песми и гуслеными буйными словесы на русскаго господина князя Дмитриа Ивановичя и брата его князя Володимера Ондреевичя, занеже их было мужество и желание за землю Руссьскую и за веру христианьскую {К-Б, л. 122 об.}.

Пространная редакция:

И я же помяну Ефония ерея резанца в похвалу песньми и гуслеными и буяни словесы и сего великого князя Дмитреа Ивановича и брата его князя Владимера Ондреевича, правнука тех князей, занеже отпало мужьство их и пение их и князем руским за землю Рускую и за веру крестьянскую (И1) {л. 216}.

Аз же помяну резанца Софония и восхвалю песнеми гусленными словесы сего великаго князя Дмитрея Ивановича и брата его князя Владимера Андреевича, а внуки святаго великого князя Владимера Киевского. И пение князем руским за веру християньскую (У) {л. 172 об.}.

И здеся помянем Софона резанца, сего великого князя Дмитрея Ивановича и правнука святого князя Володимера Киевского и брата его Володимера Андреевича. Их же помянем и похвалим гуслеми и песнеми и буйными словесы, занюже отпало было мужество князем руским (С) {л. 37}.

Третий фрагмент говорит о желании автора Задонщины воспеть князей Дмитрия Ивановича и Владимира Андреевича. В Пространной Задонщине он осложнен воспоминаниями о Софонии.