Я — Люцифер - Питер О`Доннел

— Ладно. Не знаю, видна ли дымовая шашка, но учти, что ветер усиливается, поэтому сделай на это поправку.

— Ясно.

Таррант изобразил на лице удивление:

— Понятия не имел, что при прыжках с парашютом поддерживается связь «земля — воздух».

— Обычно нет. Но Вилли пользовался этим устройством, когда участвовал в проверке новых парашютов. Там было немало проблем, приходилось много фотографировать, снимать кинокамерой, чтобы выяснить, как все же раскрываются парашюты.

— И парашютисты комментировали поведение парашютов в воздухе?

— Да. У них были микрофоны и наушники. Вилли это понравилось, и он смастерил себе нечто в этом роде.

Самолет сделал два захода, и дважды прыгали парашютисты. Один приземлился на самом краю круга, другой ближе к центру. Таррант с интересом следил за всей процедурой. Когда прыгал очередной парашютист, с земли подавали световые сигналы. Комбинация цветных огней означала необходимость выполнить тот или иной элемент воздушной акробатики — переворот, кувырок, сальто и так далее.

Им было слышно, как Вилли напевает себе под нос, пока самолет делал очередной заход. Модести приглушила звук.

— Разве мы не услышим его во время прыжка? — поинтересовался Таррант.

— На этот раз нет. У него будет много забот.

— Вот как? — лукаво улыбнулся Таррант. — Стало быть, вы просто предупредили его насчет ветра? Немножко сжульничали?

— Старая привычка, ничего не поделаешь. А вот и он.

Таррант задрал голову, потом пробормотал «спасибо», почувствовав, что Модести сунула ему в руку бинокль. Он увидел, как Вилли, широко раскинув руки и ноги, скользит словно по невидимому склону. Затем он выполнил кувырок назад. Добившись равновесия, сделал боковой переворот. Потом прижал руки к бокам и выпрямил ноги, полетев стремительно вперед головой. Он быстро снижался над западным краем летного поля.

— Делает большую поправку на ветер, — заметила Модести. Вилли немножко развел руки и ноги, чтобы лететь прямо.

Над ним стал распускаться цветок парашюта. Таррант следил за полетом затаив дыхание.

Но тут случилось нечто непредвиденное. Один край купола так и не расправился. Снова забубнил громкоговоритель. Зрители затихли и смотрели, что произойдет дальше.

— Запуталась стропа, — сказала Модести. Она чуть приподнялась, прикрывая глаза ладонью, потом расслабилась. — Большой беды, конечно, нет, но Вилли ударится о землю в два раза сильнее, чем при нормальном приземлении. — Она вдруг улыбнулась. — Интересно, включена ли у него связь. — Она протянула руку к передатчику и увеличила громкость.

— Ну ты, веревка удавленника, — послышался голос Вилли. — Нейлоновая сучка… Двоежопая пятирогая телка. — Он продолжал в том же духе с такой изобретательностью, что Таррант смущенно заморгал.

— Вилли-солнышко, — сказала в микрофон Модести. — Учти, что ты в эфире. И сэр Джеральд беспокоится за мои уши.

— Виноват, Принцесса, — отозвался Вилли. И голос, и шумовой фон сразу исчезли.

— Впрочем, он проявил большую сдержанность, учитывая обстоятельства, — сказала Модести. — Ему повезет, если он попадет не то что на круг, а на летное поле.

Таррант посмотрел на фигурку под полураскрытым куполом парашюта и заметил:

— Вы оба что-то очень спокойны. А он не разобьется?

— Вилли? Нет, конечно. Но в круг, похоже, не попадет. Так что зря вы не заключили со мной пари.

Лишь когда до земли оставалось футов пятьдесят, можно было по-настоящему оценить скорость падения. Таррант боялся пошевелиться. В животе у него неприятно ёкнуло.

Болтающаяся на парашюте фигурка коснулась земли и тотчас же распласталась, словно тряпичная кукла. Казалось, Вилли от удара потерял сознание. Купол наполнился воздухом, парашют сильно потащило. Вилли перевернулся на бок, потом встал на колено, отстегнул стропу. Тотчас же нейлоновый купол опал.

Голос в динамике забубнил уже с явным облегчением. Модести обернулась к «роллсу» и крикнула:

— Венг, неси корзинку и открывай вино. Мистеру Гарвину захочется промочить горло.

— Сию минуту, — отозвался Венг. Он подошел и стал раскладывать тарелки, потом принес салат с омарами.

Таррант поставил бокалы. Он смотрел на Вилли, который, хромая, шел к ним с парашютом под мышкой.

— Все-таки мне это кажется чистым безумием, — кротко заметил он.

— Тысяча против одного в смысле неприятного исхода, — сказала Модести. — Какую котировку выберете вы, сэр Джеральд, насчет Бейсуотер-роуд?

Хлопнула пробка, и вскоре Таррант почувствовал, как ему в руку вкладывают бокал охлажденного белого вина. Он повернулся к Модести, и она приветственно приподняла свой бокал.

— Ваше здоровье! — весело сказала она. — Не забудьте выудить из Боултера, что обещали.

— Вы уверены, что это необходимо?

На лице Модести появилась та самая улыбка, которую так любил Таррант. Если он начинал специально ждать ее, то, как правило, лишь напрасно тратил время. Улыбка всегда появлялась неожиданно, заставая его врасплох.

— Абсолютно уверена, — подтвердила Модести. — И не будем мешкать. Вы хорошо относитесь к Рене Вобуа, и вас беспокоит его судьба. Если я скажу, чтобы вы забыли об этом, вы проведете целый день в размышлениях, каким бы хитрым манером вовлечь меня в это дело, верно?

— Верно, — кивнул Таррант. — Я, признаться, порой сам себе противен.

Подошел Вилли Гарвин и стал снимать свой парашютный комбинезон. Он мрачно пробасил, массируя себе ногу:

— Чертова штучка! Набил себе шишек.

— Ничего, Вилли-солнышко, — откликнулась Модести. — Как только вернемся домой, я тебя разотру твоей мазью, и ты будешь в полном порядке.

— Ладно, бывало и хуже, — проговорил Вилли, усаживаясь и получая из рук Венга бокал с вином. — Была у меня в свое время знакомая девица по имени Алика, из Гераклиона. Ревнивая, как черт знает кто…

— Он все сочиняет, — заметила Модести Тарранту.

— Ничего подобного… Честное слово. Так вот, мы с ней спали на балконе на втором этаже. Обыкновенная кровать на колесиках. Так этой паршивке взбрело в голову, что я ухаживаю еще за одной девицей с этого же острова. И знаете, какой фокус выкинула ревнивая негодяйка?

— Нет, мы не знаем, какой фокус она выкинула, — сказала Модести с интонациями ассистента комика в мюзик-холле. — Пожалуйста, расскажи нам.

— Ограда балкончика была деревянная и довольно хлипкая. Алика ночью встала, удостоверилась, что я крепко сплю, и тогда… Силенок ей было не занимать… — Он отпил вина и замолчал.

— Продолжайте же! — воскликнул Таррант. — Мы с Модести сгораем от любопытства.

— Так вот, она подошла к изножью кровати и как толкнет!.. Кровать едет по балкону, а я качу на ней, как на чертовом самокате. Потом она пробивает перила и — бах! — падает с высоты двадцати футов в траву. Две ноги сломаны!

— Вы сломали обе ноги? — участливо осведомился Таррант.

— Кто, я? Господи, я-то в порядке. У кровати сломаны две ноги. Правда, синяков набил достаточно. — Вилли задумчиво отпил вина. — С тех пор не могу спать в кровати на колесиках, хоть режь. Фобия называется.

Модести бросила на него быстрый взгляд и воскликнула:

— Вот почему, оказывается, ты снял колесики с той кровати, что находится в комнате для гостей в пентхаузе.

— М-м, — утвердительно промычал Вилли. — А что поделаешь. Это все Алика.

Модести расхохоталась. Таррант тоже засмеялся. Когда они наконец успокоились, Вилли подставил бокал, чтобы Венг подлил еще вина, и спросил:

— Ну что, Принцесса, ты говорила с сэром Джи насчет этого дельца?

— Да, он любезно обещал узнать для нас подробности в отделе Боултера.

— Вот и славно, — проговорил Вилли и добавил: — А винцо ничего. Очень даже… Я бы сказал «супернакулюм». — С этими словами он встал и направился к машине, чтобы спрятать в багажник свой комбинезон и парашют.

— Что такое «супернакулюм»? — удивленно спросил Таррант Модести.

— Понятия не имею. Время от времени он выкапывает какие-то длинные слова, а я делаю вид, что прекрасно понимаю их смысл. Потом смотрю в словаре. Но это вот словечко он уже пускает в ход не первый раз. Я смотрела его везде, даже в Большом оксфордском. И все без толку. А это действует на нервы.

— Супернакулюм, — задумчиво произнес Таррант, потирая подбородок. — Интересно. Надо будет попросить моего секретаря заняться этой проблемой.

Прошло два дня. Таррант стоял в бильярдной Ранд-клуба, что на Пэлл-Мэлл, и мелил свой кий. Он пребывал в состоянии раздражения. Полчаса назад они с Вилли Гарвином отобедали в клубном ресторане. Принимать Вилли в священных стенах Ранда было одной из маленьких радостей Тарранта.

Случалось, что кое-кто, заслышав простонародный выговор Вилли, начинал вежливо хамить, но, поскольку Вилли прекрасно владел искусством ставить оппонента на место, обидчики, как правило, горько сожалели потом о своей несдержанности.